Наша душа, наша интуиция заставляют нас особенно внимательно относиться к такой односторонности, которая лишает нас столь плодотворной напряженности между противоположными силами – мечтой и возможными ошибками при ее осуществлении, стремлением встретить спутника и страхом его потерять, т. е. лишает нас всего того, что составляет богатство нашей жизни. Мы должны ясно это понимать. Чрезмерная скромность и восторженное миролюбие, проявляющиеся в экстремальных формах, многими партнерами депрессивных личностей воспринимаются как знак того, что депрессивные личности должны интегрироваться с ними. Подобные качества, суть которых состоит в стремлении быть лишь скромным дополнением, сказывается на выборе партнера – к которому они так сильно привязаны из-за подсознательного понимания, что лишь с его помощью они получают шанс уменьшить экзистенциальный страх. К этому мы еще вернемся. Мы постоянно встречаемся с тем, что в качестве основного импульса встречаются феномены, при которых нежизнеспособные подавленные внешние и внутренние побуждения накапливаются и суммируются. В подобных случаях отсутствие мужества и способности реализации самого себя как субъекта приводит к неразрешимым конфликтам. При этом депрессивные личности живут в ситуации, которая граничит с нетерпимой, и их поведение по отношению к другим становится неестественным и принужденным. Это может привести к разрушительному прорыву плотины, стоящей на пути подавленных импульсов. При этом все неинтегрированные части личности вдруг как будто консолидируются и проявляются в архаичных формах: мы можем видеть, к примеру, как молодая женщина с невероятной жадностью поглощает пищу или ворует. Так как депрессивная личностная структура является вполне здоровой частью человеческой популяции, мы предлагаем следующее подразделение депрессивных личностных особенностей в зависимости от их тяжести: склонность к созерцательности, стыдливость – как мягкая интравертированность; скромность, робость – как торможение требовательности и способности к самоутверждению; склонность к умственному и психологическому комфорту, пассивность восприятия; склонность к пассивному ожиданию, нетребовательность к жизни; безнадежность – депрессия – меланхолия. Нередко в конце этого ряда стоят самоубийство или полная апатия, праздность или склонность к злоупотреблению наркотическими веществами, которые, уменьшая депрессию, временно укрепляют "Я". При маниакально-депрессивном психозе мы говорим о тяжелом заболевании души, в отличие от шизоидов, где речь идет о заболевании духа, что свидетельствует о том, что причина обоих заболеваний возникает на различных уровнях человеческой психики. Это отражается в смене маниакально-эйфорических и депрессивно-заторможенных фаз («небесное ликование – смертельная печаль»), в которых выразительно отражены биографические основы развития личности. В маниакальной фазе одномоментно отпадают всякие задержки и запреты; больные становятся расторможенными и чрезмерно веселыми, совершают массу покупок, влезают в долги; они полны оптимизма и расточительны вплоть до наступления депрессивной фазы, во время которой вновь возникают склонность к самообвинению, уныние, смирение и апатия. Когда в жизни больного преобладает действительно ритмическая смена повышенного настроения и подавленности, в его биографии мы находим особенно резкие перепады между полными надежд просветами и периодами безнадежного отчаяния, тогда как при только меланхолических фазах биография пациента состоит лишь из отсутствия надежд и безысходности. Депрессивные личности часто религиозны; религия привлекает их идеей избавления от страданий и тем, что присущее им чувство греховности может с религиозной точки зрения представляться тщетой. Страстное томление и тоска приводят их к мистическому переживанию всеобщей связи и единства с окружающим, которых они пытаются достичь путем медитации. Кроме христианской религии, привлекающей их смирением и воспеванием страдания, депрессивные личности нередко обнаруживают духовную связь с буддизмом и его вероучением. Их привлекают все виды религии, которые призывают к самозабвению и самоотречению. Они по-детски верят в то, что их настоящая жизнь не может полностью реализоваться и, с другой стороны, чем ничтожней их положение сейчас, тем больше вероятности, что они возвысятся в будущем. Это уменьшает скепсис относительно уравнивающей их с другими справедливости и побуждает их выбирать профессии, которые требуют самоотверженности и самоотречения, например, уход за тяжелобольными или трудными подростками. Быть может, депрессия тяжелее переносится тогда, когда вера депрессивных личностей подвергается испытаниям, связанным с успехами современной науки. Вера придает смысл их жизни. Очень часто, несмотря на то, что рационализм, доказательства и свидетельства современной науки обесценивают веру, депрессивные личности пытаются с помощью религиозного чувства объяснить психологические или метафизические явления, обнаруживая при этом наивность и простодушие в суждениях. Депрессивные личности часто не знают, что наука с ее количественными и каузальными методами объясняет лишь отдельные аспекты мироздания, касающиеся, преимущественно, его неживых сторон, и те, кто стремятся «покорить» природу и подчинить ее себе, рано или поздно попадают в ее сети. Однако, с другой стороны, депрессивные личности склонны во всем полагаться на Бога или на черта. В нас самих заключен и ад, и рай, и с этим связана наша ответственность, которая помогает нам распознавать, уменьшать и преодолевать накопившуюся в нашей душе злость и не проецировать ее на черта или врага, точно так же, как добро, которое является божественным ядром нас самих, мы должны пытаться найти и воплотить в жизнь по нашей собственной воле, не ожидая за это вознаграждения извне. Депрессивные личности легко усматривают во всем «волю божью» и стечение обстоятельств и в этой связи уклоняются от личной ответственности, прикрываясь при этом фальшивым смирением. В психотических случаях депрессии возникает религиозный бред с идентификацией себя с Христом, бредовыми идеями искупления и другими подобными явлениями. Здоровые люди с депрессивными чертами характера могут достичь большой искренности и глубины, при этом им нередко присущи мистические переживания. Смерть они представляют себе как избавление от страданий и часто относятся к ней со смирением. Полагаясь во всем на судьбу и руководствуясь принципом «чему быть, того не миновать», они обнаруживают большую силу духа. По отношению к судьбе они имеют установку покорности, которая в выраженных формах принимает характер фатализма (лат. amorfati); свою участь они рассматривают исключительно в плане собственной вины, готовы к ее искуплению и такое понимание используют для принесения себя в жертву. В этическом плане они часто руководствуются буквальным толкованием заповедей и запретов, являются сверхтребовательными к себе, что укрепляет их готовность испытывать чувство вины. Вера в чудеса, отказ от мирских благ, жертвенность и аскеза не только являются средством их самоутверждения, но и помогают им избегать споров и дискуссий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71