Наш лагерь состоял из четырех палаток; из них одну заняли под снаряжение. Всего снизу было поднято около трехсот пятидесяти килограммов груза. Я гордился тем, что основную часть этой работы проделали шерпы. Всего за время экспедиции семнадцать шерпов побывали на седле, а шесть поднимались на него дважды, и все они шли с ношей около пятнадцати килограммов на брата, причём без кислорода. «Где бы мы были без них?» — спрашивал я себя. Ответ напрашивался сам собой: «У подножья горы».
Большинство шерпов, пришедших с нами, готовилось к спуску — они сделали своё дело, а в лагере не хватало места для ночёвки. Интересно, что среди них был самый старый участник экспедиции, Дава Тхондуп, и один из двух самых молодых, мой племянник Топгей. С ними поднялись Аннуллу, Анг Норбу и Да Тенсинг (совершенно верно, Тенсингов было много, и писались они по-разному). Поднявшиеся с первой группой Да Намгьял и Тенсинг Балу тоже пошли вниз.
— До свидания. Счастливо… Хусиер! Будь осторожен!.. Все будет а ча — в порядке.
И вот они ушли. Теперь на седле, кроме меня, оставались только трое шерпов: Анг Ньима, Анг Темпа и Пемба — их специально отобрали в помощь мне и Хиллари на переходе до лагеря IX.
Мы ждали и смотрели вверх. Ждали — смотрели вверх. И вот, наконец, уже под вечер, на снежном склоне показались две фигуры, спускавшиеся в сторону лагеря. «Они не дошли, — подумал я. — Слишком мало времени прошло, чтобы они успели дойти до вершины и вернуться». Мы поспешили навстречу восходителям — оба до того выбились из сил, что едва могли говорить и двигаться.
— Нет, — сообщили они, — до вершины не дошли.
Бурдиллон и Эванс взяли Южную вершину, не дойдя всего нескольких сот метров до цели и побывав в самой высокой точке, когда-либо достигнутой альпинистами. Дальше идти у них просто не было сил. Стоя на Южной вершине, они рассудили, как и мы с Ламбером годом раньше, что, пожалуй, смогут ещё добраться до главной вершины, но вернуться оттуда живыми — никогда. Их застигла бы ночь, а с ней и смерть. Восходители знали это и повернули обратно. Мы помогли Бурдиллону и Эвансу согреться, напоили их лимонадом и чаем. Оба до того хотели пить, что одолели разом по две кварты жидкости, после чего мы дали им отдохнуть и прийти в себя. Однако попозже, когда восходителям стало лучше, я засыпал их вопросами: что они делали и видели, как маршрут, какие трудности.
— Тенцинг, я уверен, что вы с Хиллари справитесь, — сказал Эванс. — Но подъем очень труден, из верхнего лагеря придётся идти ещё часа четыре, а то и пять. К тому же там опасно, очень круто, карнизы, так что будьте осторожны. Впрочем, если погода удержится, вы дойдёте. Не придётся возвращаться на следующий год!
Эванс и Бурдиллон совершенно выбились из сил, заболели от утомления и, конечно, страшно переживали свою неудачу. И тем не менее они отвечали на все наши вопросы, делали все, что могли, чтобы помочь нам. Я подумал: «Вот так и должно быть при восхождениях. Вот как гора воспитывает благородство в человеке». Где бы мы с Хиллари были без друзей? Без восходителей, проложивших маршрут, и шерпов, поднявших грузы? Без Бурдиллона и Эванса, Ханта и Да Намгьяла, разведавших путь к вершине? Без Лоу и Грегори, Анг Ньима, Анг Темпа и Пемба, которые пришли сюда исключительно затем, чтобы помочь нам? Только благодаря их труду и самоотверженности мы получили теперь возможность штурмовать вершину.
Десять человек ночевали на седле в трех палатках. По плану мы должны были выступить на следующее утро, однако ночью подул необычайно сильный ветер, а на рассвете он ревел, словно тысяча тигров. О восхождении не приходилось и думать. Оставалось только ждать и надеяться, что ураган выдохнется; к счастью, у нас имелось достаточно припасов, чтобы выждать один лишний день. К полудню ветер поослаб. Идти на штурм было уже поздно, но Бурдиллон и Эванс приготовились спускаться. Полковник Хант собирался оставаться на седле, пока мы с Хиллари завершим нашу попытку, однако Бурдиллон чувствовал себя настолько плохо, что Хант решил сопровождать его вниз; с ними ушёл и Анг Темпа, который тоже жаловался на здоровье.
— Счастливо! Берегите себя! — сказал Эванс, уходя. — Помните: если вы возьмёте вершину, то в будущем году сможете отдохнуть.
Теперь в лагере VIII оставалось шесть человек: Лоу, Грегори, Анг Ньима, Пемба, Хиллари и я. Шли часы, мы отлёживались в палатках, стараясь сохранить тепло, и пили невероятное количество чая и кофе, бульона и лимонада; потом я достал сёмги, печенья и фруктов, и мы заставили себя немного поесть, хотя никто не был голоден. И все это время я прислушивался к хлеставшему по палаткам ветру. Он дул то сильнее, усиливая моё беспокойство, то слабее, успокаивая меня. То и дело я выбирался наружу и стоял на ветру, на морозе, глядя на высившуюся впереди часть горы.
Настала вторая ночь, а погода все ухудшалась. Мы лежали в спальных мешках, тесно прижавшись друг к другу и дыша «ночным кислородом», а англичане проглотили снотворные пилюли. Я прислушивался к ветру и думал: «Он должен прекратиться. Он должен прекратиться, чтобы мы завтра могли пойти вверх. Семь раз я ходил на Эверест. Я люблю Эверест. Но семь раз должно быть достаточно. Отсюда мы должны дойти до вершины. На этот раз победа будет за нами. Теперь или никогда…»
Прошёл ещё час, за ним другой. Медленно, страшно медленно тянулось время. Я вздремнул, проснулся, снова вздремнул. В полусне мой мозг продолжал работать… «Сколько людей погибло на Эвересте! — думал я. — Как на поле сражения. Но в один прекрасный день человек должен победить. И когда он победит…» Мысли летели дальше. Мне вспомнился профессор Туччи, как он обещал познакомить меня с Неру. Если я теперь дойду до вершины, это может и в самом деле осуществиться. Потом я подумал о Соло Кхумбу, о моем старом доме, об отце и матери. Подумал об их вере в бога, как они молились за меня, и решил сам помолиться богу и Эвересту. Тут мысли смешались, на смену им пришли сны. Снились мне яки, резвящиеся на пастбище, потом большая белая лошадь. У нас считается, что это хорошо — видеть во сне животных, и вот они явились мне во сне. А где-то за яками и лошадью маячило ещё видение — что-то высокое, белое, достающее до самого неба…
18
МЕЧТА СТАНОВИТСЯ ЯВЬЮ
28 мая… В этот день мы с Ламбером сделали последний бросок, пробились от нашего верхнего лагеря на гребне так высоко, как только могли. Теперь мы с Хиллари находились одним дневным переходом ниже, опаздывая на один день против прошлогоднего — ровно один год спустя.
На рассвете ветер все ещё дул, но к восьми часам стих. Мы поглядели друг на друга и кивнули разом — надо попытаться.
Однако в течение ночи случилась неприятная вещь: заболел Пемба, притом настолько, что было ясно — он не сможет участвовать в штурме. Накануне вышел из строя Анг Темпа, один из троих, назначенных сопровождать нас до лагеря IX, теперь Пемба. От первоначально намеченного отряда оставался один Анг Ньима. Это означало, что остальным придется нести большую поклажу, которая замедлит наше движение, сделает его ещё труднее. Но делать было нечего. Чуть раньше девяти вышли в путь Лоу, Грегори и Анг Ньима. Каждый нёс около двадцати килограммов да ещё кислородный аппарат. Примерно час спустя начали восхождение и мы с Хиллари, неся груз более двадцати килограммов каждый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Большинство шерпов, пришедших с нами, готовилось к спуску — они сделали своё дело, а в лагере не хватало места для ночёвки. Интересно, что среди них был самый старый участник экспедиции, Дава Тхондуп, и один из двух самых молодых, мой племянник Топгей. С ними поднялись Аннуллу, Анг Норбу и Да Тенсинг (совершенно верно, Тенсингов было много, и писались они по-разному). Поднявшиеся с первой группой Да Намгьял и Тенсинг Балу тоже пошли вниз.
— До свидания. Счастливо… Хусиер! Будь осторожен!.. Все будет а ча — в порядке.
И вот они ушли. Теперь на седле, кроме меня, оставались только трое шерпов: Анг Ньима, Анг Темпа и Пемба — их специально отобрали в помощь мне и Хиллари на переходе до лагеря IX.
Мы ждали и смотрели вверх. Ждали — смотрели вверх. И вот, наконец, уже под вечер, на снежном склоне показались две фигуры, спускавшиеся в сторону лагеря. «Они не дошли, — подумал я. — Слишком мало времени прошло, чтобы они успели дойти до вершины и вернуться». Мы поспешили навстречу восходителям — оба до того выбились из сил, что едва могли говорить и двигаться.
— Нет, — сообщили они, — до вершины не дошли.
Бурдиллон и Эванс взяли Южную вершину, не дойдя всего нескольких сот метров до цели и побывав в самой высокой точке, когда-либо достигнутой альпинистами. Дальше идти у них просто не было сил. Стоя на Южной вершине, они рассудили, как и мы с Ламбером годом раньше, что, пожалуй, смогут ещё добраться до главной вершины, но вернуться оттуда живыми — никогда. Их застигла бы ночь, а с ней и смерть. Восходители знали это и повернули обратно. Мы помогли Бурдиллону и Эвансу согреться, напоили их лимонадом и чаем. Оба до того хотели пить, что одолели разом по две кварты жидкости, после чего мы дали им отдохнуть и прийти в себя. Однако попозже, когда восходителям стало лучше, я засыпал их вопросами: что они делали и видели, как маршрут, какие трудности.
— Тенцинг, я уверен, что вы с Хиллари справитесь, — сказал Эванс. — Но подъем очень труден, из верхнего лагеря придётся идти ещё часа четыре, а то и пять. К тому же там опасно, очень круто, карнизы, так что будьте осторожны. Впрочем, если погода удержится, вы дойдёте. Не придётся возвращаться на следующий год!
Эванс и Бурдиллон совершенно выбились из сил, заболели от утомления и, конечно, страшно переживали свою неудачу. И тем не менее они отвечали на все наши вопросы, делали все, что могли, чтобы помочь нам. Я подумал: «Вот так и должно быть при восхождениях. Вот как гора воспитывает благородство в человеке». Где бы мы с Хиллари были без друзей? Без восходителей, проложивших маршрут, и шерпов, поднявших грузы? Без Бурдиллона и Эванса, Ханта и Да Намгьяла, разведавших путь к вершине? Без Лоу и Грегори, Анг Ньима, Анг Темпа и Пемба, которые пришли сюда исключительно затем, чтобы помочь нам? Только благодаря их труду и самоотверженности мы получили теперь возможность штурмовать вершину.
Десять человек ночевали на седле в трех палатках. По плану мы должны были выступить на следующее утро, однако ночью подул необычайно сильный ветер, а на рассвете он ревел, словно тысяча тигров. О восхождении не приходилось и думать. Оставалось только ждать и надеяться, что ураган выдохнется; к счастью, у нас имелось достаточно припасов, чтобы выждать один лишний день. К полудню ветер поослаб. Идти на штурм было уже поздно, но Бурдиллон и Эванс приготовились спускаться. Полковник Хант собирался оставаться на седле, пока мы с Хиллари завершим нашу попытку, однако Бурдиллон чувствовал себя настолько плохо, что Хант решил сопровождать его вниз; с ними ушёл и Анг Темпа, который тоже жаловался на здоровье.
— Счастливо! Берегите себя! — сказал Эванс, уходя. — Помните: если вы возьмёте вершину, то в будущем году сможете отдохнуть.
Теперь в лагере VIII оставалось шесть человек: Лоу, Грегори, Анг Ньима, Пемба, Хиллари и я. Шли часы, мы отлёживались в палатках, стараясь сохранить тепло, и пили невероятное количество чая и кофе, бульона и лимонада; потом я достал сёмги, печенья и фруктов, и мы заставили себя немного поесть, хотя никто не был голоден. И все это время я прислушивался к хлеставшему по палаткам ветру. Он дул то сильнее, усиливая моё беспокойство, то слабее, успокаивая меня. То и дело я выбирался наружу и стоял на ветру, на морозе, глядя на высившуюся впереди часть горы.
Настала вторая ночь, а погода все ухудшалась. Мы лежали в спальных мешках, тесно прижавшись друг к другу и дыша «ночным кислородом», а англичане проглотили снотворные пилюли. Я прислушивался к ветру и думал: «Он должен прекратиться. Он должен прекратиться, чтобы мы завтра могли пойти вверх. Семь раз я ходил на Эверест. Я люблю Эверест. Но семь раз должно быть достаточно. Отсюда мы должны дойти до вершины. На этот раз победа будет за нами. Теперь или никогда…»
Прошёл ещё час, за ним другой. Медленно, страшно медленно тянулось время. Я вздремнул, проснулся, снова вздремнул. В полусне мой мозг продолжал работать… «Сколько людей погибло на Эвересте! — думал я. — Как на поле сражения. Но в один прекрасный день человек должен победить. И когда он победит…» Мысли летели дальше. Мне вспомнился профессор Туччи, как он обещал познакомить меня с Неру. Если я теперь дойду до вершины, это может и в самом деле осуществиться. Потом я подумал о Соло Кхумбу, о моем старом доме, об отце и матери. Подумал об их вере в бога, как они молились за меня, и решил сам помолиться богу и Эвересту. Тут мысли смешались, на смену им пришли сны. Снились мне яки, резвящиеся на пастбище, потом большая белая лошадь. У нас считается, что это хорошо — видеть во сне животных, и вот они явились мне во сне. А где-то за яками и лошадью маячило ещё видение — что-то высокое, белое, достающее до самого неба…
18
МЕЧТА СТАНОВИТСЯ ЯВЬЮ
28 мая… В этот день мы с Ламбером сделали последний бросок, пробились от нашего верхнего лагеря на гребне так высоко, как только могли. Теперь мы с Хиллари находились одним дневным переходом ниже, опаздывая на один день против прошлогоднего — ровно один год спустя.
На рассвете ветер все ещё дул, но к восьми часам стих. Мы поглядели друг на друга и кивнули разом — надо попытаться.
Однако в течение ночи случилась неприятная вещь: заболел Пемба, притом настолько, что было ясно — он не сможет участвовать в штурме. Накануне вышел из строя Анг Темпа, один из троих, назначенных сопровождать нас до лагеря IX, теперь Пемба. От первоначально намеченного отряда оставался один Анг Ньима. Это означало, что остальным придется нести большую поклажу, которая замедлит наше движение, сделает его ещё труднее. Но делать было нечего. Чуть раньше девяти вышли в путь Лоу, Грегори и Анг Ньима. Каждый нёс около двадцати килограммов да ещё кислородный аппарат. Примерно час спустя начали восхождение и мы с Хиллари, неся груз более двадцати килограммов каждый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66