Но сейчас такой случай…
То, что всего полчаса назад она нашла убитого Калтоева, почему-то уже не беспокоило ее. Ну убили. И что? Плакать по этому поводу? Ну поплакала. Но жизнь-то продолжается. И так хочется жить легко и просто.
С тех пор как Наташа поняла, что в России секс все-таки есть, она открыла, что ей это очень нравится. Нравится всегда и везде. В бельевой они с Романом уже пробовали. Место относительно спокойное.
Были и другие. Поопаснее. Поострее в ощущениях.
Она делала это как бы назло установившимся в отеле традициям. По натуре и по молодости лет в ней все бунтовало против правил, но, вынужденная себя сдерживать ради работы при общении с начальством, в любви она была безудержна. Правда, считала это недостатком и боролась с ним как могла. С переменным успехом.
Роман был у себя.
Встревоженный и заботливый.
– Маленькая моя, ужас-то какой…
Но она не дала ему договорить, притиснула к себе и нашла его губы. Роман чуть не силком вырвался.
– Ты что? Из-за этого?.. – перевела она дух.
– Ты с ума сошла. У людей трагедия…
– Это там у них, наверху… А мы с тобой здесь. Какое нам дело до какого-то кавказца. У богатых свои проблемы, у нас свои.
– Нет, это ты зря, Наташка. Пайпс – не бесчувственный чурбан. В ее искренность можно верить. Стервы так себя не ведут.
– Но не тогда, когда разговор идет о деньгах. Ты думаешь, Ахмата грохнули почему? Потому что крутился вокруг Пайпс и ничего не сделал для своих. Вот почему. Что, разве она не знала, что ему грозит? Знала, а бизнес свой дороже. Слава богу, у нормальных людей на первом месте совсем другое.
– А я-то думал, почему это у нас все так плохо? Оказывается – мы самые нормальные в мире.
– Слушай, ты меня иногда пугаешь…
– А ты меня нет… Давай я лучше тебе чаю налью. Или хочешь водки?
– Если бы каждый из нас точно знал, что он хочет, то настоящих, страстных желаний наберется немного – на одной руке пересчитать хватит. Я, например, знаю.
– Ты у меня философ…
– Да какой я философ, Ромка, мне просто так страшно, так страшно. Вот завтра, не дай бог, убьют, и все. Ромка, миленький, мне так страшно. Я так тебя хочу…
Все произошло быстро и естественно. Уж кто-кто, а жених точно знал, что его Натали не носит белья.
Они ласкались молча и самозабвенно. Причем у каждого был собственный подход к делу. Нельзя издавать сладостные вопли, нельзя даже слегка прикусить ухо или шею партнера. Во всяком случае, нежная кожа старшей горничной чуть не сыграла с ней злую шутку, когда еще в самом начале их любовного приключения Роман не сдержался и сделал ей небольшой кровоподтек. Он и сам не понимал зачем. Наверное, проснулось нечто животное. Примерно как те метят свою территорию. И этот собственный подход выражался у них по-разному еще и потому, что горничная из литературных произведений предпочитала «любовный роман», а это непременно закрытые глаза, бурные ласки и слова, слова, слова. Последнего они позволить себе не могли, но все равно она их слышала.
Для Романа закрытые глаза были необязательны и даже наоборот – он любил смотреть, как покачивается ее грудь в такт движениям, как закатываются ее глаза, как приоткрывается горячий рот, из которого поневоле вырываются стоны наслаждения.
Так и парили оба: она в облаках мечты, он – в будоражащем созерцании.
Нет, это было не обычное соитие. Они побеждали смерть.
Глава 62
– Моя дочь все делает неправильно, – твердил Пайпс своей спутнице, которую, впрочем, недавнее позорное изгнание совсем не смутило.
Они погуляли по набережной, поговорили о жизни, при этом Света показала себя знатоком людей, философии и даже экономики и политики.
Старик был до смешного наивен и доверчив. Он влюбился в проститутку, как невинный мальчик способен влюбиться в фотографию знаменитой актрисы.
– Разве это политкорректно? Нельзя же быть такой расисткой! – все восклицал неугомонный Пайпс. – И потом, постеснялась бы людей, пожалела бы отца.
Света тактично молчала, не добавляя масла в огонь.
Рыбка заглотила наживку крепко, может быть даже слишком крепко. И Света уже строила свое радужное будущее в Америке. Конечно, первое время будет трудно, но она привыкнет, она сможет приспособиться. Она бросит курить и пить. На сторону – ни-ни.
В самом деле ей хотелось бы родить ребеночка, но, она с сомнением поглядывала на старика, способен ли тот на детопроизводство. Впрочем, рассказывали, сегодня он удивил банщика, а потом появились всякие там препараты – виагра, например. Правда, говорят, что после нее старики концы отдают. Но ради любви-то стоит.
– Понимаете, Света, она росла без матери. А я весь в трудах. Ей стоило большого труда не возненавидеть меня. Когда уже повзрослела, у нас, кажется, наладилось. Сегодня днем мы так мило беседовали. Я ведь приехал сюда инкогнито, хотел проверить, как справляется моя дочь. Но она быстро меня вычислила. И вот – на тебе. Нет, я с ней серьезно поговорю. Я отчитаю ее…
Свете уже становилось скучно. Она и сама предвидела непростые, ох какие непростые отношения с Пайпс. Но решать их будет вовсе не старик, а она сама, Светка. Есть у нее кое-какие наметки. Она тоже может кое-что предъявить американке. Скажем, что-то поговаривали девки о ее отношениях с Калтоевым. Надо будет подробнее разузнать.
– А пойдемте в кино, – предложила Света.
– Я не люблю кино, – соврал старик. На самом деле ему не хотелось терять два часа в темном зале, вместо того чтобы очаровываться молоденькой девушкой с трудной судьбой.
– Ну тогда я не знаю. Что мы ходим по улицам, как маленькие?
– Как маленькие, точно! – обрадовался старик. – Света, вы возвращаете мне юность.
Восторженность старика объяснялась еще и его чувством вины перед девушкой. Он и подумать не мог, что Чарли стала такой. Там, в Америке, она спокойно отнеслась бы к любому его знакомству. Старик и не предполагал, что в России даже проститутки совсем другие. Вообще все другое. Ближе к крайностям. Если в Америке мафия была элегантна и вкладывала деньги, скажем, в шоу-бизнес, во всяком случае если верить газетам и фильмам, то в России она вкладывала деньги только в самое себя. Если американские проститутки осознавали свое недостойное место, то русские считали себя на вершине успеха.
Впрочем, в Америке тоже хватало гадостей, но они были как-то цивилизованнее, что ли, не так циничны и беспредельны.
Они уже в третий раз доходили до железнодорожного моста и возвращались к отелю.
Света устала и замерзла, а старик пылал и возбужденно жестикулировал.
Когда поравнялись с отелем в четвертый раз и решили повернуть обратно, Света увидела Калтоева, он с кем-то разговаривал, стоя у парапета.
Странно, бросил банкет. Света со стариком шли по другой стороне улицы, и она никак не могла разглядеть, с кем разговаривает Калтоев.
– Давайте подойдем к реке, – предложила она старику. Любопытство был ее тайный порок, как, впрочем, и многих женщин.
Старик смело двинулся на мостовую, подняв руку, чтобы проезжающие машины пропустили их.
Он не знал, что в России этого жеста никто не понимает, вернее, понимают его совершенно в другом смысле.
Тут же потрепанные «Жигули» притормозили у обочины.
– Куда ехать, отец?
Старик растерянно оглянулся на Свету, а та грубовато ответила водителю:
– Вали отсюда, чайник.
Впрочем, совсем беззлобно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76