Голушко ввёл в курс дела часть своих замов, то же необходимо было сделать и Ерину, и Козыреву. Надо иметь в виду, что только что уволенные бывшие министр безопасности Баранников и первый замминистра внутренних дел Дунаев, естественно, сохраняли неформальные связи со своими бывшими подчинёнными. Скорее всего из этих двух ведомств пошла информация Руцкому и Хасбулатову. Впрочем, гадать было бессмысленно, надо было намечать план действий.
В случае, если Белый дом остаётся в руках у распущенного парламента, тактику наших действий я видел в следующем. Да, они соберут съезд, видимо, объявят мне импичмент, и появится на свет президент Руцкой. Скорее всего они в срочном порядке сформируют своё «правительство», где министром иностранных дел будет воинствующий Иона Андронов, а министром безопасности, например, Сажи Умалатова, которая давно мечтает добраться до тех, кто «разрушил Советский Союз».
Но только это будет президент Белого дома и кабинет министров Белого дома. Поддержки в России этот политический балаган не получит.
Значит, основную ставку надо делать на максимальную активизацию выборного процесса. После 21 сентября поезд, движущийся к новым декабрьским выборам, начнёт набирать скорость. У депутатов, сидящих в Белом доме, появится альтернатива: либо выходить из своего бункера и включаться в нормальную предвыборную борьбу, либо остаться там, чтобы навсегда выпасть из политической жизни России. Они так привыкли к слову «депутат», им так понравилось принимать законы, хорошо жить, ни за что не отвечать и ездить бесплатно в общественном транспорте, что больше двух недель затворничества они не выдержат. Побегут. Будут регистрироваться в избирательной комиссии, собирать голоса, сделают все, чтобы ещё и ещё раз стать депутатами.
Я все время повторял и себе, и всем, кто активно включался в нашу работу по реализации будущего указа: используем только мирные средства. Никаких столкновений. Заранее просчитать все возможные варианты, чтобы не было жертв, чтобы ни одна человеческая жизнь не стала платой за те меры, которые приходится принимать.
В конце недели, после заседания Совета федерации в Кремле, я решил уехать из Москвы, чтобы хотя бы на сутки снять напряжение, в котором жил эти дни.
Перед отъездом договорились с министром внутренних дел Ериным, чтобы те силы, которые мы привлекли для воскресного мероприятия, в субботу и воскресенье провели операцию по борьбе с преступностью в Москве: по всем вокзалам, аэропортам, по всем «горячим» точкам столицы сотрудники МВД совершили внезапный рейд и выловили немалое количество преступников.
Дневник президента
19 сентября 1993 года
В загородную резиденцию «Русь» я уехал вместе с Грачевым, Барсуковым и Коржаковым. Хотелось перед тяжёлыми днями, насколько это будет возможно, отвлечься, по лесу походить, подмосковной осенью подышать.
Вечером, уже после ужина, вдруг разгорелся жаркий спор между Павлом Грачевым и Михаилом Барсуковым. Михаил Иванович, которого я знаю как человека спокойного, выдержанного, даже мягкого, неожиданно стал яростно доказывать Грачеву, что силовые структуры оказались не готовы к будущему указу. Все исходят из того, говорил он, что нам не понадобятся жёсткие меры, что все пойдёт мирно и гладко. Прекрасно, если нам удастся в первый же день занять Белый дом. И надо сделать все, чтобы сразу же после объявления указа мы его заняли. А если не удастся? — кипятился он. Кто-нибудь реально оценивал, какую угрозу будет представлять Белый дом в течение нескольких дней? Где план действий, разработанный военными экспертами? Если какая-то воинская часть примет сторону парламента, если милиция не сможет удерживать порядок, да мало ли чего может произойти, когда вводится такой указ? Действия военных не продуманы. Надо провести штабную игру и отработать все варианты взаимодействий сил и средств министерств безопасности, обороны, внутренних дел, главного управления охраны…Мы не потом должны реагировать на ситуацию, а уже сейчас все предусмотреть. «Я, как военный, считаю, что мы не готовы к введению указа!» — заключил Барсуков запальчиво.
Павел Сергеевич сдерживался из последних сил. Он тоже уже не мог говорить спокойно. Грачев стал нападать на Барсукова с упрёками, что тот просто не верит в успех. И вообще в такое большое дело с подобным настроением лучше не лезть. Все абсолютно готовы к этому шагу президента, а армия его давно ждёт не дождётся. И нечего тут пугаться. И Белый дом будет наш, и вообще победа будет за нами.
Даже моё присутствие не могло сдержать их эмоции. Я с уважением отношусь к обоим генералам. Но в этот раз не выдержал, почти прикрикнул, чтобы прекратили эту перепалку. Я понимал, что нервы у всех на пределе. И все же позиция Барсукова меня тоже разозлила. Почему все это он говорит сейчас, за два дня до объявления указа?! Грачев прав, с таким настроением лучше вообще не начинать ничего.
Я даже сказал ему: Михаил Иванович, может быть, вам действительно стоит сейчас отдохнуть, а когда все закончится, тогда возвращайтесь, приступайте к работе.
Барсуков с обидой посмотрел на меня. Потом сказал, что для дела будет лучше, если он останется в Кремле, и, если я разрешаю, он хотел бы продолжить порученную ему работу. Я кивнул.
Все, недовольные друг другом, нервные, взвинченные, разошлись.
Многие эпизоды тех дней теперь, по прошествии времени, видятся как-то по-другому.
«Бунт» Барсукова. Тогда я расценил его как проявление слабости. Теперь вижу — он нутром чувствовал опасность. Опытный офицер безопасности предвидел, в какое неуправляемое русло могут повернуть события. Знал, что все это — чревато.
Действительно, вся ситуация, сложившаяся в стране к осени 1993 года, была чревата. Чревата потерей контроля, диверсиями и крупномасштабным терроризмом, расколом в армии и обществе, в регионах.
Юность и зрелость моего поколения прошли в мирную эпоху, война осталась каким-то фантомом детства, кошмарным детским сном. Вся жизнь прожита под надёжным и грозным ядерным щитом. Под щитом противостояния двух систем. Это уже в подкорке, в подсознании — неготовность к войне.
Мне почему-то верилось, что все самые страшные события нашей истории где-то далеко в прошлом, что впереди их быть не может. С одной стороны, это неискоренимый советский оптимизм, с другой — ну, действительно, сколько в России может быть гражданских войн, диктатур, революций, террора? Однако оптимизм оптимизмом, а готовиться всегда надо к худшему. Это закон такой. Чернобыль, Армения, Приднестровье, «кровно-племенные» кавказские войны да и путч 19 августа были нам, живущим в этой спокойной стране, грозным предупреждением.
Ещё один проблемный пласт, породивший беду. Неумение и боязнь применять силу. Продуманного плана действий на случай мятежа, чрезвычайного положения, локального конфликта у нас не было. И надо в этом честно признаться. Такой план можно разработать только на основании реального опыта. Но никакого опыта широкомасштабных чрезвычайных ситуаций в этой стране не было.
Ну, а раз плана нет, раз единственным примером, образцом нештатной ситуации в масштабах всего Российского государства для нас является августовский путч — отсюда и комплексы. Страх перед демонстрациями, неумение справляться с уличной стихией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117