«малоэффективная и фальшивая система власти и организации общества»… Скушно это, дамы и господа, аж скулы ломит.
Митрополит Ленинградский и Ладожский Иоанн (Снычев) стал в последние года три одним из самых активных авторов нашей периодики. Его статьи-проповеди за подписью «смиренный Иоанн» печатаются во многих и разных изданиях от занудной правительственной «Российской газеты» до оппозиционной «Советской России». Конечно, нельзя не одобрить те его выступления или их фрагменты, где автор гневно обличает нынешний антинародный режим и его создателей. Я такие его проповеди горячо приветствую.
Однако патриотизм, излюбленный предмет размышлений св. отца, порой предстает в его проповедях в довольно странном обличье и удивительных очертаниях. Так, он постоянно твердит лишь о десяти веках русской государственности и даже нашей истории, нашего существования как народа вообще: «В течение десяти веков русский человек был бессменным стражем российской государственности»… «Многие напасти и беды сумела одолеть наша страна за десять веков своей истории»… «Путь, пройденный Россией за десять столетий своего существования»… «Русский народ в течение десяти веков своей истории…» и т. д.
Как же так? Давно известно и общепризнано, что наша государственность идет с 862 года, то есть одиннадцать с лишним веков. Это закреплено памятником «Тысячелетие России», что был установлен в Новгороде в 1862 году. Не был же Александр Второй фальсификатором истории вроде Александра Яковлева.
Невиданное дело! В других царствах-государствах патриоты всеми правдами и неправдами стараются хотя бы чуть-чуть удлинить историю своего народа, а тут патриот укорачивает родную историю почти на полтора века. А другие патриоты, например, члены КПРФ, не смеют возразить даже в виде суперделикатного вопроса: «Владыко, так ли?» Мало того, они подхватывают Иоанново речение и несут его даже в своей «Предвыборной платформе», где говорят о намерении направить на службу Родине «все лучшее, что накоплено тысячелетней историей России».
Ведь при таком раскладе за пределами родной истории остается множество славных и достопамятных имен и свершений. Например, князь Олег-Правитель, более известный у нас по Пушкину как Вещий Олег. Он перенес престол из Новгорода в Киев, в 907 году прибил свой «щит на вратах Цареграда» и заключил с Византией выгодный для Руси договор. Вычеркивается также великий князь киевский Игорь, дважды в 941 и 944 годах, ходивший походом на Византию и тоже добившийся нужного договора. Выбрасывается и великий воин Святослав, сын Игоря, опять же воевавший Византию и другие племена, а в 965 году разгромивший Хазарский каганат. Я уж не говорю о святой княгине Ольге…
А между тем ларчик открывается просто. Вся суть в том, что «отправной точкой в жизни державы» митрополит считает не первых русских князей, не зачатки и укрепление государственности, а крещение Руси, имевшее место действительно десять веков тому назад. Он не желает признавать, что наш народ и наша государственность довольно долго существовали и вне христианства, что «державными стражами» сперва были почитатели Перуна, а уж потом – Христа. С великой убежденностью возглашает: «Кто на протяжении тысячи лет ковал державный дух русского патриотизма? Православная церковь!.. Кто вдохновлял на дела защиты Отечества как на личный религиозный долг? Православная церковь!.. Кто научал русского человека быть верным? Православная церковь!..»
Выходит, до крещения в 988 году русским людям неведомы были ни верность, ни любовь к родной земле, и почему они защищали ее от хазар да печенегов, зачем гибли за нее, как Святослав, совершенно непонятно. Словом, не было у русских никакой истории до 988 года. Как тут не вспомнить тех суперкоммунистов, которые отрицали нашу историю до октября 1917 года. Иные из них, по словам И. Сталина, после революции даже требовали уничтожить царские железные дороги и проложить новые, коммунистические. Сталин называл их комтроглодитами. Слава Богу, были коммунисты и другого закваса. А Горбачев, между прочим, до последних дней своего правления твердил: «Все мы родом из Октября».
Митрополит упрямо продолжает противопоставлять церковь всему: «Церковь осталась последним оплотом духовности, последним бастионом нравственности, последним выразителем русского самосознания». Все остальное – ничто!
Не углубляясь в далекое прошлое, хочется спросить: где же была «духовная энергия» церкви, когда в центре Москвы, в окружении златоглавых храмов Ельцин расстреливал сотни мирян? Или это, по разумению святого отца, не зло? Наконец, почему не проявила себя все та же прекрасная «энергия», когда Горбачев развалил Варшавский Договор, а НАТО продолжало укрепляться и всем нормальным людям было ясно, что это – великая угроза для России вместе с православной верой?
А между прочим, у проклинаемых «сергианцев» вовсе не было такой категоричности в вопросе о роли церкви. Патриарх Тихон, например, говорил о ней не как о главном центре, последнем бастионе, единственной надежде, а как о помощнице народа.
«Патриотизм, – пишет митрополит, – это священный долг благочестивого христианина». Прекрасно! Но неужели только благочестивого? А если оный христианин, допустим, слаб по женской части, то есть грешен, тогда, что ж, он не может быть патриотом или даже не допускается в их ряды? И неужели только христианин? Да, уверяет проповедник. И еще, оказывается, имеет в виду при этом не всякого и христианина-то, а лишь православноверующего. «Многие ли из нас, – вопрошает он, уверенный в отрицательном ответе, – могут припомнить хоть один (!) случай, когда иноверцы – будь то католик или иудей – в трудный для России час делом доказали ей свою верность (имеется в виду – доказали свою верность ей. – В.Б.), до конца разделив ее неласковую судьбу. Зато противоположных примеров (то есть шкурничества и предательства с их стороны. – В.Б.) – сколько угодно!» И это говорит, живя в многонациональной и многоконфессиональной стране, человек, который одновременно вроде бы призывает «к достижению столь желанного всеми межнационального согласия и гражданского мира».
Я не знаю, сколько лет о. Иоанну, может статься, уже и за семьдесят. Не исключаю, что и на войне был. Во всяком случае, о «ратном служении» пишет с большим пафосом. Так если был на войне, неужели не может припомнить «хоть один случай», когда католик или иудей принял судьбу еще более неласковую, чем судьба Родины, – отдал за нее жизнь?
Если, однако, не был на войне и вспомнить ему нечего, то я назову не один, а для начала три случая. В сорок первом году со мною вместе окончили 437-ю школу Сталинского района Москвы мои старшие погодки Костя Рейнветтер, Фридрих Бук и Леня Гиндин – два католика и иудей. Все трое добровольно ушли на фронт, и все трое погибли.
Впрочем, мои одноклассники были иноверцами, как принято говорить, по рождению, но едва ли считали себя кто католиком, кто иудеем. Скорее всего, они не задумывались над проблемой веры. Но и это не меняет отношения к ним Иоанна, ибо, по его убеждению, «полноценным» патриотом может быть только верующий: «Любовь к Отечеству лишь тогда плодотворна и по-настоящему тверда, когда она опирается на прочный духовный фундамент, на многовековые народные святыни, на традиционные религиозные ценности».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Митрополит Ленинградский и Ладожский Иоанн (Снычев) стал в последние года три одним из самых активных авторов нашей периодики. Его статьи-проповеди за подписью «смиренный Иоанн» печатаются во многих и разных изданиях от занудной правительственной «Российской газеты» до оппозиционной «Советской России». Конечно, нельзя не одобрить те его выступления или их фрагменты, где автор гневно обличает нынешний антинародный режим и его создателей. Я такие его проповеди горячо приветствую.
Однако патриотизм, излюбленный предмет размышлений св. отца, порой предстает в его проповедях в довольно странном обличье и удивительных очертаниях. Так, он постоянно твердит лишь о десяти веках русской государственности и даже нашей истории, нашего существования как народа вообще: «В течение десяти веков русский человек был бессменным стражем российской государственности»… «Многие напасти и беды сумела одолеть наша страна за десять веков своей истории»… «Путь, пройденный Россией за десять столетий своего существования»… «Русский народ в течение десяти веков своей истории…» и т. д.
Как же так? Давно известно и общепризнано, что наша государственность идет с 862 года, то есть одиннадцать с лишним веков. Это закреплено памятником «Тысячелетие России», что был установлен в Новгороде в 1862 году. Не был же Александр Второй фальсификатором истории вроде Александра Яковлева.
Невиданное дело! В других царствах-государствах патриоты всеми правдами и неправдами стараются хотя бы чуть-чуть удлинить историю своего народа, а тут патриот укорачивает родную историю почти на полтора века. А другие патриоты, например, члены КПРФ, не смеют возразить даже в виде суперделикатного вопроса: «Владыко, так ли?» Мало того, они подхватывают Иоанново речение и несут его даже в своей «Предвыборной платформе», где говорят о намерении направить на службу Родине «все лучшее, что накоплено тысячелетней историей России».
Ведь при таком раскладе за пределами родной истории остается множество славных и достопамятных имен и свершений. Например, князь Олег-Правитель, более известный у нас по Пушкину как Вещий Олег. Он перенес престол из Новгорода в Киев, в 907 году прибил свой «щит на вратах Цареграда» и заключил с Византией выгодный для Руси договор. Вычеркивается также великий князь киевский Игорь, дважды в 941 и 944 годах, ходивший походом на Византию и тоже добившийся нужного договора. Выбрасывается и великий воин Святослав, сын Игоря, опять же воевавший Византию и другие племена, а в 965 году разгромивший Хазарский каганат. Я уж не говорю о святой княгине Ольге…
А между тем ларчик открывается просто. Вся суть в том, что «отправной точкой в жизни державы» митрополит считает не первых русских князей, не зачатки и укрепление государственности, а крещение Руси, имевшее место действительно десять веков тому назад. Он не желает признавать, что наш народ и наша государственность довольно долго существовали и вне христианства, что «державными стражами» сперва были почитатели Перуна, а уж потом – Христа. С великой убежденностью возглашает: «Кто на протяжении тысячи лет ковал державный дух русского патриотизма? Православная церковь!.. Кто вдохновлял на дела защиты Отечества как на личный религиозный долг? Православная церковь!.. Кто научал русского человека быть верным? Православная церковь!..»
Выходит, до крещения в 988 году русским людям неведомы были ни верность, ни любовь к родной земле, и почему они защищали ее от хазар да печенегов, зачем гибли за нее, как Святослав, совершенно непонятно. Словом, не было у русских никакой истории до 988 года. Как тут не вспомнить тех суперкоммунистов, которые отрицали нашу историю до октября 1917 года. Иные из них, по словам И. Сталина, после революции даже требовали уничтожить царские железные дороги и проложить новые, коммунистические. Сталин называл их комтроглодитами. Слава Богу, были коммунисты и другого закваса. А Горбачев, между прочим, до последних дней своего правления твердил: «Все мы родом из Октября».
Митрополит упрямо продолжает противопоставлять церковь всему: «Церковь осталась последним оплотом духовности, последним бастионом нравственности, последним выразителем русского самосознания». Все остальное – ничто!
Не углубляясь в далекое прошлое, хочется спросить: где же была «духовная энергия» церкви, когда в центре Москвы, в окружении златоглавых храмов Ельцин расстреливал сотни мирян? Или это, по разумению святого отца, не зло? Наконец, почему не проявила себя все та же прекрасная «энергия», когда Горбачев развалил Варшавский Договор, а НАТО продолжало укрепляться и всем нормальным людям было ясно, что это – великая угроза для России вместе с православной верой?
А между прочим, у проклинаемых «сергианцев» вовсе не было такой категоричности в вопросе о роли церкви. Патриарх Тихон, например, говорил о ней не как о главном центре, последнем бастионе, единственной надежде, а как о помощнице народа.
«Патриотизм, – пишет митрополит, – это священный долг благочестивого христианина». Прекрасно! Но неужели только благочестивого? А если оный христианин, допустим, слаб по женской части, то есть грешен, тогда, что ж, он не может быть патриотом или даже не допускается в их ряды? И неужели только христианин? Да, уверяет проповедник. И еще, оказывается, имеет в виду при этом не всякого и христианина-то, а лишь православноверующего. «Многие ли из нас, – вопрошает он, уверенный в отрицательном ответе, – могут припомнить хоть один (!) случай, когда иноверцы – будь то католик или иудей – в трудный для России час делом доказали ей свою верность (имеется в виду – доказали свою верность ей. – В.Б.), до конца разделив ее неласковую судьбу. Зато противоположных примеров (то есть шкурничества и предательства с их стороны. – В.Б.) – сколько угодно!» И это говорит, живя в многонациональной и многоконфессиональной стране, человек, который одновременно вроде бы призывает «к достижению столь желанного всеми межнационального согласия и гражданского мира».
Я не знаю, сколько лет о. Иоанну, может статься, уже и за семьдесят. Не исключаю, что и на войне был. Во всяком случае, о «ратном служении» пишет с большим пафосом. Так если был на войне, неужели не может припомнить «хоть один случай», когда католик или иудей принял судьбу еще более неласковую, чем судьба Родины, – отдал за нее жизнь?
Если, однако, не был на войне и вспомнить ему нечего, то я назову не один, а для начала три случая. В сорок первом году со мною вместе окончили 437-ю школу Сталинского района Москвы мои старшие погодки Костя Рейнветтер, Фридрих Бук и Леня Гиндин – два католика и иудей. Все трое добровольно ушли на фронт, и все трое погибли.
Впрочем, мои одноклассники были иноверцами, как принято говорить, по рождению, но едва ли считали себя кто католиком, кто иудеем. Скорее всего, они не задумывались над проблемой веры. Но и это не меняет отношения к ним Иоанна, ибо, по его убеждению, «полноценным» патриотом может быть только верующий: «Любовь к Отечеству лишь тогда плодотворна и по-настоящему тверда, когда она опирается на прочный духовный фундамент, на многовековые народные святыни, на традиционные религиозные ценности».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118