– Может, ты и прав. Вернемся к бюстгальтерам. Знаешь, есть одна вещь, я это просто обожаю: расстегнуть бюстгальтер, когда девушка лежит на животе, и поцеловать ей спину прямо под застежкой.Мы онемели. Почувствовав неладное, Пит поднял глаза. Он совсем забыл, где находится, и, опомнившись, потерял дар речи. Джордж испытывал явное облегчение оттого, что это сказал Пит. В то же время на лице его читалась тревога – не ляпнул ли он чего-то подобного?В глазах Аманды вспыхнули озорные огоньки.– В самом деле? – с улыбкой поинтересовалась она. – Так вот что тебе нравится! Очень любопытно.Пит побагровел как свекла.– Прошу тебя, продолжай, – сказала она, – расскажи нам еще. Я уверена, все с удовольствием послушают, что еще тебе нравится.Пит поперхнулся, закашлялся и с трудом выдавил:– Кто-нибудь хочет еще выпить? Еще пива, Джордж? Сэм?Бедняга! Аманда поиздевалась над ним еще немножко, после чего тема была закрыта. О цели нашего заседания захмелевшие члены Кабинета немного подзабыли. Однако это меня больше не волновало. Джордж и Пит, дай им бог здоровья, сделали всё, что могли, и я был благодарен им за старания, а Аманда считала, что мне уже ничто не поможет. В наших заседаниях больше не было смысла Что бы ни случилось за предстоящие две недели, это касается только меня и Керсти. Я не собирался признаваться в этом Питу, Джорджу и тем более Аманде. Мне не хотелось их огорчать (как Аманде не хотелось расстраивать меня). Пусть все остается как есть. Может быть, делая вид, что не упал духом, я и правда обрету силы?Джордж был явно настроен продолжать возлияния допоздна, поэтому в десять мы с Амандойвместе вышли на улицу. Пока мы шли к метро, я думал, как много изменилось с того дня, когда она стала членом Кабинета. Поначалу она была моей спасительницей, подбадривала и поддерживала меня, помогая мне брать все новые высоты. Теперь ее присутствие лишь портило мне настроение. Хотя, надо признать, больше испортить его было уже трудно. Поддерживать мой боевой дух теперь было некому. Аманда считала, что я проиграл.– Какая была любопытная дискуссия о нижнем белье, – сказала она.– Угу. На физиономию Пита стоило посмотреть.Она засмеялась, и я подумал, что, может быть, она не зря поддразнивала Пита. Разговор о сексе частенько заходит не просто так. Не исключено, что именно этого и добивалась Аманда. К тому же Пит сказал ей, что между ним и Тамсин все кончено. Возможно, она решила воспользоваться случаем? Короче говоря, пока мы спускались по лестнице и покупали билеты, ко мне вернулись прежние опасения.– Тебе нравится Пит, да?Мы стояли у соседних билетных автоматов. Аманда перестала бросать в щель монеты и посмотрела на меня... не знаю... Изумленно? Или с обидой?– Прости, – пробормотал я. – Прости, пожалуйста. Не знаю, что на меня нашло. Я...Мы получили билеты и пошли к входу.– На самом деле, когда все только началось, – добавил я, считая своим долгом пояснить, в чем дело, – я сказал Питу, что без тебя нам не обойтись. Я не хотел, чтобы он все испортил.Аманда засмеялась.– Ты не хотел, чтобы у меня начался роман с кем-нибудь из членов Кабинета?Я кивнул.– Жаль, – сказала она.Я посмотрел на нее. Наши глаза встретились. К платформе подошел поезд, но мы даже не взглянули, куда он идет. Аманда продолжала улыбаться. Лишь тогда до меня дошел смысл ее последней фразы. Так значит... Господи, нет. Выходит, ей нравлюсь я?Но этого не может быть. Или может? Я уже шевельнул губами, собираясь спросить: «Что ты хочешь этим сказать?», но Аманда опередила меня, посмотрев на поезд.– Это мой, – сказала она. – На запад. Пока. – Она побежала вниз, к платформе, и вскочила в поезд, оставив мне тень своей улыбки.Нет. Такого я не ожидал. Я окончательно растерялся.
Одиннадцатая неделя
Предпоследнюю неделю безнадежных попыток я начал не в лучшей форме. Когда завершаешь успешно начатое дело, можно расслабиться. Самое трудное позади, и теперь ты уверенно движешься к несомненной победе. Но ко мне это не имело отношения. Дело не только в том, что от победы меня отделяло четыреста пятьдесят баллов. У меня в тылу открылся второй фронт. Я был по горло сыт сомнениями и тревогами из-за Керсти, а теперь к ним добавились тревоги и сомнения из-за другой женщины. Неужели Аманда и впрямь... Господи, о чем я спрашиваю? Возможно ли, что она ко мне неравнодушна? Неужто ее чувства ко мне не просто дружеские? Может ли быть, что она – страшно сказать – влюбилась в меня?Все, что у меня было, это ее удивленный взгляд в метро. Но он объяснял многое. В первую очередь ее отношение к моим перспективам с Керсти. Естественно, ей не хватало духу сказать, что у нее на уме. Она не только понимала, что меня ждет провал, но она желалаэтого провала. Не исключено, что она (Аманда) искренне полагала, что она (Кер-сти) не собирается начислить мне нужное количество баллов, независимо от того, какие чувства она (снова Аманда) ко мне испытывает. Но если она действительно питает ко мне какие-то чувства (как то: неравнодушна, влюблена... и т. п.), пессимизм в отношении моих шансов превращается в оптимизм в отношении ее собственных шансов. Да еще эти проклятые лилии. Я невольно поморщился. Неужели я, сам того не желая, вселил в нее надежду?Предположим чисто теоретически, что Аманда действительно увлеклась мною. Что я об этом думаю? Какие бы чувства я ни питал к ней как к женщине, ответ на этот вопрос зависит от моих чувств к Керсти. И вот здесь-то и зарыта собака. Если моя любовь к Керсти однозначна и безусловна, как раньше, внимание Аманды не имеет для меня никакого значения. Я принадлежу Керсти, и точка. Разумеется, я польщен, но не испытываю искушения. Однако при мысли о том, что Аманда не желает ограничиваться ролью члена Кабинета, я чувствовал приятное волнение. Беда в том, что я уже не был стопроцентно уверен, что Керсти – единственная женщина, предназначенная мне судьбой. А значит, эпизод с лилиями был далеко не худшим моментом в моей жизни.Неделя шла, и помимо ужасных, деморализующих сомнений меня стал одолевать гнев. Две по-следние суммы баллов рассердили меня, но тогда раздражение быстро прошло. Теперь внутри меня плескалась целая бочка гнева, и с каждым днем она становилась все полней. Думаю, так давала о себе знать долго копившаяся душевная боль. Керсти заставила меня пройти через настоящий ад, но мне приходилось скрывать от нее свои мучения. Боль и отчаяние, которым я не давал выхода, превращались в гнев и стекали в бочку. Еще немного – и ее содержимое хлынет через край. Конец приближался неотвратимо. Я рассуждал, как ребенок в преддверии Рождества: «Сегодня последний четверг перед Рождеством, следующий четверг – сочельник, почти такой же веселый, как само Рождество, значит, сегодня последний скучный четверг...» Только в моем случае все было наоборот. «Сегодня, – думал я, – последний понедельник перед моим расставанием с Керсти, в следующий понедельник я уже могу укладывать вещи, значит, сегодня последний понедельник нормальной совместной жизни...» Больше всего меня злило, что Керсти держалась как ни в чем не бывало. Неужели она не чувствовала напряжения? Бог свидетель, для меня это было чудовищное испытание. Я по-прежнему брал пример с «Олл Блэкс», но теперь я уже не знал зачем: чтобы показать, что мне все нипочем, или просто назло Керсти. Какая-то часть меня уже сдалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61