Такой-то сдал, такой-то принял.
Тут Семичастный спохватился:
— А чего вы шум подняли, когда еще нет указа президиума Верховного Совета? Меня указом назначали, указом и снять должны, и Андропову указ нужен.
Семичастного успокоили:
— Указ сейчас будет.
А откуда он может взяться, если все члены президиума Верховного Совета разъехались по республикам?
Буквально через двадцать минут заходит порученец из секретариата: приехал фельдъегерь.
— Пусть заходит.
Приносят пакет. Там указ. Ну, это только улыбку могло вызвать.
Андропов с Семичастным ни о чем не говорил; ничего не спрашивая, попросил ключи — и все. Кириленко хотел сразу после коллегии Семичастного выпроводить: можешь уезжать. Владимир Ефимович возмутился:
— Позвольте, мне еще надо с бумагами и с вещами разобраться.
Упирались, но пришлось им согласиться.
Семичастный уехал с Лубянки часа в четыре утра, когда отправил домой коробки с книгами, ненужные бумаги сжег, нужные отдал в секретариат.
Потом Кириленко влетело за то, что он так снисходительно отнесся к бывшему председателю КГБ: оставил Семичастного в здании КГБ одного и не изъял бумаги из его сейфа.
— Они, верно, ожидали, что там план переворота лежит, до конца жизни Семичастный не мог забыть этой истории.
Перед отъездом на Украину Семичастный позвонил Брежневу, сообщил, что уезжает. Леонид Ильич спросил:
— Вы хотели бы ко мне зайти? У вас ко мне вопросы?
Семичастный ответил:
— Нет, у меня вопросов к вам нет.
Брежнев обиделся.
Двадцать третьего мая Владимир Ефимович приехал в Киев. По словам Шелеста, он был потрясен и растерян. Двадцать девятого мая появился указ президиума Верховного Совета УССР о назначении Семичастного первым заместителем председателя Совета министров республики.
Это была бессрочная ссылка.
Политическая карьера Семичастного закончилась, когда ему было всего сорок три года. Другие в этом возрасте еще стоят у подножия Олимпа и зачарованно смотрят вверх.
Конечно, он не верил, что все кончено и назад возврата нет. Думал, что все переменится и он сможет вернуться. Тем более, что он был моложе сменявших друг друга генсеков и членов политбюро. Но путь в Москву ему был закрыт.
В правительстве Украины Владимир Ефимович занимался вопросами культуры, спорта. Он, наконец, получил высшее образование — в семьдесят третьем году окончил исторический факультет вечернего отделения Киевского государственного университете имени Т.Г. Шевченко.
В Киеве Семичастный проработал четырнадцать лет. Его не хотели возвращать в Москву. Так Брежневу было спокойнее.
Летом Шелесту из Крыма позвонил член политбюро Николай Викторович Подгорный, который отдыхал вместе с Брежневым. Вдруг спросил, когда и куда едет в отпуск Семичастный.
«Я понял, — пишет Шелест, — что Брежнев следит за Семичастным. Он опасается его общения с Шелепиным и другими молодыми кадрами. Я лично за Семичастным ничего особенного не замечал, он честный и прямой человек, к делу относится добросовестно, старается вникнуть в малознакомую ему работу.
Безусловно, он был угнетен, ожесточен, при упоминании имени Брежнева, казалось, по его телу проходит ток высокого напряжения, и не трудно представить, что бы Семичастный мог сделать с Брежневым, если бы ему представилась такая возможность…»
После того как Шелепина и Семичастного убрали из политической жизни, они оказались под контролем госбезопасности. Два бывших председателя КГБ разговаривали друг с другом, зная, что бывшие подчиненные их подслушивают.
Владимир Семичастный:
— Мы выходили на улицу и на свежем воздухе разговаривали. Разговоры, не предназначенные для чужого уха, мы в помещении старались не вести. Мы понимали, что все контролируется и ставится на учет. Хотя иногда мы делали это назло, чтобы знали наше мнение…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ПОРАЖЕНИЕ
Леониду Ильичу Брежневу не хватало образования, но он был искушенным политическим бойцом и мастером аппаратной интриги. Его недооценили. У Брежнева было чутье на людей. Он четко представлял, кто за него, а кто против. Это он точно знал.
Николай Егорычев:
— Мы, кто помоложе, были доверчивы. Если бы не были доверчивы, может, Шелепин и занял его место… Когда освобождали Хрущева, Брежнев нас обвел вокруг пальца. Он клялся и божился, что будет проводить линию ХХ и ХХII съездов. Мы были с ним предельно откровенны. У меня с Леонидом Ильичом было много разговоров. Он все знал о моих настроениях. И когда пришел к власти, он уже знал, с кем ему не по пути. Делал вид, что хорошо к нам относится, а в душе был готов с нами распрощаться. Нам пришлось очень трудно…
За годы в комсомоле Шелепин вырастил целое поколение руководителей областного, республиканского уровня. Они стали секретарями обкомов, заместителями министров. По всей стране, в каждой области были выходцы из комсомола, уважительно относившиеся к Шелепину.
Вокруг Шелепина собрались деятельные, динамичные, преданные ему люди. Молодая часть партийного и государственного аппарата вся ему симпатизировала.
Птенцы гнезда Шелепина, выходцы из комсомола реально занимали важнейшие должности в стране. Госбезопасность, министерство внутренних дел, телевидение, ТАСС — там везде сидели друзья Шелепина.
— Когда нас всех разогнали, — рассказывает Николай Месяцев, — нам часто говорили: не может быть, чтобы у вас не было организационной спайки. Но ее не было, мы всегда оставались просто друзьями и единомышленниками.
Но старые друзья в своем кругу откровенно говорили, что Брежнев не годится в лидеры государства и что именно Шелепин должен стать первым секретарем. «Комсомолята» с гордостью произносили: вот у нас растет «железный Шурик», он и сменит Брежнева.
Николай Месяцев:
— Часто собирались у меня на даче. Но не было таких разговоров, что надо Брежнева свергать и ставить Шелепина. Я знал, что все это прослушивается или может прослушиваться. Я же сам в госбезопасности работал… Хотя были и среди нас дурачки, которые, поддав, вставали на стол и кричали: «Да здравствует Шелепин!»
— Комсомолята ему и навредили, — считает Валерий Харазов. — По пьяной лавочке говорили, что наш железный Шурик скоро будет хозяином страны. А эти пьяные разговоры становились известны.
Леонид Замятин:
— Я один раз читал тетрадку, какие КГБ рассылал. В ней запись разговора комсомольских работников в гостинице. Они, видно, в баньке мылись и заодно обсуждали текущую политику, всем характеристики давали…. Эту запись со вниманием читали и выводы делали.
А что сам Шелепин? Он намекал, что хотел бы стать первым секретарем?
Николай Егорычев:
— Александр Николаевич любил беседовать с глазу на глаз. Но мы не говорили о том, что он должен занять место первого. Разговоры сводились к тому, что страна остановилась в развитии, пятится назад. Вот что нас беспокоило…
Неужели группа молодых руководителей, которая сплотилась вокруг Шелепина, не хотела получить возможность воплотить свои идеи на практике?
Владимир Семичастный:
— Нет, мы просто еще не созрели для того, чтобы брать на себя ответственность за государство. Рядом с Микояном, Подгорным, Сусловым мы были комсомольцами в коротких штанишках. Нам на что-то претендовать было смешно…
Но разговоры в Москве шли о том, что Шелепин и его друзья уже даже составили некий теневой кабинет министров, распределили должности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Тут Семичастный спохватился:
— А чего вы шум подняли, когда еще нет указа президиума Верховного Совета? Меня указом назначали, указом и снять должны, и Андропову указ нужен.
Семичастного успокоили:
— Указ сейчас будет.
А откуда он может взяться, если все члены президиума Верховного Совета разъехались по республикам?
Буквально через двадцать минут заходит порученец из секретариата: приехал фельдъегерь.
— Пусть заходит.
Приносят пакет. Там указ. Ну, это только улыбку могло вызвать.
Андропов с Семичастным ни о чем не говорил; ничего не спрашивая, попросил ключи — и все. Кириленко хотел сразу после коллегии Семичастного выпроводить: можешь уезжать. Владимир Ефимович возмутился:
— Позвольте, мне еще надо с бумагами и с вещами разобраться.
Упирались, но пришлось им согласиться.
Семичастный уехал с Лубянки часа в четыре утра, когда отправил домой коробки с книгами, ненужные бумаги сжег, нужные отдал в секретариат.
Потом Кириленко влетело за то, что он так снисходительно отнесся к бывшему председателю КГБ: оставил Семичастного в здании КГБ одного и не изъял бумаги из его сейфа.
— Они, верно, ожидали, что там план переворота лежит, до конца жизни Семичастный не мог забыть этой истории.
Перед отъездом на Украину Семичастный позвонил Брежневу, сообщил, что уезжает. Леонид Ильич спросил:
— Вы хотели бы ко мне зайти? У вас ко мне вопросы?
Семичастный ответил:
— Нет, у меня вопросов к вам нет.
Брежнев обиделся.
Двадцать третьего мая Владимир Ефимович приехал в Киев. По словам Шелеста, он был потрясен и растерян. Двадцать девятого мая появился указ президиума Верховного Совета УССР о назначении Семичастного первым заместителем председателя Совета министров республики.
Это была бессрочная ссылка.
Политическая карьера Семичастного закончилась, когда ему было всего сорок три года. Другие в этом возрасте еще стоят у подножия Олимпа и зачарованно смотрят вверх.
Конечно, он не верил, что все кончено и назад возврата нет. Думал, что все переменится и он сможет вернуться. Тем более, что он был моложе сменявших друг друга генсеков и членов политбюро. Но путь в Москву ему был закрыт.
В правительстве Украины Владимир Ефимович занимался вопросами культуры, спорта. Он, наконец, получил высшее образование — в семьдесят третьем году окончил исторический факультет вечернего отделения Киевского государственного университете имени Т.Г. Шевченко.
В Киеве Семичастный проработал четырнадцать лет. Его не хотели возвращать в Москву. Так Брежневу было спокойнее.
Летом Шелесту из Крыма позвонил член политбюро Николай Викторович Подгорный, который отдыхал вместе с Брежневым. Вдруг спросил, когда и куда едет в отпуск Семичастный.
«Я понял, — пишет Шелест, — что Брежнев следит за Семичастным. Он опасается его общения с Шелепиным и другими молодыми кадрами. Я лично за Семичастным ничего особенного не замечал, он честный и прямой человек, к делу относится добросовестно, старается вникнуть в малознакомую ему работу.
Безусловно, он был угнетен, ожесточен, при упоминании имени Брежнева, казалось, по его телу проходит ток высокого напряжения, и не трудно представить, что бы Семичастный мог сделать с Брежневым, если бы ему представилась такая возможность…»
После того как Шелепина и Семичастного убрали из политической жизни, они оказались под контролем госбезопасности. Два бывших председателя КГБ разговаривали друг с другом, зная, что бывшие подчиненные их подслушивают.
Владимир Семичастный:
— Мы выходили на улицу и на свежем воздухе разговаривали. Разговоры, не предназначенные для чужого уха, мы в помещении старались не вести. Мы понимали, что все контролируется и ставится на учет. Хотя иногда мы делали это назло, чтобы знали наше мнение…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ПОРАЖЕНИЕ
Леониду Ильичу Брежневу не хватало образования, но он был искушенным политическим бойцом и мастером аппаратной интриги. Его недооценили. У Брежнева было чутье на людей. Он четко представлял, кто за него, а кто против. Это он точно знал.
Николай Егорычев:
— Мы, кто помоложе, были доверчивы. Если бы не были доверчивы, может, Шелепин и занял его место… Когда освобождали Хрущева, Брежнев нас обвел вокруг пальца. Он клялся и божился, что будет проводить линию ХХ и ХХII съездов. Мы были с ним предельно откровенны. У меня с Леонидом Ильичом было много разговоров. Он все знал о моих настроениях. И когда пришел к власти, он уже знал, с кем ему не по пути. Делал вид, что хорошо к нам относится, а в душе был готов с нами распрощаться. Нам пришлось очень трудно…
За годы в комсомоле Шелепин вырастил целое поколение руководителей областного, республиканского уровня. Они стали секретарями обкомов, заместителями министров. По всей стране, в каждой области были выходцы из комсомола, уважительно относившиеся к Шелепину.
Вокруг Шелепина собрались деятельные, динамичные, преданные ему люди. Молодая часть партийного и государственного аппарата вся ему симпатизировала.
Птенцы гнезда Шелепина, выходцы из комсомола реально занимали важнейшие должности в стране. Госбезопасность, министерство внутренних дел, телевидение, ТАСС — там везде сидели друзья Шелепина.
— Когда нас всех разогнали, — рассказывает Николай Месяцев, — нам часто говорили: не может быть, чтобы у вас не было организационной спайки. Но ее не было, мы всегда оставались просто друзьями и единомышленниками.
Но старые друзья в своем кругу откровенно говорили, что Брежнев не годится в лидеры государства и что именно Шелепин должен стать первым секретарем. «Комсомолята» с гордостью произносили: вот у нас растет «железный Шурик», он и сменит Брежнева.
Николай Месяцев:
— Часто собирались у меня на даче. Но не было таких разговоров, что надо Брежнева свергать и ставить Шелепина. Я знал, что все это прослушивается или может прослушиваться. Я же сам в госбезопасности работал… Хотя были и среди нас дурачки, которые, поддав, вставали на стол и кричали: «Да здравствует Шелепин!»
— Комсомолята ему и навредили, — считает Валерий Харазов. — По пьяной лавочке говорили, что наш железный Шурик скоро будет хозяином страны. А эти пьяные разговоры становились известны.
Леонид Замятин:
— Я один раз читал тетрадку, какие КГБ рассылал. В ней запись разговора комсомольских работников в гостинице. Они, видно, в баньке мылись и заодно обсуждали текущую политику, всем характеристики давали…. Эту запись со вниманием читали и выводы делали.
А что сам Шелепин? Он намекал, что хотел бы стать первым секретарем?
Николай Егорычев:
— Александр Николаевич любил беседовать с глазу на глаз. Но мы не говорили о том, что он должен занять место первого. Разговоры сводились к тому, что страна остановилась в развитии, пятится назад. Вот что нас беспокоило…
Неужели группа молодых руководителей, которая сплотилась вокруг Шелепина, не хотела получить возможность воплотить свои идеи на практике?
Владимир Семичастный:
— Нет, мы просто еще не созрели для того, чтобы брать на себя ответственность за государство. Рядом с Микояном, Подгорным, Сусловым мы были комсомольцами в коротких штанишках. Нам на что-то претендовать было смешно…
Но разговоры в Москве шли о том, что Шелепин и его друзья уже даже составили некий теневой кабинет министров, распределили должности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102