Это был высокий белокурый парень, который сильно кашлял и харкал кровью: во время польской кампании его ранило осколком снаряда в легкое. С тех пор он сохранил свою воинскую шинель и четырехугольное кавалерийское кепи; широкий козырек всегда отбрасывал тень на его лицо. Когда к нему привели Янека, он спросил:
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать.
Лейтенант посмотрел на него долгим взглядом запавших, горящих, измученных лихорадкой глаз.
– Хочешь сделать что-нибудь для меня?
– Да.
– Ты знаешь Вильно?
– Да.
– Хорошо?
– Да.
Лейтенант помедлил, словно борясь с собой, оглянулся вокруг…
– Пошли в лес.
Он повел Янека в чащу.
– Возьми это письмо. Отнеси его. Адрес на конверте. Ты умеешь читать?
– Да.
– Хорошо. Только не попадись.
– Нет.
– Дождись ответа.
– Хорошо.
Вдруг лейтенант посмотрел на него искоса и сказал глухим голосом:
– Никому об этом не говори.
– Не скажу.
Янек положил письмо в карман и тотчас отправился в путь. Он прибыл в Вильно с наступлением темноты. На улицах было полно немецких солдат, по разбитым мостовым с грохотом проезжали грузовики, забрызгивая грязью деревянные тротуары. Он без труда нашел этот дом в Погулянке. Пересек двор и поднялся по лестнице. На втором этаже он остановился и чиркнул спичкой. На двери висела визитная карточка: «Ядвига Малиновска. Уроки музыки». За дверью играли на рояле. Он какое-то время послушал. Он очень любил музыку, но слишком мало ее слышал. Наконец он постучал. Музыка резко оборвалась, и женский голос спросил:
– Кто там?
Он замялся.
– Янек, – ответил он бестолково.
К его удивлению, дверь открылась. Молодая женщина внимательно посмотрела на него. В руке она держала лампу: желтый абажур был разрисован рисовыми полями, пагодами и птицами. Их тени шевелились на потолке и на стенах. Женщина показалась Янеку очень красивой. Он вежливо снял фуражку.
– Вот, просили вам передать, – сказал он.
Он протянул письмо. Она взяла его и тут же вскрыла. Пока она читала, Янек смотрел на нее. Как же она была красива! Неудивительно, что она так хорошо играет на рояле… Эта музыка ей очень шла, женщина была похожа на нее. Она закончила читать.
– Входи, – сказала она и закрыла дверь. – Ты, наверное, проголодался с дороги.
– Нет.
– А чаю не хочешь?
– Нет, спасибо.
Она посмотрела в очень серьезное лицо ребенка.
– Как хочешь. Я напишу ответ… Нет. Лучше не надо. Если тебя задержат…
– Меня не задержат.
Она снова посмотрела на него.
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать.
– Скажи ему… Скажи ему, что это безумие. Скажи, чтобы не приходил… Здесь очень опасно. Но если он придет, скажи ему, что я буду ждать…
– Он придет, – сказал Янек.
– Все равно скажи ему, чтобы не приходил.
– Я скажу.
Она ушла на кухню и вернулась с хлебом и солью, завернутыми в газету. Он положил пакет за пазуху. Он не уходил. Он смотрел на нее… Она ждала, что он ей скажет.
– Сыграйте, – неожиданно попросил он.
Женщина ничего не сказала и подошла к роялю. Казалось, просьба не вызвала у нее ни удивления, ни любопытства. Она села к роялю и начала играть… Янек не знал, сколько времени она играла. Никогда еще он не чувствовал ничего подобного. В какой-то момент она обернулась.
– Это Шопен, – сказала она. – Он был поляком.
И она увидела, что он плачет. Видимо, и это не удивило и не взволновало ее. Казалось, вполне естественно, что он плачет, слушая эту музыку… Когда же она кончила играть, то поняла, что мальчик уже ушел.
7
Он нашел Яблонского и Крыленко у костра. Старый украинец читал, водрузив на нос очки. В нескольких шагах от них в землянке кряхтели люди, один стонал.
– Обеих! – вздыхал он. – Обеих!
Янек вздрогнул.
– Это Станчик бредит, – сказал лейтенант. – Не обращай внимания… – Он встал, взял Янека за руку и отошел от костра. – Ну как?
– Она просит вас не приходить. Она будет ждать…
– Спасибо, малыш, – сказал Яблонский. Он подошел к украинцу. – Дай ему поесть.
Крыленко снял очки и выронил книгу. Янек узнал толстый красный том: это был его «Виннету – краснокожий джентльмен».
– Уф! – произнес старик. – Здорово, бледнолицый. Вот тебе трубка мира, а что касается жратвы… «Уф!» – я сказал.
– Отдай мою долю, – сказал Яблонский. – Я не голоден.
Старик налил Янеку в котелок желтоватой жидкости и снова взялся за книгу.
– Немцы не изобрели ничего нового, – прокомментировал он. – Метод взятия заложниц был известен еще индейцам сиу и широко ими применялся… – Он посмотрел, как лейтенант отошел, кашляя, а затем сплюнул. – Она его в могилу сведет, – пробурчал он.
На следующий день Янек познакомился с остальными членами отряда. Их было семеро. Среди них был Станчик, парикмахер из Вильно. Обеих его дочерей – одной семнадцать, другой пятнадцать лет – изнасиловали немецкие солдаты. Чтобы замять это дело, оккупационные власти отправили их «работать» в войсковой бордель в Померанию. Станчик получил краткое уведомление: «Ваши дочери уехали работать в Германию».
Время от времени маленький парикмахер, тщедушный безобидный человечек, впадал в безумие. Тогда он начинал блуждать по лесу, выкрикивая: «Обеих! Обеих!» А потом исчезал. Никто не знал, куда он ходит. Но однажды Черв обнаружил среди вещей бедняги ужасные трофеи. Он побелел, выскочил из землянки и принялся блевать… Поговаривали, что Станчик изувечил таким образом около десятка немецких солдат. Его не одобряли, но и не порицали. Всякий раз, когда в лесу раздавался жалобный крик: «Обеих! Обеих!», люди бледнели, сплевывали, говорили: «Tfou, sila nieczysta !» и прятали глаза… и прятали глаза…
Было также два студента-юриста из университета Вильно. Их трудная и опасная задача состояла в поддержании радиосвязи с командным пунктом армии «зеленых», который непрерывно перемещался. В их присутствии у партизан всегда портилось настроение, поскольку немцы всегда перехватывали их сообщения и за последние несколько месяцев в совершенстве овладели искусством обнаружения радиопередатчиков с помощью новейших технических средств. Прибытие этих двух молодых людей означало повышенную опасность; как только они появлялись, словно птицы, предвещающие беду, лица людей мрачнели; в одном месте их обычно терпели не дольше нескольких часов. У них в сумке лежала маленькая тетрадка, которая служила им тайным шифром; ее страницы были исписаны фразами, казалось бы, лишенными всякого смысла, и одна особенно поразила Янека, когда он сидел на корточках в землянке Черва, как раз ждавшего передачи. Фраза гласила: «Завтра будет петь Надежда».
– Что здесь подразумевается? – спросил Янек.
– Только то, что сказано, – ответил Черв.
Янек рассердился. Его принимали за ребенка, ему не доверяли.
– Наверное, это шифр, – сказал он. – Эта фраза, наверно, имеет какой-то тайный смысл.
Черв чуть было не улыбнулся. Но он никогда не улыбался. На несколько секунд его лицо словно бы потемнело – и только.
– Здесь нет никакой тайны, – сказал он. – Все говорится открытым текстом. Завтра будет петь Надежда. Надежда – прозвище нашего главнокомандующего, а у него очень красивый голос. Он все время поет. Скоро ты сам его услышишь. Он часто дает концерты в нашем лесу.
Янек нередко слышал рассказы о подвигах этого таинственного партизана, который называл себя «Партизаном Надеждой». Никто не знал, кто он такой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать.
Лейтенант посмотрел на него долгим взглядом запавших, горящих, измученных лихорадкой глаз.
– Хочешь сделать что-нибудь для меня?
– Да.
– Ты знаешь Вильно?
– Да.
– Хорошо?
– Да.
Лейтенант помедлил, словно борясь с собой, оглянулся вокруг…
– Пошли в лес.
Он повел Янека в чащу.
– Возьми это письмо. Отнеси его. Адрес на конверте. Ты умеешь читать?
– Да.
– Хорошо. Только не попадись.
– Нет.
– Дождись ответа.
– Хорошо.
Вдруг лейтенант посмотрел на него искоса и сказал глухим голосом:
– Никому об этом не говори.
– Не скажу.
Янек положил письмо в карман и тотчас отправился в путь. Он прибыл в Вильно с наступлением темноты. На улицах было полно немецких солдат, по разбитым мостовым с грохотом проезжали грузовики, забрызгивая грязью деревянные тротуары. Он без труда нашел этот дом в Погулянке. Пересек двор и поднялся по лестнице. На втором этаже он остановился и чиркнул спичкой. На двери висела визитная карточка: «Ядвига Малиновска. Уроки музыки». За дверью играли на рояле. Он какое-то время послушал. Он очень любил музыку, но слишком мало ее слышал. Наконец он постучал. Музыка резко оборвалась, и женский голос спросил:
– Кто там?
Он замялся.
– Янек, – ответил он бестолково.
К его удивлению, дверь открылась. Молодая женщина внимательно посмотрела на него. В руке она держала лампу: желтый абажур был разрисован рисовыми полями, пагодами и птицами. Их тени шевелились на потолке и на стенах. Женщина показалась Янеку очень красивой. Он вежливо снял фуражку.
– Вот, просили вам передать, – сказал он.
Он протянул письмо. Она взяла его и тут же вскрыла. Пока она читала, Янек смотрел на нее. Как же она была красива! Неудивительно, что она так хорошо играет на рояле… Эта музыка ей очень шла, женщина была похожа на нее. Она закончила читать.
– Входи, – сказала она и закрыла дверь. – Ты, наверное, проголодался с дороги.
– Нет.
– А чаю не хочешь?
– Нет, спасибо.
Она посмотрела в очень серьезное лицо ребенка.
– Как хочешь. Я напишу ответ… Нет. Лучше не надо. Если тебя задержат…
– Меня не задержат.
Она снова посмотрела на него.
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать.
– Скажи ему… Скажи ему, что это безумие. Скажи, чтобы не приходил… Здесь очень опасно. Но если он придет, скажи ему, что я буду ждать…
– Он придет, – сказал Янек.
– Все равно скажи ему, чтобы не приходил.
– Я скажу.
Она ушла на кухню и вернулась с хлебом и солью, завернутыми в газету. Он положил пакет за пазуху. Он не уходил. Он смотрел на нее… Она ждала, что он ей скажет.
– Сыграйте, – неожиданно попросил он.
Женщина ничего не сказала и подошла к роялю. Казалось, просьба не вызвала у нее ни удивления, ни любопытства. Она села к роялю и начала играть… Янек не знал, сколько времени она играла. Никогда еще он не чувствовал ничего подобного. В какой-то момент она обернулась.
– Это Шопен, – сказала она. – Он был поляком.
И она увидела, что он плачет. Видимо, и это не удивило и не взволновало ее. Казалось, вполне естественно, что он плачет, слушая эту музыку… Когда же она кончила играть, то поняла, что мальчик уже ушел.
7
Он нашел Яблонского и Крыленко у костра. Старый украинец читал, водрузив на нос очки. В нескольких шагах от них в землянке кряхтели люди, один стонал.
– Обеих! – вздыхал он. – Обеих!
Янек вздрогнул.
– Это Станчик бредит, – сказал лейтенант. – Не обращай внимания… – Он встал, взял Янека за руку и отошел от костра. – Ну как?
– Она просит вас не приходить. Она будет ждать…
– Спасибо, малыш, – сказал Яблонский. Он подошел к украинцу. – Дай ему поесть.
Крыленко снял очки и выронил книгу. Янек узнал толстый красный том: это был его «Виннету – краснокожий джентльмен».
– Уф! – произнес старик. – Здорово, бледнолицый. Вот тебе трубка мира, а что касается жратвы… «Уф!» – я сказал.
– Отдай мою долю, – сказал Яблонский. – Я не голоден.
Старик налил Янеку в котелок желтоватой жидкости и снова взялся за книгу.
– Немцы не изобрели ничего нового, – прокомментировал он. – Метод взятия заложниц был известен еще индейцам сиу и широко ими применялся… – Он посмотрел, как лейтенант отошел, кашляя, а затем сплюнул. – Она его в могилу сведет, – пробурчал он.
На следующий день Янек познакомился с остальными членами отряда. Их было семеро. Среди них был Станчик, парикмахер из Вильно. Обеих его дочерей – одной семнадцать, другой пятнадцать лет – изнасиловали немецкие солдаты. Чтобы замять это дело, оккупационные власти отправили их «работать» в войсковой бордель в Померанию. Станчик получил краткое уведомление: «Ваши дочери уехали работать в Германию».
Время от времени маленький парикмахер, тщедушный безобидный человечек, впадал в безумие. Тогда он начинал блуждать по лесу, выкрикивая: «Обеих! Обеих!» А потом исчезал. Никто не знал, куда он ходит. Но однажды Черв обнаружил среди вещей бедняги ужасные трофеи. Он побелел, выскочил из землянки и принялся блевать… Поговаривали, что Станчик изувечил таким образом около десятка немецких солдат. Его не одобряли, но и не порицали. Всякий раз, когда в лесу раздавался жалобный крик: «Обеих! Обеих!», люди бледнели, сплевывали, говорили: «Tfou, sila nieczysta !» и прятали глаза… и прятали глаза…
Было также два студента-юриста из университета Вильно. Их трудная и опасная задача состояла в поддержании радиосвязи с командным пунктом армии «зеленых», который непрерывно перемещался. В их присутствии у партизан всегда портилось настроение, поскольку немцы всегда перехватывали их сообщения и за последние несколько месяцев в совершенстве овладели искусством обнаружения радиопередатчиков с помощью новейших технических средств. Прибытие этих двух молодых людей означало повышенную опасность; как только они появлялись, словно птицы, предвещающие беду, лица людей мрачнели; в одном месте их обычно терпели не дольше нескольких часов. У них в сумке лежала маленькая тетрадка, которая служила им тайным шифром; ее страницы были исписаны фразами, казалось бы, лишенными всякого смысла, и одна особенно поразила Янека, когда он сидел на корточках в землянке Черва, как раз ждавшего передачи. Фраза гласила: «Завтра будет петь Надежда».
– Что здесь подразумевается? – спросил Янек.
– Только то, что сказано, – ответил Черв.
Янек рассердился. Его принимали за ребенка, ему не доверяли.
– Наверное, это шифр, – сказал он. – Эта фраза, наверно, имеет какой-то тайный смысл.
Черв чуть было не улыбнулся. Но он никогда не улыбался. На несколько секунд его лицо словно бы потемнело – и только.
– Здесь нет никакой тайны, – сказал он. – Все говорится открытым текстом. Завтра будет петь Надежда. Надежда – прозвище нашего главнокомандующего, а у него очень красивый голос. Он все время поет. Скоро ты сам его услышишь. Он часто дает концерты в нашем лесу.
Янек нередко слышал рассказы о подвигах этого таинственного партизана, который называл себя «Партизаном Надеждой». Никто не знал, кто он такой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43