На местах его боялись и не смели перечить.
Хрущев сделал его депутатом Верховного Совета и кандидатом в члены ЦК. Но рязанская инициатива стала последней в биографии Владимира Мыларщикова. Хрущев в нем разочаровался. Говорят, ему постоянно докладывали о том, что завотделом злоупотребляет горячительными напитками. В июле пятьдесят девятого года Хрущев снял его с должности и назначил директором специализированного треста картофеле-овощеводческих совхозов Московской области.
Но рязанская инициатива уже гремела по стране.
Двадцать третьего января на новом пленуме обкома обсуждали, как идет выращивание и откорм крупного рогатого скота, свиней, овец, птицы.
Ларионов заявил на пленуме:
— Есть такие люди, которые говорят, что это авантюризм, но что бы ни говорили, а молоко в области есть. А сейчас дело потруднее, чем молоко, но решить это дело можно… Тем, кто сомневается, надо разъяснять и давать отпор.
Хрущев был счастлив: значит, можно! Между Хрущевым и Ларионовым было нечто общее: оба энергичные, моторные, заводные. Оба хотели многого достичь. Оба были хорошими ораторами, умели увлекать людей и заражать их своей уверенностью.
— Вы знаете, — говорил Ларионов, — в каком состоянии каждый из нас находится? Это музыкальный инструмент, струны до предела напряжены, малейшая неосторожность — струны лопнут. Но если их не дотянешь — будут фальшивить.
Алексей Николаевич Ларионов родился в девятьсот седьмом году в крестьянской семье в деревне Грибанихе Онежского района Архангельской области. С юных лет пошел по комсомольской линии.
В двадцать девятом году Ларионова призвали в пограничные войска, но и в окружной школе младшего комсостава пограничной охраны сделали комсомольским секретарем. Хотел учиться и поступил на подготовительное отделение Института красной профессуры в Ленинграде, но его сразу отправили заместителем начальника политотдела по партийной работе машинно-тракторной станции в Крыжополь, в Винницкую область.
Потом два с половиной года все-таки дали поучиться, а в апреле тридцать восьмого прямо из института отправили в Ярославль третьим секретарем обкома.
Большая сталинская чистка открыла напористому и инициативному партработнику путь наверх. Через два года он — второй секретарь, а еще через два — первый секретарь Ярославского обкома. На этом посту и провел всю войну. Под руководством Ларионова начинал свою карьеру главный комсомолец Ярославской области Юрий Владимирович Андропов.
Осенью сорок шестого Алексея Ларионова забрали в Москву заместителем начальника управления кадров ЦК партии и заведующим основным отделом — кадров партийных органов. Новая должность могла стать стартовой площадкой для быстрого взлета. Но Ларионов, не подозревая об этом, попал в жернова ожесточенной борьбы за власть.
Всеми кадровыми делами руководил Георгий Максимилианович Маленков, один из самых влиятельных людей в стране. Но в том же сорок шестом он попадал в опалу. Кадровые дела Сталин перепоручил другим людям.
Новый секретарь ЦК Николай Семенович Патоличев возглавил управление по проверке кадров. Патоличев давно знал Ларионова и, видимо, рекомендовал его на работу в ЦК.
Ларионов стал заместителем Алексея Александровича Кузнецова, ленинградца, который во время войны понравился Сталину и стал играть ключевую роль в аппарате ЦК. Кузнецова вождь сделал секретарем ЦК и начальником управления кадров.
Но эта расстановка сил оказалась недолгой. Новички не смогли удержаться на своих местах. Уже через год Патоличева отправили на Украину. Алексея Кузнецова ждала худшая участь — его арестовали и расстреляли по «ленинградскому делу».
А еще раньше Ларионова отправили первым секретарем в Рязань.
Рязанская область образовалась в тридцать седьмом году. Она отставала от соседей. Говорят, что однажды Сталин раздраженно заметил:
— До каких пор будем терпеть эту провальную яму под Москвой? Послать туда кадрового секретаря!
В ноябре сорок восьмого первым секретарем утвердили Алексея Николаевича Ларионова. Ему был сорок один год.
На пленуме обкома инспектор ЦК представил Ларионова:
— Дела в вашей области идут плохо. Направляем к вам опытного партийного работника, хорошо проявившего себя в Ленинграде и Ярославле.
А до него в области три первых секретаря сменились, и ни один ничего не добился, так что настроения скептические были. За год до Ларионова секретарем Рязанского обкома по кадрам прислали заведующего сектором из управления кадров ЦК Александра Ульяновича Петухова. Но его через несколько лет вернули в аппарат ЦК. А Ларионов так и остался в Рязани.
Назначение его не обрадовало, это было явным понижением. Он уходил в ЦК с такой же должности, но Ярославская область была больше и важнее Рязанской.
Потом он понял, как ему повезло, что его так вовремя убрали из аппарата ЦК. Когда арестовали недавнего секретаря ЦК Алексея Кузнецова, Ларионову пришлось давать показания о совместной работе с «врагом народа».
Два года, пока продолжалось ленинградское дело, Ларионов висел на волоске, тоже ждал ареста. Обошлось. Но вскоре разразилась новая гроза. Сталину положили на стол письмо, в котором говорилось, что в Рязани нет ни хлеба, ни молока, ни мяса.
В письме с ехидцей замечалось — как же так: товарищ Маленков на Х1Х съезде партии заявил, что зерновая проблема решена окончательно и бесповоротно, а в Рязани даже хлеба нет, не говоря уже о колбасе и масле?
Маленков поручил секретарю ЦК Аверкию Борисовичу Аристову проверить это заявление. Тот поехал в Рязань. Когда вернулся, Маленков поинтересовался:
— Как там дела? Перебои со снабжением?
— Нет, — доложил Аристов, — какие там перебои! Просто нет хлеба в продаже, фонды им не выделили.
— Вы только, товарищ Аристов, без паники, — сказал невозмутимый Маленков. — Пишите на имя товарища Сталина результат проверки.
Не успел Аристов составить докладную, как его пригласили к самому Сталину.
Аверкий Борисович, излагая эту историю уже после смерти вождя, пояснил: «Он вызывал нас, молодых секретарей, и только речи нам произносил, ничего конкретного мы тогда не делали. Там присутствовали товарищи Игнатов, Хрущев, Пегов, Михайлов и другие. Я не ошибаюсь, я помню хорошо, потому что мне это дорого обошлось».
Сталин среди прочего поинтересовался:
— Что там, в Рязани?
Секретари ЦК молчали.
— Кто был в Рязани? — спросил вождь.
Аристов поднялся:
— Я был в Рязани.
— Что там? Перебои?
— Нет, — доложил Аристов, — товарищ Сталин, не перебои, а давно там хлеба нет, масла нет, колбасы нет. В очереди сам становился с Ларионовым с шести-семи утра, проверял. Нет хлеба нигде. Фонды проверял, они крайне малы.
Видимо, Маленков докладывал Сталину о ситуации в области иначе, в розовых красках. Не хотел огорчать вождя. Сталину слова Аристова не понравились. Он считал, что во всем виноват секретарь обкома партии:
— Что у нас за секретарь сидит в Рязани? Шляпа. Почему не сигнализировал нам? Снять его с работы! — кричал рассвирипевший Сталин.
Аристов все же сказал, что Ларионов не виноват, что такое положение с хлебом существует и в других городах. Аристова поддержал Хрущев, который не упустил случая подпортить репутацию Маленкова.
— Товарищ Сталин, наша Украина пшеничная, а пшеницы, белого хлеба в продаже не бывает, — доложил Хрущев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Хрущев сделал его депутатом Верховного Совета и кандидатом в члены ЦК. Но рязанская инициатива стала последней в биографии Владимира Мыларщикова. Хрущев в нем разочаровался. Говорят, ему постоянно докладывали о том, что завотделом злоупотребляет горячительными напитками. В июле пятьдесят девятого года Хрущев снял его с должности и назначил директором специализированного треста картофеле-овощеводческих совхозов Московской области.
Но рязанская инициатива уже гремела по стране.
Двадцать третьего января на новом пленуме обкома обсуждали, как идет выращивание и откорм крупного рогатого скота, свиней, овец, птицы.
Ларионов заявил на пленуме:
— Есть такие люди, которые говорят, что это авантюризм, но что бы ни говорили, а молоко в области есть. А сейчас дело потруднее, чем молоко, но решить это дело можно… Тем, кто сомневается, надо разъяснять и давать отпор.
Хрущев был счастлив: значит, можно! Между Хрущевым и Ларионовым было нечто общее: оба энергичные, моторные, заводные. Оба хотели многого достичь. Оба были хорошими ораторами, умели увлекать людей и заражать их своей уверенностью.
— Вы знаете, — говорил Ларионов, — в каком состоянии каждый из нас находится? Это музыкальный инструмент, струны до предела напряжены, малейшая неосторожность — струны лопнут. Но если их не дотянешь — будут фальшивить.
Алексей Николаевич Ларионов родился в девятьсот седьмом году в крестьянской семье в деревне Грибанихе Онежского района Архангельской области. С юных лет пошел по комсомольской линии.
В двадцать девятом году Ларионова призвали в пограничные войска, но и в окружной школе младшего комсостава пограничной охраны сделали комсомольским секретарем. Хотел учиться и поступил на подготовительное отделение Института красной профессуры в Ленинграде, но его сразу отправили заместителем начальника политотдела по партийной работе машинно-тракторной станции в Крыжополь, в Винницкую область.
Потом два с половиной года все-таки дали поучиться, а в апреле тридцать восьмого прямо из института отправили в Ярославль третьим секретарем обкома.
Большая сталинская чистка открыла напористому и инициативному партработнику путь наверх. Через два года он — второй секретарь, а еще через два — первый секретарь Ярославского обкома. На этом посту и провел всю войну. Под руководством Ларионова начинал свою карьеру главный комсомолец Ярославской области Юрий Владимирович Андропов.
Осенью сорок шестого Алексея Ларионова забрали в Москву заместителем начальника управления кадров ЦК партии и заведующим основным отделом — кадров партийных органов. Новая должность могла стать стартовой площадкой для быстрого взлета. Но Ларионов, не подозревая об этом, попал в жернова ожесточенной борьбы за власть.
Всеми кадровыми делами руководил Георгий Максимилианович Маленков, один из самых влиятельных людей в стране. Но в том же сорок шестом он попадал в опалу. Кадровые дела Сталин перепоручил другим людям.
Новый секретарь ЦК Николай Семенович Патоличев возглавил управление по проверке кадров. Патоличев давно знал Ларионова и, видимо, рекомендовал его на работу в ЦК.
Ларионов стал заместителем Алексея Александровича Кузнецова, ленинградца, который во время войны понравился Сталину и стал играть ключевую роль в аппарате ЦК. Кузнецова вождь сделал секретарем ЦК и начальником управления кадров.
Но эта расстановка сил оказалась недолгой. Новички не смогли удержаться на своих местах. Уже через год Патоличева отправили на Украину. Алексея Кузнецова ждала худшая участь — его арестовали и расстреляли по «ленинградскому делу».
А еще раньше Ларионова отправили первым секретарем в Рязань.
Рязанская область образовалась в тридцать седьмом году. Она отставала от соседей. Говорят, что однажды Сталин раздраженно заметил:
— До каких пор будем терпеть эту провальную яму под Москвой? Послать туда кадрового секретаря!
В ноябре сорок восьмого первым секретарем утвердили Алексея Николаевича Ларионова. Ему был сорок один год.
На пленуме обкома инспектор ЦК представил Ларионова:
— Дела в вашей области идут плохо. Направляем к вам опытного партийного работника, хорошо проявившего себя в Ленинграде и Ярославле.
А до него в области три первых секретаря сменились, и ни один ничего не добился, так что настроения скептические были. За год до Ларионова секретарем Рязанского обкома по кадрам прислали заведующего сектором из управления кадров ЦК Александра Ульяновича Петухова. Но его через несколько лет вернули в аппарат ЦК. А Ларионов так и остался в Рязани.
Назначение его не обрадовало, это было явным понижением. Он уходил в ЦК с такой же должности, но Ярославская область была больше и важнее Рязанской.
Потом он понял, как ему повезло, что его так вовремя убрали из аппарата ЦК. Когда арестовали недавнего секретаря ЦК Алексея Кузнецова, Ларионову пришлось давать показания о совместной работе с «врагом народа».
Два года, пока продолжалось ленинградское дело, Ларионов висел на волоске, тоже ждал ареста. Обошлось. Но вскоре разразилась новая гроза. Сталину положили на стол письмо, в котором говорилось, что в Рязани нет ни хлеба, ни молока, ни мяса.
В письме с ехидцей замечалось — как же так: товарищ Маленков на Х1Х съезде партии заявил, что зерновая проблема решена окончательно и бесповоротно, а в Рязани даже хлеба нет, не говоря уже о колбасе и масле?
Маленков поручил секретарю ЦК Аверкию Борисовичу Аристову проверить это заявление. Тот поехал в Рязань. Когда вернулся, Маленков поинтересовался:
— Как там дела? Перебои со снабжением?
— Нет, — доложил Аристов, — какие там перебои! Просто нет хлеба в продаже, фонды им не выделили.
— Вы только, товарищ Аристов, без паники, — сказал невозмутимый Маленков. — Пишите на имя товарища Сталина результат проверки.
Не успел Аристов составить докладную, как его пригласили к самому Сталину.
Аверкий Борисович, излагая эту историю уже после смерти вождя, пояснил: «Он вызывал нас, молодых секретарей, и только речи нам произносил, ничего конкретного мы тогда не делали. Там присутствовали товарищи Игнатов, Хрущев, Пегов, Михайлов и другие. Я не ошибаюсь, я помню хорошо, потому что мне это дорого обошлось».
Сталин среди прочего поинтересовался:
— Что там, в Рязани?
Секретари ЦК молчали.
— Кто был в Рязани? — спросил вождь.
Аристов поднялся:
— Я был в Рязани.
— Что там? Перебои?
— Нет, — доложил Аристов, — товарищ Сталин, не перебои, а давно там хлеба нет, масла нет, колбасы нет. В очереди сам становился с Ларионовым с шести-семи утра, проверял. Нет хлеба нигде. Фонды проверял, они крайне малы.
Видимо, Маленков докладывал Сталину о ситуации в области иначе, в розовых красках. Не хотел огорчать вождя. Сталину слова Аристова не понравились. Он считал, что во всем виноват секретарь обкома партии:
— Что у нас за секретарь сидит в Рязани? Шляпа. Почему не сигнализировал нам? Снять его с работы! — кричал рассвирипевший Сталин.
Аристов все же сказал, что Ларионов не виноват, что такое положение с хлебом существует и в других городах. Аристова поддержал Хрущев, который не упустил случая подпортить репутацию Маленкова.
— Товарищ Сталин, наша Украина пшеничная, а пшеницы, белого хлеба в продаже не бывает, — доложил Хрущев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102