— Господи, а рельса-то вам зачем? Такую тяжесть тащили!
— О-о-о, Наташенька, это будет замечательная болванка для моих башмаков. Я тут хочу подметки поменять, мне как раз нужна была такая вот болваночка!
— У вас же сапожник есть.
Но ведь мне интересно самой. Смогу ли я сменить набойки на каблуках?
Недолго задаваясь этим вопросом, она принялась сапожничать. Нашла ненужные ботинки, вырезала из них набойки и вдохновенно прибила к сбитым каблукам своих туфель. Получилось не очень-то изящно. Но Наталья Петровна была безмерно горда, что она и это смогла сделать сама!
Наташа вошла в гостиную, у зеркала стояла Наталья Петровна, кокетливо примеряя шапку из голубой норки, на ее шее покоилась горжетка из такого же меха: “Смотри, что я себе сшила!”. Таточка нахлобучила шапку на Наташу и обвила шею невестки прелестной горжеткой: “Ах, как тебе идет! Надо и тебе сделать такие же. Шить будешь сама — я тебя научу!”.
Через несколько дней на плечи Натальи прыгнуло два бежевых зверька, от неожиданности девушка вскрикнула. “Ты что, дорогая? Это же норка для твоей шапки!”. Сели шить. Получилось очень красиво. “Какая ты молодчина, все тебе сразу удается!” — сказала Наталья Петровна, — “Надо бы еще заказать жакетик из каракуля!”. Она договорилась со своим мастером в Литфондовском ателье, и скоро у Наташи были чудесная норковая шапка с горжеткой, и красивый жакетик из каракуля. Правда, норку Наталья носила недолго, она быстро вошла в моду, и все кассирши советских магазинов сидели в головных уборах из этого драгоценного меха.
На даче Михалковых всегда толклось много разного интересного народу. К Никите приезжали его друзья — Женечка Стеблов, Коля Бурляев, гениальный молодой композитор — Слава Овчинников... Было шумно, весело, дурашливо и в радостном буйстве Никитиных друзей Наташа чувствовала себя хорошо, они были ее сверстниками, а Андрон дружил с людьми постарше, посерьезнее.
Никита обожал делать с Натальей балетные поддержки.
Ну, давай, прыгай, я тебя поймаю, — весело кричал он — Прыгай!
Наташа была маленькая, худенькая, а он — большой, сильный. Он подкидывал ее, как ребеночка.
Вечерело... Никита взял ружье, сказал:
Я скоро приду!
И ушел к реке…
Минут через двадцать он действительно вернулся. Гордый Никита держал
в руках за задние лапы огромного зайца. Заяц был еще теплый…
Поля начала потрошить бедное животное, у него в желудке была свежая, зеленая травка. Видно зайчик только что поужинал, теперь его черед… Ужин был превосходный.
Однажды, уезжая с дачи, Наталья Петровна сказала: “Присмотри, чтобы ребята не выпили всю “Кончаловку”!”. В доме Натальи Петровны все было не просто, все имело свою историю. Пришло время рассказать родословную знаменитой “Кончаловки”. Эта наиславнейшая водочка называлась так потому, что ее придумал Петр Петрович Кончаловский. Изготовлялся это рубиновый напиток таким образом — вымытая, просушенная черная смородина, засыпалась целенькими ягодками в большие бутыли и заливалась водкой, предварительно очищенной! А очищали ее так — в бутылки с водкой вливалась по чайной ложке крепчайшего раствора марганцовки. Дня через три сивушные масла оседали на дно черными хлопьями. Потом водку осторожно процеживали через вату и, она, кристально чистая как слеза, заливалась в бутыль со смородиной. Сахар класть не надо! После очистки “Кончаловки” можно выпить сколько угодно — похмелья не будет! Крепость остается та же — сорок градусов, но какой аромат! А цвет! Какой дивный рубиновый цвет!
Слив для застолья настоявшуюся водку, нужно обязательно залить новую порцию. “Кончаловка” особенно хороша тем, что смородина дает круглый год все тот же замечательный цвет и аромат.
Горячительный напиток настаивался и на смородиновых почках, рябине, зверобое… Рябиновая водка имеет мягкий тягучий вкус и янтарный цвет, но из-за того, что ягодки вбирают в себя довольно много водки, рябину можно использовать только один раз. Как говорила Наталья Петровна, такая рябиновка напоминает по вкусу дореволюционный шустовский коньяк. Но маленькая пьянчужка Наташа больше всего любила “Кончаловку”.
Заветные бутыли не успевали запылиться — так часто к ним кто-нибудь прикладывался, но несколько из них были надежно заперты в укромном уголке под лестницей. Как только Наталья Петровна выехала со двора, Никита полез в кладовочку. Ан дверка-то и закрыта. “Сейчас мы найдем ключик!” — самоуверенно заявлял Никитушка — “Я знаю все мамины места!”.
Наталья с изумлением наблюдала, как он засовывает ручища в вазочки, заглядывает в коробочки, поднимает подсвечники. Никитон обшаривал все места, где мог прятаться заветный ключик. Наташа еле сдерживалась от смеха, но она твердо помнила наказ свекрови охранять водку и крепко сжимала кулачок с ключом в кармашке своего фартука. Никите с друзьями на велосипедах пришлось ехать за водкой в никологорский магазин.
Стоял хмурый летний вечер. Небо угрюмо висело над садом. Наталья Петровна ушла на свою восьмикилометровую прогулку. Полечка была выходная, и Наташа, желая побаловать близких, отправилась на кухню готовить ужин. Она потушила в сметане великое множество душистых грибов и нажарила картошки. На террасе Наталья накрыла стол, поставила дымящиеся сковородки. Завозившись на кухне, девушка вернулась через несколько минут — за разоренным столом сидели Андрон с Никитой, вымазывая хлебушком опустевшую посуду.
— Вы все сожрали! — вскричала Наташа — Сейчас придет с прогулки голодная мама!
— Ой, так было вкусно! — оправдывались братцы — Мама же худеет, она все равно не будет ужинать.
— Ну, почему же, — раздался голос из сада — Я бы сейчас с удовольствием съела грибков с картошечкой. Наталья Петровна взошла на террасу, ее сыновья виновато съежились, — Что же вы мне ничего не оставили? А-а-а?
— Эгоисты, только о себе думаете! — разворчалась Наташа и ушла на кухню соображать, чем бы им с Натальей Петровной поужинать.
Часто на даче появлялся их сосед Василий Ливанов. Совсем недавно Наталья видела его в фильме Алексея Николаевича Сахарова “Коллеги”, поставленном по одноименной повести Аксенова. Как почти все советские девочки, она влюбилась в этого красивого, мечтательного, интеллигентного актера. Как же Наташа была поражена, когда услышала его беседу с Сергеем Владимировичем, ей показалось, что он разговаривает фамильярно, даже грубовато: “Пришел в дом Михалкова, сидит у него за столом, ест, пьет. И таким тоном разговаривает!”.
Но в другой раз Вася принес свои сказки, стал читать Наталье Петровне. Наташа, пристроившись на краешке дивана, слушала, не шелохнувшись два часа. Как хороши, как дивны были эти сказки! “Какой он талантливый!” — восторгалась Наталья, и все дивилась — “В Васе невероятное несоответствие — нежная ранимая душа прячется под грубой маской панибратства”.
Также ее поражал Слава Овчинников — озорной, нахальный, беспардонный, когда он садился за рояль, то становился совсем другим, полностью отдаваясь гармонии звуков. Его лицо светилось, делалось прекрасным. Он напоминал Наташе молодого Бетховена. Но… последний аккорд замолкал, выпивалась рюмка водки, и опять начинались дикое хохотание и всяческие безобразия.
Кто смел прогнать моего друга?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61