— Я не заливала бы вас слезами, если бы вы не проявили такого понимания, но я рада, что так получилось. Вы мне очень помогли.
Тетушка Эм покачала головой:
— Ты знаешь, мы желаем тебе счастья.
— Я знаю. Ну, мне нужно идти, чтобы успеть собраться.
Анжелика поискала глазами свою шляпу. Она лежала рядом на столике. Девушка надела ее, закрепила подколотой к шляпе булавкой. Мари опустила вуаль и взяла с кровати свою вязаную сумочку,
Все вместе они вышли из комнаты и прошли на веранду, где долго прощались. Затем обе гостьи спустились к своей коляске. Летти, Салли Энн и тетушка Эм долго смотрели им вслед и махали, пока они не скрылись из виду.
Тетушка Эм опустила руку. С мрачным лицом она сказала:
— Если бы О'Коннор не предложил ей ехать в Новый Орлеан, Анжелика жила бы здесь вполне счастливо. Я бы убила этого человека.
— У меня есть идея получше, — сказала Летти. Ее глаза светились от воодушевления, которое охватило ее в последние полчаса.
— О чем вы говорите?
— Что вы имеете в виду?
Обе женщины произнесли это одновременно. В голосе тетушки Эм была подозрительность. В словах Салли Энн звучало раздражение, но она была заинтригована и внимательно всматривалась в лицо Летти.
Летти рассказала им все, что задумала.
Вечером они двинулись в путь впятером. Салли Энн не захотела отпускать Летти одну: она не могла пропустить такого приключения. Тетушка Эм настояла, что поедет с ними, потому что двум молодым женщинам опасно путешествовать без сопровождения. Лайонел ни за что не хотел оставаться, потому что должен был помочь Рэнни. Ну, а Мама Тэсс не могла отпустить Лайонела одного.
Летти не возражала против компании. Подкрепление, если они спрячутся, могло даже очень пригодиться в ответственный момент. Очень вероятно, без них и невозможно будет обойтись. То, что она задумала, было в лучшем случае рискованно, а в худшем могло закончиться катастрофой. Если они окажутся рядом, положение можно будет спасти, представив все каким-нибудь чудовищным розыгрышем.
Они выехали до наступления темноты. Для всех это была семья из Сплендоры, отправившаяся в своем фургоне куда-нибудь в гости. Рядом семенила оседланная лошадь. Летти держала поводья, рядом сидела тетушка Эм. Остальные расположились сзади, на скамье. Их ноги упирались в длинный, завернутый в плед сверток. Улыбаясь, болтая между собой, чтобы у встречных создавалось впечатление беззаботного веселья, они проехали через город и направились на юг, к Иль-Бревиллю.
К тому времени, когда они были в полумиле от поворота к дому месье Ла Кура, отца Анжелики, уже стемнело. Место выбрала тетушка Эм. Во-первых, потому, что сразу за крутым поворотом были заросли сливовых деревьев и рощица молодых дубков. Во-вторых, недалеко от дороги был брошенный фермерский дом.
Они въехали во двор фермы и загнали фургон за старый дом с пустыми окнами и покосившейся дверью, чтобы спрятать его получше. Лайонела отправили к дому Ла Кура разведать, не приехал ли тот, кого они ждали. Мама Тэсс достала из корзины холодный ужин. Ожидая Лайонела, они, стоя, поели.
Заедая цыпленка булочкой, Летти достала из фургона длинный сверток и развернула его. Вынула оттуда оружие и разложила его на сиденье, затем вытряхнула мужскую шляпу, плащ, рубашку и брюки, вытащила подушки, набитые перьями, большой черный платок и револьвер, тот самый, что достался ей от Шипа в кукурузном сарае. Она переоделась.
Когда Лайонел вернулся, наступила ночь. Он доложил, что Анжелика все еще дома, — он видел в окне, как она ходит взад и вперед по своей комнате.
Мальчику дали булочку и курицу. Остатки ужина убрали. Тетушка Эм и Салли Энн взяли с сиденья по винтовке. Мама Тэсс выудила из-под него ужасающего вида нож. Лайонел, с булочкой во рту, достал из кармана рогатку и горсть камней. Маме Тэсс поручили остаться с фургоном. В случае необходимости она должна была быстро отправить его назад в Сплендору. Остальные тихо последовали за Летти, которая вела лошадь к дороге.
Летти прошла заросли сливы, о которых говорила тетушка Эм, и привела лошадь в дубовую рощу. Ее спутники пробрались в заросли сливовых деревьев, чтобы укрыться там. Цепляясь за колючие кусты, кое-кто не смог сдержать вскриков от боли, а то и проклятий.
В роще Летти поставила лошадь мордой к дороге. Она взглянула на мужское седло с привязанной к нему подушкой, а потом осмотрела себя, свою фигуру, также обложенную подушками. Решительно сжав губы, она вдела ногу в стремя, обхватила обеими руками седло и попыталась в него подняться.
Она не могла этого сделать. Подушка, привязанная к ее груди, уперлась в край седла, и она упала на землю. Летти попыталась еще раз. Случилось то же.
Послышался стук копыт. Кто-то подъезжал. Она должна приготовиться. Летти подтянулась повыше и с силой оттолкнулась.
Она была в седле, высоко сидя на подушке, что должно было создавать впечатление седока-мужчины. Летти успокоила пританцовывавшую лошадь, взволнованную ее непривычной внешностью и предпринятыми усилиями. Одной рукой она поправила подплечники плаща, чтобы выглядеть шире в плечах, затем натянула шляпу пониже, завязала рот и нос черным платком и стала смотреть на дорогу.
В какой-то момент ей показалось, что она видит привидение. Луна еще не взошла, и все, что виднелось в темноте, сливалось в белую дымку. Летти крепко зажмурила глаза и снова их открыла. Дымка была светлой рубашкой мужчины на темном коне. Он подъехал ближе. Это был чернокожий старик, сгорбившийся в седле на худой и древней кляче, комичной в своей уродливости.
Одинокий всадник, не человек в коляске. Это был не тот, кто им нужен. Летти сидела неподвижно и не шевелилась. Старик не спеша проехал мимо и исчез в ночи.
Минуты тянулись. Она расслабилась и спустила пониже платок, чтобы осторожно почесать верхнюю губу. Приклеенные усы безбожно щекотали. Одному Богу известно, как выдерживал это Рэнсом, так часто и так подолгу. Летти сняла шляпу и обмахивалась ей. Жарко, в этих подушках было так жарко. Хорошо бы пошел дождь. Стало бы прохладней и смыло пыль с деревьев. Хорошо хоть, что в эту ночь не было комаров.
Странные, смешные мысли приходили в голову Летти. А что она, собственно, скажет? «Кошелек или жизнь»?
Как какой-нибудь разбойник с большой дороги среди покрытых вереском болот Англии? Или достаточно одного «Стой!»? Может быть, ей нужно было соорудить нос побольше? Это бы лучше замаскировало ее внешность на тот случай, если в коляске есть фонарь, и, возможно, изменило голос, потому что ноздри были бы зажаты.
Что вообще она делала? Сошла с ума?
Лучше не искать ответы на такие вопросы. Вместо этого она начала думать о том, с какой легкостью Мама Тэсс нашла все необходимые для ее роли вещи. Как будто она делала это не в первый раз. А Лайонел? Как быстро он согласился на роль разведчика!
Рэнни. Он был невинен. Она так переживала, что с ним покончено. Любовь, которую он предлагал ей так просто и чисто, она отвергла. Она и не знала, как это для нее важно, пока не лишилась ее. Это не то, что она могла бы так легко простить.
В то же время Летти благодарила Бога, что ее реакция на просьбы Рэнни, не такая уж простая и невинная, не была извращением, как она того боялась. Она снова могла высоко поднять голову и смотреть в глаза себе самой. Ее прегрешения теперь, по крайней мере, были объяснимы, а значит, извинительны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Тетушка Эм покачала головой:
— Ты знаешь, мы желаем тебе счастья.
— Я знаю. Ну, мне нужно идти, чтобы успеть собраться.
Анжелика поискала глазами свою шляпу. Она лежала рядом на столике. Девушка надела ее, закрепила подколотой к шляпе булавкой. Мари опустила вуаль и взяла с кровати свою вязаную сумочку,
Все вместе они вышли из комнаты и прошли на веранду, где долго прощались. Затем обе гостьи спустились к своей коляске. Летти, Салли Энн и тетушка Эм долго смотрели им вслед и махали, пока они не скрылись из виду.
Тетушка Эм опустила руку. С мрачным лицом она сказала:
— Если бы О'Коннор не предложил ей ехать в Новый Орлеан, Анжелика жила бы здесь вполне счастливо. Я бы убила этого человека.
— У меня есть идея получше, — сказала Летти. Ее глаза светились от воодушевления, которое охватило ее в последние полчаса.
— О чем вы говорите?
— Что вы имеете в виду?
Обе женщины произнесли это одновременно. В голосе тетушки Эм была подозрительность. В словах Салли Энн звучало раздражение, но она была заинтригована и внимательно всматривалась в лицо Летти.
Летти рассказала им все, что задумала.
Вечером они двинулись в путь впятером. Салли Энн не захотела отпускать Летти одну: она не могла пропустить такого приключения. Тетушка Эм настояла, что поедет с ними, потому что двум молодым женщинам опасно путешествовать без сопровождения. Лайонел ни за что не хотел оставаться, потому что должен был помочь Рэнни. Ну, а Мама Тэсс не могла отпустить Лайонела одного.
Летти не возражала против компании. Подкрепление, если они спрячутся, могло даже очень пригодиться в ответственный момент. Очень вероятно, без них и невозможно будет обойтись. То, что она задумала, было в лучшем случае рискованно, а в худшем могло закончиться катастрофой. Если они окажутся рядом, положение можно будет спасти, представив все каким-нибудь чудовищным розыгрышем.
Они выехали до наступления темноты. Для всех это была семья из Сплендоры, отправившаяся в своем фургоне куда-нибудь в гости. Рядом семенила оседланная лошадь. Летти держала поводья, рядом сидела тетушка Эм. Остальные расположились сзади, на скамье. Их ноги упирались в длинный, завернутый в плед сверток. Улыбаясь, болтая между собой, чтобы у встречных создавалось впечатление беззаботного веселья, они проехали через город и направились на юг, к Иль-Бревиллю.
К тому времени, когда они были в полумиле от поворота к дому месье Ла Кура, отца Анжелики, уже стемнело. Место выбрала тетушка Эм. Во-первых, потому, что сразу за крутым поворотом были заросли сливовых деревьев и рощица молодых дубков. Во-вторых, недалеко от дороги был брошенный фермерский дом.
Они въехали во двор фермы и загнали фургон за старый дом с пустыми окнами и покосившейся дверью, чтобы спрятать его получше. Лайонела отправили к дому Ла Кура разведать, не приехал ли тот, кого они ждали. Мама Тэсс достала из корзины холодный ужин. Ожидая Лайонела, они, стоя, поели.
Заедая цыпленка булочкой, Летти достала из фургона длинный сверток и развернула его. Вынула оттуда оружие и разложила его на сиденье, затем вытряхнула мужскую шляпу, плащ, рубашку и брюки, вытащила подушки, набитые перьями, большой черный платок и револьвер, тот самый, что достался ей от Шипа в кукурузном сарае. Она переоделась.
Когда Лайонел вернулся, наступила ночь. Он доложил, что Анжелика все еще дома, — он видел в окне, как она ходит взад и вперед по своей комнате.
Мальчику дали булочку и курицу. Остатки ужина убрали. Тетушка Эм и Салли Энн взяли с сиденья по винтовке. Мама Тэсс выудила из-под него ужасающего вида нож. Лайонел, с булочкой во рту, достал из кармана рогатку и горсть камней. Маме Тэсс поручили остаться с фургоном. В случае необходимости она должна была быстро отправить его назад в Сплендору. Остальные тихо последовали за Летти, которая вела лошадь к дороге.
Летти прошла заросли сливы, о которых говорила тетушка Эм, и привела лошадь в дубовую рощу. Ее спутники пробрались в заросли сливовых деревьев, чтобы укрыться там. Цепляясь за колючие кусты, кое-кто не смог сдержать вскриков от боли, а то и проклятий.
В роще Летти поставила лошадь мордой к дороге. Она взглянула на мужское седло с привязанной к нему подушкой, а потом осмотрела себя, свою фигуру, также обложенную подушками. Решительно сжав губы, она вдела ногу в стремя, обхватила обеими руками седло и попыталась в него подняться.
Она не могла этого сделать. Подушка, привязанная к ее груди, уперлась в край седла, и она упала на землю. Летти попыталась еще раз. Случилось то же.
Послышался стук копыт. Кто-то подъезжал. Она должна приготовиться. Летти подтянулась повыше и с силой оттолкнулась.
Она была в седле, высоко сидя на подушке, что должно было создавать впечатление седока-мужчины. Летти успокоила пританцовывавшую лошадь, взволнованную ее непривычной внешностью и предпринятыми усилиями. Одной рукой она поправила подплечники плаща, чтобы выглядеть шире в плечах, затем натянула шляпу пониже, завязала рот и нос черным платком и стала смотреть на дорогу.
В какой-то момент ей показалось, что она видит привидение. Луна еще не взошла, и все, что виднелось в темноте, сливалось в белую дымку. Летти крепко зажмурила глаза и снова их открыла. Дымка была светлой рубашкой мужчины на темном коне. Он подъехал ближе. Это был чернокожий старик, сгорбившийся в седле на худой и древней кляче, комичной в своей уродливости.
Одинокий всадник, не человек в коляске. Это был не тот, кто им нужен. Летти сидела неподвижно и не шевелилась. Старик не спеша проехал мимо и исчез в ночи.
Минуты тянулись. Она расслабилась и спустила пониже платок, чтобы осторожно почесать верхнюю губу. Приклеенные усы безбожно щекотали. Одному Богу известно, как выдерживал это Рэнсом, так часто и так подолгу. Летти сняла шляпу и обмахивалась ей. Жарко, в этих подушках было так жарко. Хорошо бы пошел дождь. Стало бы прохладней и смыло пыль с деревьев. Хорошо хоть, что в эту ночь не было комаров.
Странные, смешные мысли приходили в голову Летти. А что она, собственно, скажет? «Кошелек или жизнь»?
Как какой-нибудь разбойник с большой дороги среди покрытых вереском болот Англии? Или достаточно одного «Стой!»? Может быть, ей нужно было соорудить нос побольше? Это бы лучше замаскировало ее внешность на тот случай, если в коляске есть фонарь, и, возможно, изменило голос, потому что ноздри были бы зажаты.
Что вообще она делала? Сошла с ума?
Лучше не искать ответы на такие вопросы. Вместо этого она начала думать о том, с какой легкостью Мама Тэсс нашла все необходимые для ее роли вещи. Как будто она делала это не в первый раз. А Лайонел? Как быстро он согласился на роль разведчика!
Рэнни. Он был невинен. Она так переживала, что с ним покончено. Любовь, которую он предлагал ей так просто и чисто, она отвергла. Она и не знала, как это для нее важно, пока не лишилась ее. Это не то, что она могла бы так легко простить.
В то же время Летти благодарила Бога, что ее реакция на просьбы Рэнни, не такая уж простая и невинная, не была извращением, как она того боялась. Она снова могла высоко поднять голову и смотреть в глаза себе самой. Ее прегрешения теперь, по крайней мере, были объяснимы, а значит, извинительны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91