Он никак не ожидал, что она согласится. Напряжение в ее голосе также озадачивало. Потом он увидел, как она склонила голову и начала возиться с пуговицами корсажа. Грудь его сжало, стало трудно дышать, он почти задохнулся. Желание, которое бурлило в нем, было таким сильным, что он вдавил спину в стену и сжал кулаки в страхе, что выдаст себя.
Одеяло соскользнуло у Летти с плеча, но она отпустила его только на мгновение. Какой легкомысленной она себя чувствовала, готовясь раздеться на глазах у мужчины, невзирая на причину этого. Она была напугана своей безрассудной смелостью, но это не повлияло на ее решимость.
Когда последняя пуговица вышла из петли, она потянула за края корсажа и стащила его со своих плеч, наклонилась сначала к Шипу, а потом от него, высвобождая руки из рукавов. Стянув верх корсажа и сложив его пополам, она положила его сбоку и потянулась назад расстегнуть застежку юбки. Когда это было сделано, она встала на колени, подняла юбку и, сдвигаясь, чтобы освободить зажатый коленями подол, стащила ее через голову. Последняя операция была проделана с большим эффектом, чем это требовалось. Каскадом юбка упала и легла частью своей тяжести на колени Шипа. Летти пробормотала извинение и потянулась за ней. Под мокрой материей ее пальцы скользнули по бедру Шипа, к кобуре. Она потянула к себе юбку, а рука под юбкой потянулась к револьверу.
Ее пальцы сомкнулись на его рукоятке. Она откинулась назад, сдвигаясь в сторону и отталкиваясь.
Рэнсом почувствовал, что револьвер покидает кобуру, но он был так сосредоточен на белеющем отблеске ее гладкой кожи, проступающих во мраке формах ее рубашки и корсета, а также на ищущем прикосновении, что прошло какое-то мгновение прежде, чем он заставил себя поверить в то, что она сделала. Он рванулся вверх, напрягая мощные мускулы, готовясь броситься на нее.
— Не двигайтесь! — закричала она. — Я буду стрелять! Он замер, как грозная скала, губы его прошептали проклятие. В его раздражении эпитеты сыпались один за другим. При звуке этих слов в Летти поднялась торжествующая волна, а из груди вырвался тихий смех.
— Северная ведьма, — проговорил он, слова его звучали и как восхищение, и как ругательство. — Я этого не забуду.
— Надеюсь, что нет. Бросьте мне одеяло. Несколько долгих секунд он был неподвижен, затем медленно Подчинился.
— Осторожно, — предупредила она.
Резко брошенное одеяло пролетело к ней, но сейчас она была наготове. Поймав его одной рукой и встряхнув, Летти завернулась в него, не отводя глаз от смутных очертаний человека на кукурузных листьях. Немного сдвинувшись к стене, она опустилась на пол и откинулась назад.
Он фыркнул насмешливо:
— И что теперь?
— А теперь, — сказала она ласково, — мы подождем до утра.
ГЛАВА 5
Время медленно тянулось. Гроза стихла и сдвинулась к северо-востоку, но дождь продолжался. Доски, на которых сидела Летти, стали жесткими. Глаза болели от пристального всматривания в темноту в ожидании малейшего намека на движение со стороны пленника. Ее мучил вопрос: что делать, когда станет совсем темно и она не сможет больше видеть его или если она заснет. Если бы у нее была веревка, она могла связать Шипа. Конечно, может быть, у него есть та же самая витая веревка, которой он связал ее в Сплендоре. Но для выяснения этого ей пришлось бы обыскать его, а это слишком уж рискованно. Все, на что она была способна, — это стеречь его.
Шип ничего не предпринимал. Он устроился на куче кукурузных листьев, спустившись вниз и положив голову на нижнее бревно стены. Время от времени он потягивался, менял позу и зевал, как и любой человек, готовящийся ко сну. Она и не ожидала, что он будет охвачен ужасом, но полное отсутствие беспокойства после того, как первое удивление прошло, раздражало. Кроме того, это вызывало подозрения. По этой причине она наблюдала за ним с особым вниманием. Ее рука так сжимала револьвер, что пальцы болели.
Все, что она заметила, — легкое движение воздуха. Что-то ударилось о пол в углу слева от Шипа и покатилось. Нервы Летти были так напряжены, что она взмахнула вслед револьвером и нажала на курок. Револьвер громыхнул, выбросив пламя и дым. Катившийся предмет разлетелся на кусочки, один из них, вращаясь, отлетел в угол и остановился там. Тут же она перевела револьвер на Шипа.
Шип не двинулся. С удивлением в голосе он произнес:
— А вы умеете стрелять.
— Что вы бросили? — Ее слова звучали жестко. Она поняла, что предмет этот, легкий и круглый, был не чем иным, как кукурузным початком.
— Я ничего не бросал. Должно быть, это крыса. Насмешливая невинность его слов — это уж слишком, а вдобавок еще это его преувеличенное удивление ее ловкостью. Она навела револьвер на место рядом с его ногой.
— Ах да! Я вижу! Тут еще одна!
Было бы лучше, если он остался неподвижным. Она лишь собиралась напугать его, выстрелив в пол рядом с его сапогом в отместку за то, что из-за него сердце ее ушло в пятки. Вместо этого он метнулся от нее и покатился по полу. Пуля попала ему в ногу. Шип шумно выдохнул, хрипя от боли.
Грохот выстрела затих. В темноте слоился режущий глаза голубоватый дым. Лети отбросила одеяло, опустила револьвер и наклонилась к нему:
— Вы ранены?
Он рывком сел и нагнулся над ногой. На подъеме ноги виднелась мокрая красная полоса. Летти потянулась, чтобы разглядеть ее, приподнялась на колени, склонилась вперед.
Он прыгнул молниеносно и без усилий, пружины мышц разжались, как у охотящейся кошки. Летти заметила это и попыталась вскинуть револьвер, но было слишком поздно. Он врезался в нее и отбросил назад. С глухим ударом она упала на пол. Под тяжестью его тела воздух вырвался из ее легких с мучительной болью. Он потянулся к револьверу. В отчаянии она отбросила оружие. Со стуком подпрыгивая на досках, револьвер откатился к дальней стене. Когда Шип вскинул голову, чтобы проследить полет оружия, она обеими руками оттолкнула его. Он откинулся назад, а она извернулась, нанося ему удары, вырываясь, цепляясь за пол в попытке выбраться из-под него и дотянуться до револьвера.
Он поймал ее за талию, схватив, как железный обруч охватывает бочку, и прижал к себе. Летти поднялась в воздух, затем описала головокружительную дугу, он перекатился с ней в руках и бросил ее спиной на кучу кукурузных листьев. Ослепленная потрясением и болью, задыхаясь, зажатая корсетом и его руками, Летти затихла.
Гнев, который руководил Рэнсомом, — гнев в ответ на ее попытку ранить его, на ее уловку и его собственное легковерие, когда он поддался на эту уловку, — улетучился. Вместо гнева в нем вскипело жгучее желание. Кровь ударила ему в голову, а ощущение под собой теплоты ее округлостей стало соблазном, который невозможно преодолеть. Он жаждал вкусить ее уст, как пьяница стремится припасть к бутылке. Это было сумасшествие, но бурная и дождливая ночь проходила, а ее темнота навязывала им близость, которой, казалось, больше никогда не будет.
Летти почувствовала изменение в его настроении. Ее широко раскрытые глаза смотрели вверх на угрожающе нависающую над ней огромную фигуру. Она хотела закричать, запротестовать, но не могла произнести ни звука. Сердце билось в груди, а дыхание стало глубже и тише. Ее охватило странное чувство утраты воли, паралича от близкой опасности, древнего как мир любопытства и чего-то еще, что было связано с изматывающей нервы близостью человека, который обнимал ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Одеяло соскользнуло у Летти с плеча, но она отпустила его только на мгновение. Какой легкомысленной она себя чувствовала, готовясь раздеться на глазах у мужчины, невзирая на причину этого. Она была напугана своей безрассудной смелостью, но это не повлияло на ее решимость.
Когда последняя пуговица вышла из петли, она потянула за края корсажа и стащила его со своих плеч, наклонилась сначала к Шипу, а потом от него, высвобождая руки из рукавов. Стянув верх корсажа и сложив его пополам, она положила его сбоку и потянулась назад расстегнуть застежку юбки. Когда это было сделано, она встала на колени, подняла юбку и, сдвигаясь, чтобы освободить зажатый коленями подол, стащила ее через голову. Последняя операция была проделана с большим эффектом, чем это требовалось. Каскадом юбка упала и легла частью своей тяжести на колени Шипа. Летти пробормотала извинение и потянулась за ней. Под мокрой материей ее пальцы скользнули по бедру Шипа, к кобуре. Она потянула к себе юбку, а рука под юбкой потянулась к револьверу.
Ее пальцы сомкнулись на его рукоятке. Она откинулась назад, сдвигаясь в сторону и отталкиваясь.
Рэнсом почувствовал, что револьвер покидает кобуру, но он был так сосредоточен на белеющем отблеске ее гладкой кожи, проступающих во мраке формах ее рубашки и корсета, а также на ищущем прикосновении, что прошло какое-то мгновение прежде, чем он заставил себя поверить в то, что она сделала. Он рванулся вверх, напрягая мощные мускулы, готовясь броситься на нее.
— Не двигайтесь! — закричала она. — Я буду стрелять! Он замер, как грозная скала, губы его прошептали проклятие. В его раздражении эпитеты сыпались один за другим. При звуке этих слов в Летти поднялась торжествующая волна, а из груди вырвался тихий смех.
— Северная ведьма, — проговорил он, слова его звучали и как восхищение, и как ругательство. — Я этого не забуду.
— Надеюсь, что нет. Бросьте мне одеяло. Несколько долгих секунд он был неподвижен, затем медленно Подчинился.
— Осторожно, — предупредила она.
Резко брошенное одеяло пролетело к ней, но сейчас она была наготове. Поймав его одной рукой и встряхнув, Летти завернулась в него, не отводя глаз от смутных очертаний человека на кукурузных листьях. Немного сдвинувшись к стене, она опустилась на пол и откинулась назад.
Он фыркнул насмешливо:
— И что теперь?
— А теперь, — сказала она ласково, — мы подождем до утра.
ГЛАВА 5
Время медленно тянулось. Гроза стихла и сдвинулась к северо-востоку, но дождь продолжался. Доски, на которых сидела Летти, стали жесткими. Глаза болели от пристального всматривания в темноту в ожидании малейшего намека на движение со стороны пленника. Ее мучил вопрос: что делать, когда станет совсем темно и она не сможет больше видеть его или если она заснет. Если бы у нее была веревка, она могла связать Шипа. Конечно, может быть, у него есть та же самая витая веревка, которой он связал ее в Сплендоре. Но для выяснения этого ей пришлось бы обыскать его, а это слишком уж рискованно. Все, на что она была способна, — это стеречь его.
Шип ничего не предпринимал. Он устроился на куче кукурузных листьев, спустившись вниз и положив голову на нижнее бревно стены. Время от времени он потягивался, менял позу и зевал, как и любой человек, готовящийся ко сну. Она и не ожидала, что он будет охвачен ужасом, но полное отсутствие беспокойства после того, как первое удивление прошло, раздражало. Кроме того, это вызывало подозрения. По этой причине она наблюдала за ним с особым вниманием. Ее рука так сжимала револьвер, что пальцы болели.
Все, что она заметила, — легкое движение воздуха. Что-то ударилось о пол в углу слева от Шипа и покатилось. Нервы Летти были так напряжены, что она взмахнула вслед револьвером и нажала на курок. Револьвер громыхнул, выбросив пламя и дым. Катившийся предмет разлетелся на кусочки, один из них, вращаясь, отлетел в угол и остановился там. Тут же она перевела револьвер на Шипа.
Шип не двинулся. С удивлением в голосе он произнес:
— А вы умеете стрелять.
— Что вы бросили? — Ее слова звучали жестко. Она поняла, что предмет этот, легкий и круглый, был не чем иным, как кукурузным початком.
— Я ничего не бросал. Должно быть, это крыса. Насмешливая невинность его слов — это уж слишком, а вдобавок еще это его преувеличенное удивление ее ловкостью. Она навела револьвер на место рядом с его ногой.
— Ах да! Я вижу! Тут еще одна!
Было бы лучше, если он остался неподвижным. Она лишь собиралась напугать его, выстрелив в пол рядом с его сапогом в отместку за то, что из-за него сердце ее ушло в пятки. Вместо этого он метнулся от нее и покатился по полу. Пуля попала ему в ногу. Шип шумно выдохнул, хрипя от боли.
Грохот выстрела затих. В темноте слоился режущий глаза голубоватый дым. Лети отбросила одеяло, опустила револьвер и наклонилась к нему:
— Вы ранены?
Он рывком сел и нагнулся над ногой. На подъеме ноги виднелась мокрая красная полоса. Летти потянулась, чтобы разглядеть ее, приподнялась на колени, склонилась вперед.
Он прыгнул молниеносно и без усилий, пружины мышц разжались, как у охотящейся кошки. Летти заметила это и попыталась вскинуть револьвер, но было слишком поздно. Он врезался в нее и отбросил назад. С глухим ударом она упала на пол. Под тяжестью его тела воздух вырвался из ее легких с мучительной болью. Он потянулся к револьверу. В отчаянии она отбросила оружие. Со стуком подпрыгивая на досках, револьвер откатился к дальней стене. Когда Шип вскинул голову, чтобы проследить полет оружия, она обеими руками оттолкнула его. Он откинулся назад, а она извернулась, нанося ему удары, вырываясь, цепляясь за пол в попытке выбраться из-под него и дотянуться до револьвера.
Он поймал ее за талию, схватив, как железный обруч охватывает бочку, и прижал к себе. Летти поднялась в воздух, затем описала головокружительную дугу, он перекатился с ней в руках и бросил ее спиной на кучу кукурузных листьев. Ослепленная потрясением и болью, задыхаясь, зажатая корсетом и его руками, Летти затихла.
Гнев, который руководил Рэнсомом, — гнев в ответ на ее попытку ранить его, на ее уловку и его собственное легковерие, когда он поддался на эту уловку, — улетучился. Вместо гнева в нем вскипело жгучее желание. Кровь ударила ему в голову, а ощущение под собой теплоты ее округлостей стало соблазном, который невозможно преодолеть. Он жаждал вкусить ее уст, как пьяница стремится припасть к бутылке. Это было сумасшествие, но бурная и дождливая ночь проходила, а ее темнота навязывала им близость, которой, казалось, больше никогда не будет.
Летти почувствовала изменение в его настроении. Ее широко раскрытые глаза смотрели вверх на угрожающе нависающую над ней огромную фигуру. Она хотела закричать, запротестовать, но не могла произнести ни звука. Сердце билось в груди, а дыхание стало глубже и тише. Ее охватило странное чувство утраты воли, паралича от близкой опасности, древнего как мир любопытства и чего-то еще, что было связано с изматывающей нервы близостью человека, который обнимал ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91