– Люди не виноваты. Виноват Бог.
– Не говори так.
– Он суров с нами.
– Нельзя так говорить.
– Он позволил немцам сжечь нашу деревню.
– Может, это не его вина. Может, он просто ничего не мог поделать.
– Он послал нам голод и холод, немцев и войну.
– Может, он очень несчастен. Может, это не от него зависит. Может, он очень слаб, очень стар, очень болен. Не знаю.
– Никто не знает.
– Может, он хотел нам помочь, но кто-то ему помешал. Может, он пытается. Может, у него получится, если мы ему немножечко поможем.
– Может быть. Почему ты вздыхаешь?
– Я не вздыхаю. Я счастлива.
– Положи сюда голову.
– Вот.
– Закрой глаза.
– Вот.
– Спи.
– Сплю… Угадай, что у меня здесь, в бумаге.
– Книга.
– Нет.
– Еда.
– Нет, смотри.
– Плюшевый медвежонок. Такой славный.
– Правда?
– Когда я был маленьким, у меня тоже был такой. Я звал его Владеком.
– А моего зовут Миша. Он у меня уже давно. Я всегда спала с ним, когда была маленькой. Это все, что у меня осталось от родителей. Я всегда сплю с ним… Правда, Миша?
Ее полусонный голос тихо произнес в темноте:
– Это мой талисман.
16
Они собрались в землянке студентов. На огне весело свистел чайник: Пех вызвался заварить чай. Он как раз готовил его, совершая магические жесты и соблюдая волшебный рецепт, который якобы получил от старого, опытного и всеми любимого лесного козла. Впрочем, Пех охотно делился своим рецептом. «Возьмите морковь, – говаривал он, – высушите ее, натрите на терке, бросьте на три-четыре минуты в кипящую воду…» – «И что, вкусно?» – спрашивали его. «Нет, – откровенно признавался Пех, – но зато горячий, и цвет хороший!»
Тадек Хмура лежал на одеяле, подложив под голову спальный мешок, и смотрел на огонь. Его подруга сидела с закрытыми глазами рядом, держа его за руку; Янек видел ее красивое лицо, а за ним – винтовки и автоматы, прислоненные к земляной стене.
Теперь он хорошо знал их. Молодая женщина Ванда и Тадек Хмура познакомились в университете, где ходили на лекции по истории; Пех, молодой партизан, раненный в голову, изучал право. Университет, экзамены, карьера преподавателя, к которой они себя когда-то готовили, – все это было из другого, исчезнувшего мира. И, тем не менее, их берлога была наполнена книгами, и Янек с удивлением узнал, что они проводили долгие часы, склонившись над томами по истории и праву, которые продолжали изучать. Янек взял толстый фолиант по конституционному праву, открыл его на странице, озаглавленной «Декларация прав человека – Французская революция 1789 года», и закрыл книгу с насмешливой ухмылкой.
– Я понимаю, – тихо сказал Тадек Хмура. – Это очень трудно принимать всерьез. Университеты Европы всегда были лучшими и прекраснейшими в мире. Именно в них зарождались наши самые прекрасные идеи, вдохновившие наши самые великие творения: идеи свободы, человеческого достоинства, братства. Европейские университеты стали колыбелью цивилизации. Но есть и другое европейское воспитание, которое мы получаем сейчас: расстрелы, рабство, пытки, изнасилования – уничтожение всего, что делает жизнь прекрасной. Это година мрака.
– Она пройдет, – сказал Добранский.
Он обещал им прочесть отрывок из своей книги. Янек ждал с нетерпением, поставив обжигающий котелок на колени. Он уговорил студентов пригласить Черва, и сейчас Черв скромно сидел в углу, поджав колени и прислонившись спиной к земляной стене. Чтобы лучше слышать, он снял свой платок: Янек впервые видел его с непокрытой головой. У него были темные, вьющиеся, блестящие волосы, и выглядел он дикарем. Он ничего не говорил, пил свой чай, важно мигал глазом и, казалось, был доволен тем, что находится здесь. Тадек Хмура сильно кашлял – тихим, мягким кашлем… И всякий раз, как бы извиняясь, прикладывал руку к губам. Добранский часто с беспокойством посматривал на него.
– Начинай! – попросил Тадек.
Добранский порылся под гимнастеркой и вытащил толстую тетрадь.
– Если вам надоест, можете меня прервать.
Послышались возражения. Но Пех грубо сказал:
– Товарищ может положиться на меня.
– Спасибо. Действие отрывка, который я вам прочту, происходит во Франции. Он называется: «Французские буржуа».
– Буржуи, – заметил Пех, – везде одинаковые. Хоть в Париже, хоть в Берлине, хоть в Варшаве. – И демонстративно заткнул себе нос: – Во всех странах мира от них одинаково смердит!
– Замолчи, Пех, – по-хорошему попросил его Тадек. – Ты у нас коммунист – ну и прекрасно, продолжай в том же духе, там будет видно! А пока что отстань от нас.
– Я начинаю, – сказал Добранский. И принялся читать:
Мсье Карл входит в дом и тщательно вытирает ноги, уважительно думая о консьержке мадам Лэтю. «Маленькие знаки внимания приводят к большой дружбе…» С радушным видом он стучит в дверь швейцарской и заходит, здороваясь на чистейшем французском: «Добрый вечер, мсье-дам».
– Мсье Карл! – восклицает мадам Лэтю. – Наконец-то вы пришли… Переведите мне, пожалуйста, что говорят эти господа.
Мсье Карл степенно надевает очки и поворачивается к двум молодым людям в плащах, которые с мрачным видом стоят в швейцарской. «Коллеги», – узнает он. Со второго взгляда он понимает, что в иерархии гестапо оба посетителя стоят намного выше него.
– Meine Herren ?
Щелканье каблуков. Вежливый обмен гортанными, короткими фразами. «Французский бог, сделай так, чтобы все получилось! – думает мадам Лэтю. – Сделай так, чтобы все прошло благополучно!» Ее сердце странно ведет себя у нее в груди – точь-в-точь как два года назад, когда она получила первую весточку от мужа. «Я в плену. Думаю о тебе. Не падай духом». Опять щелканье каблуков.
– Aber naturlich ! – улыбается мсье Карл.
Он с отеческим видом поворачивается к мадам Лэтю.
– Чистая формальность, сударыня! Эти господа полагают, что в нашем доме прячется вражеский парашютист.
Он снимает свой ключ с гвоздя.
– Ausgeschlossen ! – сухо говорит он. – Я знаю обо всем, что происходит в этом доме. Aber naturlich… Это ваш долг.
Он отвечает на их приветствие и уходит. Немецкие власти поручили мсье Карлу наблюдать за «спокойствием» в районе. Это ответственный пост. Его метода проста. Мягкость, такт, чувство меры. Знать обо всем, ни о чем не спрашивая. Выставлять себя другом, верным союзником. Он умышленно распространяет о себе фантастические слухи. Как однажды он укрывал у себя молодого студента, распространявшего листовки. Как в другой раз сурово наказал одного обнаглевшего немецкого офицера. Парижские буржуа наивны. Они даже не подозревают о подпольной борьбе. Завоевать их доверие – проще простого.
– Мсье Карл!
Мадам Лэтю взбегает по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, несмотря на свое чудаковатое сердце.
– Совсем забыла… Эта течь у вас в ванной… Я вызвала водопроводчика, он как раз пришел.
– Я вам бесконечно признателен! – говорит мсье Карл, приподнимая шляпу.
Но мадам Лэтю уже бежит обратно в швейцарскую.
– Только бы все прошло благополучно…
Она натыкается на щуплого человечка, который робко извиняется.
– Я пришел попрощаться с вами, – бормочет мсье Леви.
«Чего ему от меня нужно? – пытается сообразить мадам Лэтю. – Ах да, он ведь съезжает. Вчера мсье Карл приказал ему освободить помещение в двадцать четыре часа. Надо бы сказать ему что-то приятное… Бедняжка! Но только не сейчас, не сейчас!» Она толкает дверь швейцарской и выходит с улыбкой на губах к двум угрюмым молодым людям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43