Харон предпочел вопиющим образом нарушить должностную инструкцию и перевезти через реку живого человека, нежели самому оказаться в реке, из которой точно никому не удавалось выбраться. До Геракла переправиться через Стикс на посудине Харона не удавалось никому, после него сделать это смогли лишь двое. И то первый, герой Эней, проехал по полученному по блату спецпропуску, показав перевозчику сорванную в роще Персефоны золотую ветвь. А другой переправился, применив, как сказали бы сегодня, методы нейролингвистического воздействия. Этим человеком был знаменитый певец Орфей.
После смерти жены Эвридики величайший музыкант Эллады долго бродил по долине, где случилась трагедия, и пел настолько депрессивные песни, что небо полгода проливалось дождем от наведенной певцом тоски. Уже успевший к тому времени получить огласку подвиг Геракла навел безутешного Орфея на мысль, что смерть — это не навсегда и при правильном подходе есть шанс что-то забрать даже из царства Аида.
Здравому человеку эта идея показалась бы безумием, но поскольку грани между гениальностью и сумасшествием не найдено до сих пор, то останавливать Орфея никто не стал. Спустившись в Аид, он кротко попросил Харона о переправе и был тут же послан не стесняющимся в выражениях грубым мужиком. Орфей, к удивлению наблюдавших эту сцену, стоя в очереди на переправу, теней, не стал отвечать грубостью на грубость, но снял с плеча лиру тем не предвещающим ничего хорошего движением, каким снимают с плеча автомат.
Точно не известно, какую песню он пел, но факт остается фактом: зачарованный пением и перебором струн, Харон пустил артиста в свою ладью и беспрекословно погреб через реку. По дошедшим до нас смутным и отрывочным сведениям, можно предположить, что это была песня «Паромщик». Во всяком случае, как было записано в журнале наказаний подземного мира, заколоченный по распоряжению Аида за нарушение инструкции на год в колодки Харон в процессе «околоживания» напевал: «То берег левый нужен им, то берег правый, влюбленных мно-ого, я один у перепра-а-авы!».
Орфей же, дойдя до дворца Аида, уже проверенным манером врубил по струнам и затянул что-то волшебное. отдаленно уловленное потом Александрой Пахмутовой. «Ты моя мелодия, я твой преданный Орфей», — пел он, и по щекам всех это слышавших текли слезы. Плакал сам. Аид, плакала Персефона, подручные бога преисподней бросили мучить свои жертвы и тоже заплакали. Зарыдала мрачная богиня ночного колдовства Геката. И даже у безжалостных эриний по щекам потекли слезы, что вызвало неподдельный интерес у ученых всего мира, поскольку в конструкции этих созданий слезоотделительные железы вообще не были предусмотрены, как конструктивно излишние.
Когда Орфей закончил петь, стало понятно, что лучше отдать этому парню, чего он попросит. Иначе замучает неизбывной тоской все и без того не шибко здоровое местное население. Аид поклялся водами Стикса — самой главной клятвой эллинского мира, — что выполнит любое пожелание. И действительно распорядился отдать Орфею Эвридику. Но — хитрая тварь! — поставил непременное условие: весь обратный путь девушка будет идти сзади и оглядываться на нее строжайше запрещено.
Восхождение к солнечному свету заняло восемь часов. Вероятно, состоявший в сговоре с Аидом Гермес специально повел неприспособленного к подобным переходам артиста длинной дорогой. К концу пути Орфей уже настолько ошалел от усталости, что, практически не контролируя себя, все же обернулся и увидел лишь ускользающую вниз тень любимой. Олимпийские хитрованы развели парня самым подлым образом.
Провалившись фактически, проект, тем не менее, еще раз утвердил человечество в мысли, что гению позволено все. Или практически все.
Лишившись последней надежды, лучший певец дохристианского мира полностью утратил всякий интерес к жизни. Он бродил по морским берегам, пока однажды не попался на пути вакханкам из свиты Диониса. Равнодушный к женщинам в частности и любым радостям мира вообще, он отказался вступить с ними в половую связь и был забит вздорными бабами до смерти. Возмущение общественности было настолько велико, что даже Дионису не удалось отмазать своих приспешниц. В виде наказания их обратили в дубы, а лиру певца поместили на небесный свод, подогнав соответствующим образом звезды.
Как это ни странно, ни разу за всю свою фантастическую карьеру Геракл не удостоился эпитета «гениальный». Хотя именно ему удавалось с походом добиваться того, от чего отступались многие гении. Стоит ли удивляться, что в подземном царстве он вопреки всему вновь сделал невозможное.
Сложно сказать, с чем можно сравнить фурор, произведенный Гераклом при выходе из Харонова транспортного средства. Возможно, что-то подобное мог бы произвести призрак Сталина, явись он в проходе между рядами Кремлевского дворца съездов делегатам XXVIII съезда КПСС, обсуждающим пути движения перестройки, гласность и ускорение.
Все тени, обретавшиеся на берегу в момент причаливания к нему похоронной баржи, в ужасе бросились по сторонам. Лишь горгона Медуза и безбашенный Мелеагр остались на месте. Увидев змей, оскалившихся на голове Медузы, Геракл схватился за палицу, но вовремя сообразил, что перед ним всего-навсего тень, не нуждающаяся в сильных аргументах. Мелеагр же, при жизни не имевший счастья свести знакомство с великим героем, не удержался от соблазна хотя бы после смерти восполнить этот пробел.
Строго говоря, повод, с которым свинодобытчик обратился к Гераклу, не имел под собой никакой почвы. Тень Мелеагра плюхнулась в ноги герою и с большой вежливостью, а еще большим надрывом принялась умолять его не оставить без покровительства единоутробную сестренку Деяниру. По информации Мелеагра, после его ухода в подземный мир бедняжка осталась под солнцем без всякой защиты и опеки, и теперь всякий встречный-поперечный может разобидеть бедняжку любым из описанных маркизом де Садом способов. И если бы ты, о величайший из величайших, взял ее себе в жены, счастью моей безутешной тени не было бы предела.
Весь этот бред Мелеагр нес исключительно с целью получить право подойти поближе к гостю. На самом деле Деянира проживала во дворце своего папаши Ойнея и, как принцесса и любимая дочь, никаких из описанных усопшим братцем проблем не имела. Кроме того, просить женатого человека взять в супруги другую девицу — это было слишком даже для тени, находящейся по ту сторону добра и зла. Но Геракл, не особо разбирая, чего лепечет этот парень, буркнул, чтобы отвязаться от зануды:
— Ладно-ладно, не скули, все сделаем. Где здесь у вас можно перекусить?
Внезапно осчастливленный Мелеагр даже не поверил своим призрачным ушам. Естественно, что обедать в царстве мертвых было негде, поскольку местная публика к обычной пище предрасположения не имела, а, кроме бесплотных теней, предприятиям питания в этой области мироздания рассчитывать было не на кого. Потому в царстве Аида даже с огнем было не разыскать самого захудалого «Ростикса». Пришлось, как обычно, выходить из положения тем, что попалось под руку.
Единственными нуждающимися в еде существами в преисподней были ее хозяева: Аид, Персефона и обслуживающий персонал предприятия. По наводке Мелеагра герой обнаружил пасшееся неподалеку и предназначавшееся для корпоративной столовой стадо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93