Я схватил со стола первые попавшиеся бумаги и попытался сосредоточиться. Но голова у меня кружилась, слова и цифры мелькали перед глазами. Потом они стали расплываться – должно быть, мои глаза застлала пелена слез. Давно у меня не было так тяжело на душе.Нет, это сказано слишком слабо: так гадко я не чувствовал себя никогда в жизни. Аманда разувери-лась во мне, и это лишило меня последних сил. Мои собственные сомнения нашли себе отличную компанию и пустились во все тяжкие. Неужели Керсти не любит меня?! Или любит недостаточно сильно? Неужели я знал ее слишком мало и не заметил, что она ко мне охладела? Рэй сказал, что Керсти хочет свалить вину на меня. Я буду считать, что все рухнуло из-за того, что я оказался недостаточно хорош. Пожалуй, он хватил через край. Впрочем, чего ждать от Рэя? Но, может быть, Керсти в самом деле не решается сказать прямо, что не так уж она меня любит, чтобы выйти за меня замуж. Может быть, за двенадцать недель она рассчитывала постепенно приучить меня к мысли, что все кончено? В ванной у нас дома стоит фотография, сделанная пару лет назад в Праге. На ней сняты мы с Керсти, смеющиеся и счастливые. Я сделал снимок сам, держа фотоаппарат в вытянутой руке, и каким-то чудом вышла отличная фотография. Удалось поймать и внешность, и настроение. Однажды перед сном я посмотрел на нее и сказал Керсти: «Этот снимок прямо-таки излучает любовь». Она улыбнулась, поцеловала меня, перемазав зубной пастой, и сказала, что тоже это чувствует. Тогда я понял, что ближе нее у меня никого нет. Это было восхитительное ощущение. И я твердо знал, что она любит меня так же сильно, как я ее. Но теперь я сомневался в этом. Может быть, тогда она и правда меня любила, но теперь... Я выронил документ, который силился прочесть, и перед глазами у меня появилась знакомая фотография. Она была разорвана посередине, и ее половинки, кружась, покидали нашу ванную и летели в разные стороны, всё дальше и дальше, чтобы никогда больше не встретиться...Прекрати немедленно, одернул я себя. Хватит. Ради бога, Сэм, перестань. Сделай хоть что-нибудь, поднимись, пойди и купи эти цветы. Не смей сдаваться! Аманда сомневается в тебе? Пускай. Ты и сам в себе сомневаешься, но это твоя битва, а не ее. Это твое счастье поставлено на карту. Не подавай виду, что ты в отчаянии. Сейчас ты снова пойдешь в цветочную палатку, купишь все оставшиеся там лилии, и у тебя все получится.Их было двадцать восемь. Увидев букет, Керсти просияла Я внимательно изучал выражение ее лица, просто не мог удержаться. Ее глаза светились счастьем и любовью. Вне всяких сомнений, ее радость была неподдельна. Я мог дать голову на отсечение, что Керсти не притворялась. Любовь тоже была очевидна. Насколько сильная? Трудно сказать. После двух месяцев борьбы и потерь мой разум слегка помутился, а этот день окончательно сбил меня с толку. Но теперь я видел, что пламя не угасло. Может быть, я могу по неведению затушить его, но пока оно никуда не делось.Лишь в воскресенье вечером я понял, насколько оно было слабым. Разворачивая листок, я подумал, что в эту минуту Керсти наверху, ожидая, пока наполнится ванна, стоит перед нашим снимком, сделанным в Праге. Когда я увидел цифры, перед моим внутренним взором опять поплыли обрывки фотографии: пятьсот восемьдесят пять. За неделю я снова получил пятьдесят баллов.Сначала я почувствовал гнев. На прошлой неделе это уже было, но сейчас я твердо знал, что злюсь на Керсти. Где логика? Почему цветы ничего не изменили? Почему она так непоследовательна? Где я ошибся? В чем? Увидев, что мои попытки повлиять на результат тщетны, я чувствовал настоящую ярость. Я с трудом сдержался, чтобы не броситься наверх. Мне хотелось посмотреть в глаза Керсти. И все же я решил не делать этого. Не потому, что спрашивать, за что я получил баллы, запрещено. Это меня больше не трогало. Я видел достаточно спортивных передач, чтобы понять – игра ведется по правилам далеко не всегда. Но я знал – это не поможет. Показывать Керсти, что я испуган и встревожен, недопустимо. Для того, чтобы делиться сомнениями, у меня есть Кабинет.– Опять только пятьдесят? – удивился Пит.Я кивнул и заметил, что губы Джорджа начали двигаться. По-видимому, он подсчитывал, каковы должны быть темпы теперь. Однако на сей раз у него хватило ума промолчать. Я оценил его такт. Я и так знал итоги его выкладок. Двести семь с половиной в неделю.– Так нечестно, – сказал Пит. – Это просто бред какой-то. Ладно, Сэм, не переживай. Ты помнишь, что мы для тебя приготовили?Я был в таком состоянии, что не помнил, какой день недели идет за понедельником.– Что?Пит затрубил в воображаемые фанфары.– Трум-пурурум-пуруум! – Он хлопнул в ладоши. – Настало время представить результаты фундаментального широкомасштабного исследования жизненно важного вопроса: что в мужчине раздражает женщину! – Он сунул руку под стойку и извлек кипу бумаг. Джордж пошарил в пластиковом пакете, который он принес с собой, и положил на стол еще одну стопку листков.– Как только мы проработаем материал, – жизнерадостно провозгласил Пит, – твоя оценка поднимется выше крыши.– Выше крыши? – поднял брови Джордж. – Да она просто вылетит на околоземную орбиту. Сэм, я собирал это всю неделю (что правда, то правда, он всю неделю не отходил от принтера) и узнал массу вещей, которые раньше мне и в голову не приходили.Я натянуто улыбнулся. Несмотря на скептическое отношение к этой затее (я твердо знал, что моейпроблемы она не решит), я не хотел выглядеть неблагодарным. Мои друзья старались изо всех сил, а сам я зашел в тупик. Аманда вновь излучала свои вибрации: «К сожалению, я не решаюсь сказать то, что думаю», и, чтобы не зацикливаться на этом, я всей душой отдался исследованию. Джордж с Питом и не могли стронуть дело с мертвой точки, но, в отличие от Аманды, они верили, что это возможно.– Мы никак не рассчитывали на такой горячий отклик, – объявил Пит. – Когда я прочитал все ответы этих женщин, я был удивлен, что человечество до сих пор продолжает размножаться.Джордж кивнул:– Я разделяю мнение Пита, Сэм. С раннего утра и до позднего вечера практически все, что мы делаем, выводит женщин из себя.– На самом деле всё еще хуже, – сказал Пит. – Не менее трех раз упоминался храп. Расслабиться нельзя даже во сне.– Признаю свою ошибку, – вставил Джордж. Пит кивнул, принимая поправку, и вновь повернулся ко мне:– Начнем с самого элементарного. Многие жалобы не дают ничего нового, и думаю, для тебя это пройденный этап. Полагаю, все это тебе знакомо: пролитая на стул или на пол вода, сырые полотенца на кровати, немытая посуда, щетина в раковине после бритья... Все это мы слышали сотни раз.– Тогда почему вы продолжаете всё это делать? – спросила Аманда.Пит сделал вид, что не слышит ее.– Поэтому я пропускаю начало и перехожу к менее тривиальным позициям. Я имею в виду тонкости, которые ты мог упустить из виду. Здесь есть определенный потенциал. – Он разложил бумаги на стойке, и я увидел, что отдельные строчки отмечены зеленым маркером. – Скажем, вот это: «Известный трюк: чтобы не менять рулон туалетной бумаги, оставить нетронутым последний клочок». Это тебе ничего не говорит?Это давно учел даже я при всей своей лени. Но мне не хотелось огорчать Пита. Его участие было ужасно трогательным, а кроме всего прочего, это было довольно забавно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61