Попытка переманить разведчика, но какого — английского или советского?
По своей привычке он тут же оборвал острый разговор, словно показал и спрятал отточенное лезвие:
— Ты должен посмотреть музей «Грюнес Гевёльбе»! В этом музее действительно было много интересного.
Готфрид подвел меня к одной из витрин. Там хранился золотой кофейный прибор тончайшей работы. Он возвышался на инкрустированной, украшенной статуэтками подставке, как маленький храм.
— Ну, что ты скажешь?
— Готфрид, это изумительно! Работа большого художника.
— А ты посмотри, кто этот художник: И. М. Динглингер — мой предок! Теперь понимаешь, откуда у меня тяга к искусству?
Предки Готфрида Динглингера меня не интересовали. В зале было пусто. Только старик смотритель в синем мундирчике дремал на стуле в углу.
— Вероятно, ты не меньший художник в своем деле, — сказал я. — Чего тебе от меня нужно?
Он рассмеялся:
— Если бы ты был девушкой, я понял бы твои опасения.
На следующий день Готфрид повез меня не в музей, а в бассейн. Мы прыгали с вышки, стреляли в тире из пистолета. Готфрид стрелял великолепно, Я тоже, кажется, не опозорился. Но к чему эти экзамены? Вероятно, закончив проверку на благонадежность, перешли к проверке моей пригодности для какого-то дела. Я, со своей стороны, старался укрепить отношения с Готфридом, не задавая ему никаких вопросов.
День шел за днем, и, хотя новый друг не давал мне скучать, бездействие угнетало. Я решил испытать единственный шанс найти друзей в этом чужом городе.
Глава двенадцатая
ОФИЦЕР ШТАБА «ЦЕППЕЛИН»
1
Мне не стоило большого труда отыскать в промышленном районе завод «Заксенверк». Вероятно, этот завод, как и все другие, выпускал сейчас военную продукцию, поэтому болтаться у ворот не стоило. Я устроился неподалеку за столиком в бирхалле, куда часто заходили рабочие с «Заксенверка». На мне был поношенный штатский костюм, купленный в комиссионном магазине.
— Кельнер! Одну большую светлого и сосиски!
Подбежал пожилой официант, поставил на мрамор высокую кружку и картонное блюдечко с одинокой эрзац-сосиской.
— У тебя свободно? — спросил седоусый рабочий.
Потом подсел другой, помоложе. Они медленно пили пиво и молчали.
После второй кружки я спросил, берут ли сейчас на завод электромонтеров. Отвечали сдержанно: да, берут рабочих всех специальностей, если есть рекомендация и освобождение от военной службы. Я сказал, что рекомендацию мне получить нелегко, потому что я не местный. Вот если бы разыскать одного парня — Эриха Бауэра. Когда-то он работал на «Заксенверке».
— Распространенная фамилия, — сказал старший, — таких много.
— Он лекальщик, родом из Вестфалии.
— А в каком цеху?
— Не знаю, может, он вообще уже не работает.
Снова молчание. Я заказал всем еще по маленькой кружке.
— Безработный, а деньгами швыряешься! — сказал младший.
Я рассказал им, что уволен из армии по ранению. Была маленькая велосипедная мастерская. Продал ее. Отсюда и деньги.
Когда пиво было выпито, старший решился. Он остановил кельнера:
— Фриц, ты не знаешь лекальщика Бауэра? Он из Вестфалии.
Оперев поднос на угол стола, кельнер задумался:
— Постойте, это же Эрни! Он действительно вестфалец. А вам зачем?
Снова пришлось рассказать ту же историю. С соседних столиков звали официанта:
— Фриц, дома будешь разглагольствовать! Наше пиво прокиснет.
Он подхватил свой поднос:
— Эрни сейчас в цехе. Он, наверно, заглянет к нам в понедельник, когда будет работать в утреннюю смену.
Я не верил своей удаче. Найти в немецком городе единственного человека, которого знаешь по имени, — редкое счастье.
В понедельник я снова пришел в бирхалле. Фриц, получивший прошлый раз чаевые, тут же узнал меня:
— Вот он, ваш Эрни. За столиком у музыкального автомата.
А захочет ли Эрих разговаривать с незнакомым? Люди запуганы до полусмерти. Чего доброго, еще выдаст меня. Но Анни говорила: «Если Эрих жив, он борется. Это такой человек!» А что говорила Анни о Бальдуре? Тоже подпольщик?!
— Можно присесть? — Не ожидая разрешения, я уселся со своей кружкой за его столик.
На вид Эриху было около сорока. Я знал, что он моложе. Лицо изможденное, как у большинства. Эрих посмотрел на меня без всякого интереса:
— Это вы приходили в пятницу?
Я опустил десять пфеннигов в автомат. Сладкий мужской голос запел: «Ах, майн либер Аугустин, Аугустин, Аугустин...»
Надо было спешить, пока кто-нибудь не подсел к нам.
— Вы, кажется, работали инструктором в спортивном клубе «Водяная лилия», герр Бауэр?
— Ну, работал. Что из этого? Я вас не знаю.
— И не можете знать. Мы видимся в первый раз.
— И, надеюсь, в последний, — не очень любезно сказал он.
Фриц подскочил к нам с подносом:
— Две больших? За встречу! А может быть, шнапс?
Я заказал две больших и сосиски. Фриц побежал за пивом.
— Эрих, мне рассказывала о вас Анни Розенвальд. Когда ее отца убили штурмовики...
— Не знаю никакой Анни. — Он отодвинул кружку. — У меня семья. Я работаю здесь восемь лет и не хочу терять работу.
Несколько монет звякнули о мрамор столика.
— Понимаю. Вы думаете, я из полиции. Но если вы уйдете...
— Что тогда? — В запавших глазах появился злой огонек. — Раз вы не из полиции, к чему эти угрозы?
— Я не угрожаю. Я прошу не уходить. Спрячьте деньги.
— Тогда возьмите их за пиво и сосиски.
Мне пришлось сгрести с мокрого мрамора его монеты.
— Эрих, Анни очень много рассказывала о вас. Я не могу сейчас сказать, где это было, но мне необходимо ваше доверие.
— Вам, кажется, нужна была только рекомендация на завод?
— Пусть так. Я понимаю. Если спросят, скажите — земляк. Вы правы. Я бы тоже не поверил. Сейчас уйду.
Эрих пожал плечами:
— Странный человек! Как вас зовут, по крайней мере?
К этому простому вопросу я не был готов.
— Вы забыли ваше имя? — спросил Эрих. — Или у вас их много?
Я едва успел произнести первое попавшееся имя — Карл. Двое посетителей подошли к нашему столику:
— Свободно?
— Да, да, конечно, — ответил Эрих и тут же, словно продолжая прерванный разговор: — ...в общем, неплохо живу. Зарабатываю прилично для нынешнего времени. По воскресеньям хожу вечерком с детишками в Гроссер гартен. Они у меня любители смотреться в зеркала смеха. Получаются презабавные рожи. Потеха!
— Никогда не видел, — подхватил я. — Что еще за зеркала?
— А ты сходил бы посмотрел, — наставительно заметил он, — все-таки это Дрезден. Не твоя деревня!
Мы выпили еще по маленькой кружке, и я ушел. В отеле портье передал мне записку. Готфрид просил позвонить с утра.
2
Динглингеру захотелось непременно показать мне какой-то замок в окрестностях Дрездена — образец позднего барокко. Я не стал спорить. Замок так замок. Мы добирались туда на его стремительном «фиате» не меньше часа. Машина свернула с шоссе в сосновую аллею. В конце ее показался вычурный дом с двухъярусной черепичной крышей. На маленьких башенках вертелись флюгера. Ветер катил сухие листья, и скрипел под шинами, песок.
У входа эсэсовец потребовал документы. Так вот что это за барокко! Они определенно намерены как-то использовать меня, но как? А если очная ставка с Лемпом?!
Пока мы подымались по лестнице с резными перилами, я пытался угадать, какой мне готовят сюрприз. В кабинете, облицованном черным дубом, не было никого. Горел камин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
По своей привычке он тут же оборвал острый разговор, словно показал и спрятал отточенное лезвие:
— Ты должен посмотреть музей «Грюнес Гевёльбе»! В этом музее действительно было много интересного.
Готфрид подвел меня к одной из витрин. Там хранился золотой кофейный прибор тончайшей работы. Он возвышался на инкрустированной, украшенной статуэтками подставке, как маленький храм.
— Ну, что ты скажешь?
— Готфрид, это изумительно! Работа большого художника.
— А ты посмотри, кто этот художник: И. М. Динглингер — мой предок! Теперь понимаешь, откуда у меня тяга к искусству?
Предки Готфрида Динглингера меня не интересовали. В зале было пусто. Только старик смотритель в синем мундирчике дремал на стуле в углу.
— Вероятно, ты не меньший художник в своем деле, — сказал я. — Чего тебе от меня нужно?
Он рассмеялся:
— Если бы ты был девушкой, я понял бы твои опасения.
На следующий день Готфрид повез меня не в музей, а в бассейн. Мы прыгали с вышки, стреляли в тире из пистолета. Готфрид стрелял великолепно, Я тоже, кажется, не опозорился. Но к чему эти экзамены? Вероятно, закончив проверку на благонадежность, перешли к проверке моей пригодности для какого-то дела. Я, со своей стороны, старался укрепить отношения с Готфридом, не задавая ему никаких вопросов.
День шел за днем, и, хотя новый друг не давал мне скучать, бездействие угнетало. Я решил испытать единственный шанс найти друзей в этом чужом городе.
Глава двенадцатая
ОФИЦЕР ШТАБА «ЦЕППЕЛИН»
1
Мне не стоило большого труда отыскать в промышленном районе завод «Заксенверк». Вероятно, этот завод, как и все другие, выпускал сейчас военную продукцию, поэтому болтаться у ворот не стоило. Я устроился неподалеку за столиком в бирхалле, куда часто заходили рабочие с «Заксенверка». На мне был поношенный штатский костюм, купленный в комиссионном магазине.
— Кельнер! Одну большую светлого и сосиски!
Подбежал пожилой официант, поставил на мрамор высокую кружку и картонное блюдечко с одинокой эрзац-сосиской.
— У тебя свободно? — спросил седоусый рабочий.
Потом подсел другой, помоложе. Они медленно пили пиво и молчали.
После второй кружки я спросил, берут ли сейчас на завод электромонтеров. Отвечали сдержанно: да, берут рабочих всех специальностей, если есть рекомендация и освобождение от военной службы. Я сказал, что рекомендацию мне получить нелегко, потому что я не местный. Вот если бы разыскать одного парня — Эриха Бауэра. Когда-то он работал на «Заксенверке».
— Распространенная фамилия, — сказал старший, — таких много.
— Он лекальщик, родом из Вестфалии.
— А в каком цеху?
— Не знаю, может, он вообще уже не работает.
Снова молчание. Я заказал всем еще по маленькой кружке.
— Безработный, а деньгами швыряешься! — сказал младший.
Я рассказал им, что уволен из армии по ранению. Была маленькая велосипедная мастерская. Продал ее. Отсюда и деньги.
Когда пиво было выпито, старший решился. Он остановил кельнера:
— Фриц, ты не знаешь лекальщика Бауэра? Он из Вестфалии.
Оперев поднос на угол стола, кельнер задумался:
— Постойте, это же Эрни! Он действительно вестфалец. А вам зачем?
Снова пришлось рассказать ту же историю. С соседних столиков звали официанта:
— Фриц, дома будешь разглагольствовать! Наше пиво прокиснет.
Он подхватил свой поднос:
— Эрни сейчас в цехе. Он, наверно, заглянет к нам в понедельник, когда будет работать в утреннюю смену.
Я не верил своей удаче. Найти в немецком городе единственного человека, которого знаешь по имени, — редкое счастье.
В понедельник я снова пришел в бирхалле. Фриц, получивший прошлый раз чаевые, тут же узнал меня:
— Вот он, ваш Эрни. За столиком у музыкального автомата.
А захочет ли Эрих разговаривать с незнакомым? Люди запуганы до полусмерти. Чего доброго, еще выдаст меня. Но Анни говорила: «Если Эрих жив, он борется. Это такой человек!» А что говорила Анни о Бальдуре? Тоже подпольщик?!
— Можно присесть? — Не ожидая разрешения, я уселся со своей кружкой за его столик.
На вид Эриху было около сорока. Я знал, что он моложе. Лицо изможденное, как у большинства. Эрих посмотрел на меня без всякого интереса:
— Это вы приходили в пятницу?
Я опустил десять пфеннигов в автомат. Сладкий мужской голос запел: «Ах, майн либер Аугустин, Аугустин, Аугустин...»
Надо было спешить, пока кто-нибудь не подсел к нам.
— Вы, кажется, работали инструктором в спортивном клубе «Водяная лилия», герр Бауэр?
— Ну, работал. Что из этого? Я вас не знаю.
— И не можете знать. Мы видимся в первый раз.
— И, надеюсь, в последний, — не очень любезно сказал он.
Фриц подскочил к нам с подносом:
— Две больших? За встречу! А может быть, шнапс?
Я заказал две больших и сосиски. Фриц побежал за пивом.
— Эрих, мне рассказывала о вас Анни Розенвальд. Когда ее отца убили штурмовики...
— Не знаю никакой Анни. — Он отодвинул кружку. — У меня семья. Я работаю здесь восемь лет и не хочу терять работу.
Несколько монет звякнули о мрамор столика.
— Понимаю. Вы думаете, я из полиции. Но если вы уйдете...
— Что тогда? — В запавших глазах появился злой огонек. — Раз вы не из полиции, к чему эти угрозы?
— Я не угрожаю. Я прошу не уходить. Спрячьте деньги.
— Тогда возьмите их за пиво и сосиски.
Мне пришлось сгрести с мокрого мрамора его монеты.
— Эрих, Анни очень много рассказывала о вас. Я не могу сейчас сказать, где это было, но мне необходимо ваше доверие.
— Вам, кажется, нужна была только рекомендация на завод?
— Пусть так. Я понимаю. Если спросят, скажите — земляк. Вы правы. Я бы тоже не поверил. Сейчас уйду.
Эрих пожал плечами:
— Странный человек! Как вас зовут, по крайней мере?
К этому простому вопросу я не был готов.
— Вы забыли ваше имя? — спросил Эрих. — Или у вас их много?
Я едва успел произнести первое попавшееся имя — Карл. Двое посетителей подошли к нашему столику:
— Свободно?
— Да, да, конечно, — ответил Эрих и тут же, словно продолжая прерванный разговор: — ...в общем, неплохо живу. Зарабатываю прилично для нынешнего времени. По воскресеньям хожу вечерком с детишками в Гроссер гартен. Они у меня любители смотреться в зеркала смеха. Получаются презабавные рожи. Потеха!
— Никогда не видел, — подхватил я. — Что еще за зеркала?
— А ты сходил бы посмотрел, — наставительно заметил он, — все-таки это Дрезден. Не твоя деревня!
Мы выпили еще по маленькой кружке, и я ушел. В отеле портье передал мне записку. Готфрид просил позвонить с утра.
2
Динглингеру захотелось непременно показать мне какой-то замок в окрестностях Дрездена — образец позднего барокко. Я не стал спорить. Замок так замок. Мы добирались туда на его стремительном «фиате» не меньше часа. Машина свернула с шоссе в сосновую аллею. В конце ее показался вычурный дом с двухъярусной черепичной крышей. На маленьких башенках вертелись флюгера. Ветер катил сухие листья, и скрипел под шинами, песок.
У входа эсэсовец потребовал документы. Так вот что это за барокко! Они определенно намерены как-то использовать меня, но как? А если очная ставка с Лемпом?!
Пока мы подымались по лестнице с резными перилами, я пытался угадать, какой мне готовят сюрприз. В кабинете, облицованном черным дубом, не было никого. Горел камин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110