Ввиду важности поручения их должен был принять лично помощник начальника городского СД Шоммер.
— Но сейчас только пять минут одиннадцатого, гepp хауптман, — суетился директор, расплескивая кофе.
— Положение изменилось. С минуты на минуту сюда может нагрянуть целый полк партизан.
— Но как же быть? Приказано сдать деньги герру Шоммеру.
Я наклонился к директору и доверительно шепнул на ухо:
— Шоммер выехал на рассвете и был убит по дороге.
— Боже мой, какой ужас! — Он допил кофе и засеменил к телефону. — Сейчас позвоню в городской банк.
— Бесполезно, связь нарушена. Мы не могли дозвониться.
Писаря поливали папки сургучом, хлопая печатью куда попало.
— К черту папки! Упаковывайте деньги!
У меня были все основания торопить их. Бальдур мог явиться и раньше часа дня, если обнаружится обрыв связи.
Когда пачки марок и карбованцев уложили в кожаные мешки с металлическими затворами, директор проставил сумму в расписке. Тут в контору вошел посетитель. Он был один, и мои ребята пропустили его. Голованов уже взялся за кобуру, но я мигнул ему и вскинул руку в фашистском приветствии:
— Хайль Гитлер! Чрезвычайно рад нашей встрече, герр Вегнер!
Он, несомненно, знал, что Пацько из ландвиртшафтс-комиссариата оказался не тем, кем его считали.
— Да, мы, кажется, знакомы, герр... — Вегнер запнулся. — Я, видите ли, хотел внести деньги на счет сахарного завода за поставки интендантскому управлению.
— Никаких платежей сейчас! — закричал директор. — Видите: деньги сданы. В любой момент тут могут появиться партизаны.
Вегнер, конечно, понимал, что он влип в опасную историю, и все-таки чувство юмора взяло верх. Он сказал директору:
— По-моему, они уже очень близко. Вряд ли вы успеете...
— Что за неуместные шутки! — возмутился директор, лихорадочно тыча в карман мою расписку.
Я согласился с директором:
— Шутки действительно неуместные, герр корветен-капитан, но вы мне нравитесь!
— Благодарю вас! — Он протянул руку. — Прощайте. Моя тыловая служба кончается.
Этот немец действительно был мне симпатичен, Знакомство со мной может дорого ему обойтись. Я сказал директору:
— Лихой офицер! Мы с ним здорово заправились коньяком, пока мне заправляли машину в имении его сестры.
Вегнер ушел, а еще через несколько минут мешки с деньгами и опечатанные папки были погружены в «фольксваген». В двенадцать часов без пяти минут мы выехали на Киевское шоссе. Солнце светило по-весеннему, комья мокрого снега взлетали из-под колес.
— Надо было все-таки подшить к делу этого фрицевского моряка и директора тоже, — с сожалением заметил Голованов.
— Директору дадут и без нас, Вася. А тот офицер, кажется, начинает кое-что понимать.
Борт о борт с нами, по направлению к Королёвке, промелькнула встречная машина. Я успел заметить сидящего рядом с шофером Бальдура.
— Он нас не видел, — сказал Чижик, сворачивая на крепкую лесную дорогу.
— Все равно бы не догнали, — сказал я, — да и в лес они сейчас не сунутся.
— А жаль! — Голованов закрыл глаза и откинулся на заднее сиденье.
— Не огорчайся, Вася! Мы еще встретимся с господином Шоммером.
2
Прогрохотал и ушел на юг партизанский рейд, оставляя за собой сожженные комендатуры, взорванные мосты и простреленные серые каски в непролазной грязи сельских дорог. Немцы вздохнули с облегчением, но скоро поняли, что они уже не хозяева в селах, потому что бикфордов шнур рейда бегучим огнем поджег весь горючий материал даже в тех местах, где и не слыхивали о партизанах. Теперь повсюду действовали местные группы патриотов, поднятые цоканьем копыт и звоном трензелей партизанской конницы.
Большая часть отряда Запашного ушла в степи, влившись в одну из партизанских бригад. Сам он остался с одним взводом. Скоро соберется вокруг этого ядра новый отряд.
Из письма Черненко я узнал о переменах в городе.
Велле убрали из ландвиртшафтскомиссариата, когда выяснилось, кем был его подчиненный Пацько. А директора Королёвского банка судили и расстреляли за связь с партизанами. Досталось и службе безопасности. Генерал Томас действительно приехал и привез с собой нового начальника городского СД. Прежнего послали на фронт. Бальдур тоже должен был уехать в действующую часть, но пока оставался, чтобы передать агентурную сеть новому сотруднику.
В конце мая меня вызвал к себе Веденеев. Надо было добираться километров за триста в село Позументное. Мы выехали верхами ясным утром вдвоем с Сергием, который решил проводить меня до соседнего партизанского отряда. На этот раз я изображал обер-лейтенанта немецкой кавалерии.
Кони шли неторопливой рысью по обочине дороги. Слева выблескивал под солнцем Королёвский пруд, а справа вставала стена акаций. Белые цветы охапками свешивались над нашими головами. Они пахли летом и детством.
Давно я не чувствовал себя так легко. Будто вернулся домой из дальней дали. Ловко и ладно мне в седле. Ноги обжимают упругие бока лошади, и чуть натягивается повод в руке. Конь просит хода. Полететь бы сейчас полевым галопом, пригнувшись к пахучей холке, поднять клубом пыль на улице и круто осадить у ворот домика с пятью тополями. Отец выходит за ворота, придирчиво сует палец под конскую подпругу: «Ну как, Сергий, наш кавалерист? Не набил спину Воронке?» А Сергий отвечает: «Порядок полный, товарищу командир. Тримаєця у сідлі як пришитий». А тут мать распахивает окно, и сладкий дух яблочного пирога доносится из дома. «Обедать, кавалерия! И вы, Сергий. Расседлывайте поскорей...»
Мой жеребец забрал повод, вскинул голову, заржал.
— Алеша! Кто-то едет! — предупредил Сергий, поправив непривычно висящий на животе шмайсер.
Но я уже и сам заметил кобылку, запряженную в канареечного цвета тильбюри. Рядом с кучером сидел корветен-капитан Вегнер в пиджачке и тирольской шляпе — ни дать ни взять прусский юнкер у себя в поместье.
Остановились. Я протянул ему руку с седла:
— Привет землевладельцу!
— Привет кавалерии! Вы меняете звания и роды служб как перчатки. Чиновник, пехотинец, кавалерист! — Он ничуть не боялся меня. — Не удивлюсь, если вы еще летчик или моряк.
— Возможно, гepp корветен-капитан. Или вы уже в отставке?
— Если бы! Наоборот. Отдыхаю от формы перед отъездом.
— А куда, если не секрет?
— Не удалось накормить рыб на Средиземном море, теперь ваши друзья помогут мне это сделать на Черном.
— У меня там действительно друзья... Что ж, желаю вам остаться живым, когда мои друзья будут топить ваших.
Он резко отрубил:
— У меня там нет друзей. И нет друзей вообще!
Длинное его лицо помрачнело. Он сказал кучеру:
— Ехайте! Мы имеем никакое время!
Тильбюри тронулось. Но мне не хотелось так расставаться.
— Герр корветен-капитан, вы правы. У немцев осталось мало времени в России, но у вас, лично у вас, еще могут быть друзья. Только надо решать быстро, по-морскому: «Рулевой, лево на борт! В машине — левая назад, правая — полный вперед!»
Вегнер обернулся:
— Очень четкая команда, герр вахтенный офицер, и я о ней подумаю.
— Подумайте, Вегнер, и, может быть, когда-нибудь мы будем с вами на одном корабле!
3
До нового расположения штаба Веденеева я добирался четверо суток. Простившись с Сергием, сменил седло и немецкую форму на латаную свитку. В большом селе Позументном меня встретил старый знакомый, Пантелеймон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— Но сейчас только пять минут одиннадцатого, гepp хауптман, — суетился директор, расплескивая кофе.
— Положение изменилось. С минуты на минуту сюда может нагрянуть целый полк партизан.
— Но как же быть? Приказано сдать деньги герру Шоммеру.
Я наклонился к директору и доверительно шепнул на ухо:
— Шоммер выехал на рассвете и был убит по дороге.
— Боже мой, какой ужас! — Он допил кофе и засеменил к телефону. — Сейчас позвоню в городской банк.
— Бесполезно, связь нарушена. Мы не могли дозвониться.
Писаря поливали папки сургучом, хлопая печатью куда попало.
— К черту папки! Упаковывайте деньги!
У меня были все основания торопить их. Бальдур мог явиться и раньше часа дня, если обнаружится обрыв связи.
Когда пачки марок и карбованцев уложили в кожаные мешки с металлическими затворами, директор проставил сумму в расписке. Тут в контору вошел посетитель. Он был один, и мои ребята пропустили его. Голованов уже взялся за кобуру, но я мигнул ему и вскинул руку в фашистском приветствии:
— Хайль Гитлер! Чрезвычайно рад нашей встрече, герр Вегнер!
Он, несомненно, знал, что Пацько из ландвиртшафтс-комиссариата оказался не тем, кем его считали.
— Да, мы, кажется, знакомы, герр... — Вегнер запнулся. — Я, видите ли, хотел внести деньги на счет сахарного завода за поставки интендантскому управлению.
— Никаких платежей сейчас! — закричал директор. — Видите: деньги сданы. В любой момент тут могут появиться партизаны.
Вегнер, конечно, понимал, что он влип в опасную историю, и все-таки чувство юмора взяло верх. Он сказал директору:
— По-моему, они уже очень близко. Вряд ли вы успеете...
— Что за неуместные шутки! — возмутился директор, лихорадочно тыча в карман мою расписку.
Я согласился с директором:
— Шутки действительно неуместные, герр корветен-капитан, но вы мне нравитесь!
— Благодарю вас! — Он протянул руку. — Прощайте. Моя тыловая служба кончается.
Этот немец действительно был мне симпатичен, Знакомство со мной может дорого ему обойтись. Я сказал директору:
— Лихой офицер! Мы с ним здорово заправились коньяком, пока мне заправляли машину в имении его сестры.
Вегнер ушел, а еще через несколько минут мешки с деньгами и опечатанные папки были погружены в «фольксваген». В двенадцать часов без пяти минут мы выехали на Киевское шоссе. Солнце светило по-весеннему, комья мокрого снега взлетали из-под колес.
— Надо было все-таки подшить к делу этого фрицевского моряка и директора тоже, — с сожалением заметил Голованов.
— Директору дадут и без нас, Вася. А тот офицер, кажется, начинает кое-что понимать.
Борт о борт с нами, по направлению к Королёвке, промелькнула встречная машина. Я успел заметить сидящего рядом с шофером Бальдура.
— Он нас не видел, — сказал Чижик, сворачивая на крепкую лесную дорогу.
— Все равно бы не догнали, — сказал я, — да и в лес они сейчас не сунутся.
— А жаль! — Голованов закрыл глаза и откинулся на заднее сиденье.
— Не огорчайся, Вася! Мы еще встретимся с господином Шоммером.
2
Прогрохотал и ушел на юг партизанский рейд, оставляя за собой сожженные комендатуры, взорванные мосты и простреленные серые каски в непролазной грязи сельских дорог. Немцы вздохнули с облегчением, но скоро поняли, что они уже не хозяева в селах, потому что бикфордов шнур рейда бегучим огнем поджег весь горючий материал даже в тех местах, где и не слыхивали о партизанах. Теперь повсюду действовали местные группы патриотов, поднятые цоканьем копыт и звоном трензелей партизанской конницы.
Большая часть отряда Запашного ушла в степи, влившись в одну из партизанских бригад. Сам он остался с одним взводом. Скоро соберется вокруг этого ядра новый отряд.
Из письма Черненко я узнал о переменах в городе.
Велле убрали из ландвиртшафтскомиссариата, когда выяснилось, кем был его подчиненный Пацько. А директора Королёвского банка судили и расстреляли за связь с партизанами. Досталось и службе безопасности. Генерал Томас действительно приехал и привез с собой нового начальника городского СД. Прежнего послали на фронт. Бальдур тоже должен был уехать в действующую часть, но пока оставался, чтобы передать агентурную сеть новому сотруднику.
В конце мая меня вызвал к себе Веденеев. Надо было добираться километров за триста в село Позументное. Мы выехали верхами ясным утром вдвоем с Сергием, который решил проводить меня до соседнего партизанского отряда. На этот раз я изображал обер-лейтенанта немецкой кавалерии.
Кони шли неторопливой рысью по обочине дороги. Слева выблескивал под солнцем Королёвский пруд, а справа вставала стена акаций. Белые цветы охапками свешивались над нашими головами. Они пахли летом и детством.
Давно я не чувствовал себя так легко. Будто вернулся домой из дальней дали. Ловко и ладно мне в седле. Ноги обжимают упругие бока лошади, и чуть натягивается повод в руке. Конь просит хода. Полететь бы сейчас полевым галопом, пригнувшись к пахучей холке, поднять клубом пыль на улице и круто осадить у ворот домика с пятью тополями. Отец выходит за ворота, придирчиво сует палец под конскую подпругу: «Ну как, Сергий, наш кавалерист? Не набил спину Воронке?» А Сергий отвечает: «Порядок полный, товарищу командир. Тримаєця у сідлі як пришитий». А тут мать распахивает окно, и сладкий дух яблочного пирога доносится из дома. «Обедать, кавалерия! И вы, Сергий. Расседлывайте поскорей...»
Мой жеребец забрал повод, вскинул голову, заржал.
— Алеша! Кто-то едет! — предупредил Сергий, поправив непривычно висящий на животе шмайсер.
Но я уже и сам заметил кобылку, запряженную в канареечного цвета тильбюри. Рядом с кучером сидел корветен-капитан Вегнер в пиджачке и тирольской шляпе — ни дать ни взять прусский юнкер у себя в поместье.
Остановились. Я протянул ему руку с седла:
— Привет землевладельцу!
— Привет кавалерии! Вы меняете звания и роды служб как перчатки. Чиновник, пехотинец, кавалерист! — Он ничуть не боялся меня. — Не удивлюсь, если вы еще летчик или моряк.
— Возможно, гepp корветен-капитан. Или вы уже в отставке?
— Если бы! Наоборот. Отдыхаю от формы перед отъездом.
— А куда, если не секрет?
— Не удалось накормить рыб на Средиземном море, теперь ваши друзья помогут мне это сделать на Черном.
— У меня там действительно друзья... Что ж, желаю вам остаться живым, когда мои друзья будут топить ваших.
Он резко отрубил:
— У меня там нет друзей. И нет друзей вообще!
Длинное его лицо помрачнело. Он сказал кучеру:
— Ехайте! Мы имеем никакое время!
Тильбюри тронулось. Но мне не хотелось так расставаться.
— Герр корветен-капитан, вы правы. У немцев осталось мало времени в России, но у вас, лично у вас, еще могут быть друзья. Только надо решать быстро, по-морскому: «Рулевой, лево на борт! В машине — левая назад, правая — полный вперед!»
Вегнер обернулся:
— Очень четкая команда, герр вахтенный офицер, и я о ней подумаю.
— Подумайте, Вегнер, и, может быть, когда-нибудь мы будем с вами на одном корабле!
3
До нового расположения штаба Веденеева я добирался четверо суток. Простившись с Сергием, сменил седло и немецкую форму на латаную свитку. В большом селе Позументном меня встретил старый знакомый, Пантелеймон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110