В этом месте полно лимфоцитов.
– А это что такое?
– Один из видов белых кровяных телец. Я надеюсь, что они не будут нас беспокоить. Любая бактерия в кровеносной системе в конце концов попадает в лимфатический узел. Она не может преодолеть узкие искривленные канальцы…
– А мы можем?
– Мы движемся осмысленно, Грант, и видим конечную цель, в то время как бактерия плывет вслепую. Я надеюсь, вы понимаете, какова разница. Попавшую в лимфоузел бактерию атакуют антитела или, если они не справляются, мобилизованные в битву белые кровяные тельца.
Тень была теперь близко. Золотистый оттенок лимфы померк и помутнел. Впереди, казалось, выросла стена.
– Вы держите курс, Оуэнс? – крикнул Мичелз.
– Я держу, но здесь легко сделать неверный по ворот.
– Даже если вы ошибаетесь, помните, что, начиная с этого момента, мы движемся, в общем, вверх. Постарайтесь, чтобы стрелка гравитометра как можно плавнее двигалась по прямой, и в конечном счете вы не ошибетесь.
«Протерус» сделал резкий поворот, и вдруг все стало серым. Прожекторы, казалось, не освещали ничего, что бы не походило на более или менее яркую серую тень. Попадались небольшие стержни, короче и значительно уже корабля, а так же группы сферических объектов, совсем маленьких и пушистых.
– Бактерии, – пробормотал Мичелз. – Я вижу их слишком детально, чтобы точно определить тип. Не странно ли это? Слишком детально…
«Протерус» теперь двигался намного медленнее, словно колеблясь перед входом в мягкие изгибы и повороты канала.
Дьювал появился в дверях рабочей комнаты.
– Что происходит? Я не могу обрабатывать эту штуку, если корабль не будет идти постоянным курсом. Достаточно с меня и Броуновского движения.
– Весьма сожалею, доктор, – холодно заметил Мичелз. Мы проходим через лимфатический узел, и это лучшее, что мы можем сделать.
Дьювал сердито повернул назад.
Грант внимательно смотрел вперед.
– Там впереди что-то хаотическое, доктор Мичелз. Что это за вещество, которое выглядит, как морские водоросли или что-то подобное?
– Это сетчатые волокна, – ответил Мичелз.
– Доктор Мичелз! – позвал Оуэнс.
– Да?
– Это волокнистое вещество становится все толще. Я не могу больше продвигаться через него, не нанося некоторые повреждения.
Мичелз на мгновение задумался.
– Не беспокойтесь об этом. В любом случае всякое нанесенное нами повреждение будет ничтожным.
«Протерус» проталкивался теперь через свободно болтающиеся группы волокон, которые скользили вдоль окон и исчезали по бокам.
Это происходило снова и снова с возрастающей частотой.
– Все в порядке, Оуэнс, – бодро заявил Мичелз. – Такие повреждения, как эти, организм может восстановить без труда.
– Я беспокоюсь не за Бенеша, – возразил Оуэнс. – Я беспокоюсь за корабль. Если это вещество забьется в вентиляционные отдушины, двигатель перегреется. Оно приклеивается к нам. Вы не слышите изменений в шуме двигателя?
Грант не слышал, и его внимание вновь переключил на то, что происходило за бортом. Корабль теперь осторожно продвигался через лес усиков, которые вспыхивали в лучах прожекторов грозным темно-бордовым цветом.
– Мы скоро пройдем через них, – сказал Мичелз.
Но в его голосе проскользнули тревожные нотки.
Дорога чуть-чуть очистилась, и теперь Грант действительно уловил изменение звука работающих двигателей, почти сплошной хрип, словно четкое эхо от булькающих через выпускное отверстие газов задохнулось и заглохло.
– Прямо впереди! – закричал Оуэнс.
Корабль мягко столкнулся с бактериальной оболочкой. Вещество бактерии облепило криволинейную поверхность окна, потом приняло прежнюю форму и отпрянуло, оставив медленно смывающееся пятно.
Впереди были еще и другие.
– Что происходит? – спросил Грант удивленно.
– Я думаю, – ответил Мичелз, – мы являемся свидетелями реакции антител на бактерии. Белые кровяные тельца в дело не вовлечены. Смотрите! Следите за стенками бактерии. Это трудно в отраженном миниатюризированном свете, но вы можете их рассмотреть?
– Нет, боюсь, что не могу.
– Я тоже ничего не могу разглядеть, – раздался за ними голос Дьювала.
Грант повернулся к нему.
– Проволока готова, доктор?
– Еще нет, – ответил Дьювал. – Я не могу работать в этой кутерьме. Придется подождать. Что тут насчет антител?
– Пока вы не работаете, – сказал Мичелз, – давайте выключим внутреннее освещение, Оуэнс!
Свет был выключен, и только свечение проникало снаружи, призрачное серебристо-бордовое мерцание, накрывшее их лица зловещей тенью.
– Что происходит снаружи? – спросила Кора.
– Это и я пытаюсь понять, – сказал Мичелз. – Понаблюдайте-а за краями бактерий.
Грант старался изо всех сил, сощурив глаза. Свет был неровный и мигающий.
– Вы имеете в виду эти маленькие объекты, которые выглядят похожими на привязные аэростаты заграждения?
– Точно. Это молекулы антител. Это белки, и они в нашем масштабе достаточно велики, чтобы их можно было увидеть. Вот одно из них, совсем близко. Смотрите на него!
Одно из маленьких антител, кружась в водовороте, проплыло мимо окна. С близкого расстояния оно не было похоже на аэростат заграждения. Оно выглядело меньше, чем аэростат, и было похоже на крошечный, спутанный клубок спагетти нечеткой сферической формы.
Тонкие пряди, видимые просто как вспышки света, выступали там и тут.
– Что они делают? – спросил Грант.
– Каждая бактерия имеет характерную оболочку, сделанную из определенных атомных групп, соединенные определенным образом. Для нас различные оболочки выглядят гладкими и одинаковыми, но если бы мы были еще меньше – на молекулярном, а не на бактериальном уровне – мы могли бы увидеть, что каждая стенка имеет мозаичное строение и что эта мозаика различна и характерна для каждого вида бактерий. Антитела могут искусно прикрепляться к этой мозаике, и как только они покроют большую часть оболочки, с бактерией покончено. Это похоже на то, как если бы зажать человеку рот и нос и задушить его.
– Вот их целая гроздь, – взволнованно сказала Кора. – Как ужасно!
– Вам жаль бактерий, Кора? – спросил Мичелз.
Он улыбнулся.
– Нет, но антитела выглядят такими ожесточенными, и как они накидываются на них.
– Не приписывайте им человеческих эмоций. Они всего лишь молекулы, двигающиеся вслепую. Внутриатомные силы толкают их к тем частям оболочки, к которым они могут присоединиться, и удерживают их там. Это аналогично притяжению магнита к железному брусу. Вы же не скажете, что магнит ожесточенно нападает на железо?
Зная теперь, на что смотреть, Грант смог увидеть, что происходит. Бактерия, безрассудно двигаясь сквозь облако сгрудившихся антител, казалось, притягивала их, толкала на себя. Через мгновение ее стенка покрылась ими, словно пухом.
Антитела выстраивались ряд за рядом, выступающие из них пряди спагетти спутывались.
– Некоторые из антител кажутся совершенно индифферентными, – заметил Грант. – Они не нападают на бактерию.
– Антитела специфичны, – пояснил Мичелз. – Каждое из них сконструировано так, чтобы присоединиться только к мозаике определенного вида белка. Сейчас здесь большинство антител, хотя и не все, могут присоединиться к окружающим бактериям. Присутствие бактерий именно этого вида стимулирует быстрое образование антител именно этого вида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53