Мной овладевает безмерная радость. Как мне выразить, что значит для меня этот ответ? Радость победителя могла бы быть эгоистичной. Он превращает ее в чистое, незапятнанное счастье. Его ответ приобретает в моих глазах всеобъемлющее значение. Он доказывает, что победа над вершиной не является только личным подвигом и предметом личной гордости; нет, Террай первым понял, что это победа всех нас, победа коллектива.
– Эй! Эй! Помогите!
– Бискант! – восклицают Ребюффа и Террай. Опьяненный победой, потеряв чувство реальности,
я ничего не слышу.
Сердце Террая сжимается: это его товарищ по связке, с которым он так много пережил, с которым он так часто был на волосок от смерти, с которым он одержал столько блестящих побед! Он высовывает голову из палатки и видит Ляшеналя на склоне, в сотне метров ниже. Террай поспешно одевается, обувается.
– Скорее вниз!
Но на склоне уже пусто, Ляшеналь исчез! Террай невероятно потрясен. Он испускает нечленораздельные крики. Ужасное мгновение, когда на глазах исчезает товарищ, с которым прожиты вместе лучшие дни твоей жизни!
Подгоняемый ветром, по склону с бешеной скоростью проносится туман. В волнении Террай не сообразил, что в тумане расстояние обманчиво.
– Бискант! Бискант!
Он заметил его. Он кричит вне себя. Сквозь просвет Лионель видит своего друга, лежащего на склоне гораздо ниже, чем ему казалось.
Как сумасшедший, Террай устремляется вниз и не колеблясь ни секунды глиссирует с бешеной скоростью. Чем это кончится? Разве можно затормозить на этом твердом снегу? Но Террай недаром первоклассный лыжник. Резкий поворот, и он останавливается. От продолжительного падения у Ляшеналя шок. Он лежит неподвижно, с бессмысленным взором, без ледоруба, без шлема, без рукавиц, с одной кошкой.
– У меня отморожены ноги! Веди меня вниз… скорее вниз. Удо меня спасет!
– Невозможно, – отвечает в отчаянии Террай, – ты же видишь, кругом буря, наступает ночь.
Однако Ляшеналя преследует ужасная мысль о грозящей ампутации.
В порыве отчаяния он вырывает у Террая ледоруб и пытается уйти. Но тут же, убедившись в бесполезности своих действий, соглашается на подъем. Террай безостановочно рубит ступени. Измученный, опустошенный Ляшеналь ползет на четвереньках…
В это время я лежу в палатке Ребюффа. Сердце его холодеет при виде моих пальцев. Он заботливо ухаживает за мной. Урывками я рассказываю о сегодняшнем дне. Сознавая действительное положение вещей, он начинает меня хлестать по пальцам концом веревки. Снять ботинки удается лишь с большим трудом, так как ноги распухли. Ребюффа растирает пальцы ног, хлещет по ним веревкой. Слышно, как в соседней палатке Террай проделывает то же с Ляшеналем.
Трагические минуты!
Да, Аннапурна побеждена, первый восьмитысячник взят. Каждый из нас был готов пожертвовать всем ради этой победы. И все же что сейчас думают наши товарищи при виде наших рук и ног?
За стенками палатки свирепствует буря. Густой туман. Быстро наступает мрак. Падает снег. Как и в предыдущую ночь, приходится удерживать стойки, чтобы палатки не унесло.
У нас только два надувных матраса. Чтобы защититься от леденящего снега, Ребюффа и Террай усаживаются на рюкзаки, веревки, продукты. Они без устали растирают, колотят, хлещут. Иногда удары приходятся по живому месту, В обеих палатках раздаются вопли. Ребюффа настойчив. Какая мучительная боль! Но необходимо продолжать. Понемногу руки и ноги оживают. Кровообращение восстанавливается. Ляшеналь в таком же состоянии.
У Террая хватило мужества приготовить горячее питье. Он кричит Ребюффа, что сейчас передаст ему кружку; две руки протягиваются навстречу друг другу через входы палаток, немедленно покрываясь снегом. Температура кипящей жидкости не превышает 60°, и я с жадностью ее проглатываю. Самочувствие резко улучшается.
Кошмарная ночь! Бешеные порывы ветра не прекращаются. Заваливая палатку, непрерывно падает снег.
Временами из соседней палатки доносятся возгласы: Террай с поразительной настойчивостью продолжает растирать товарища, останавливаясь лишь для того, чтобы напоить его кипятком. Ребюффа совершенно обессилен, он доволен, что теплота вернулась в мои пальцы.
В полузабытьи я не чувствую течения времени. Изредка до меня доходит истинно драматический характер нашего положения, но большей частью я пребываю в необъяснимом состоянии опьянения, не думая о последствиях восхождения.
Чем дальше, тем хуже. Снова под тяжестью снега оседает палатка, и снова возникает ужасное ощущение медленного, беззвучного удушья. Иногда меня охватывает приступ бешенства, и я изо всех сил пытаюсь приподнять руками раздавливающую меня массу. От яростного усилия я задыхаюсь, но все остается по-прежнему. Тяжесть еще больше, чем в предшествующую ночь.
– Гастон! Гастон!
Узнаю голос Террая.
– Надо выходить!
Я слышу слова, но до меня плохо доходит их смысл. Разве уже рассвет?
Я нисколько не удивляюсь, что мои товарищи отказываются от восхождения. Я не сознаю всего величия их жертвы.
Буря свирепствует с удвоенной яростью. Палатка дрожит, полотнища угрожающе хлопают. Утром погода была приемлемой. А что, если это уже муссон? Мы знали, что он приближается. Может быть, это его первая атака?
– Гастон, как вы там, готовы? – торопит Террай.
– Минутку! – отвечает Ребюффа.
Задача нелегкая: меня нужно обуть, одеть. Я беспомощен, как ребенок. В соседней палатке Террай кончает одевать Ляшеналя; у него опухшие ноги не влезают в ботинки. Террай отдает ему свои, несколько больше. Чтобы надеть ботинки Ляшеналя, ему приходится сделать в них надрезы. Из чувства предосторожности он укладывает в рюкзак спальный мешок и немного продуктов и кричит, чтобы мы последовали его примеру. Потерялись ли эти слова в вое бури? Или в нетерпении покинуть этот ад мы не придали значения совету?
Ляшеналь и Террай уже снаружи. До нас доносится:
– Мы пошли!
Наступает наша очередь. На четверых у нас только два ледоруба. Их, естественно, забирают Ребюффа и Террай. Ребюффа привязывает меня к своей веревке.
Оставляем палатки. В последний момент мелькает нелепая мысль: жаль бросать хорошее снаряжение!
Первая связка уже, кажется, далеко внизу. Снежные вихри нас ослепляют. На расстоянии метра мы уже не слышим друг друга. На нас штормовки, и все же очень холодно. Я часто проскальзываю в снегу, и веревка оказывается очень кстати.
Первая двойка не теряет времени. Ляшеналь, идущий первым на страховке Террая, торопится. Ему не терпится скорее спуститься. Следы исчезли, но все отчетливо помнят путь: надо спуститься по склону на 400 метров, затем траверсировать влево на 150–200 метров, и мы доберемся до лагеря IV, где должны сейчас быть Кузи и Шац.
Снегопад уменьшился, ветер немного стихает. Неужели просвет? Мы боимся поверить.
Впереди вырисовывается стена сераков.
– Влево, – говорю я, – я прекрасно помню!
Остальные считают, что нужно обходить справа. Спуск продолжается. Ветер стих окончательно, но снег падает густыми хлопьями. Плотный туман, ни зги не видно. Чтобы не потеряться, движемся гуськом. Я иду третьим и еле вижу Ляшеналя, спускающегося первым. Местность совершенно неузнаваема. У каждого из нас богатый опыт восхождений, и мы хорошо знаем, что в такую погоду даже на знакомом маршруте заблудиться нетрудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71