— «Спартак» ты оставь в покое. Ведь «Динамо» проиграло два — один, не «Спартак»
— «Проиграло» да «проиграло»! Я и сам знаю, что проиграло! Но по государственным соображениям «Шахтёру» не надо было выигрывать. (Подобная логика ошарашивает некоторых!) Ведь как это повлияет на шахтёров? От радости они за следующую неделю выдадут на-гора на миллион, нет, на десять миллионов, нет, на ста миллионов тонн меньше. (Гаврилов описывает нам процесс этого фантастического падения добычи, очень красочно описывает.) Выиграл бы «Шахтёр» у «Спартака» — тогда бы ничего этого не случилось. Но раз у «Динамо» — то беды не миновать!
Тут вмешивается весь «симпозиум». Сильные загорелые руки и ноги приходят в движение, демонстрируется техника ударов, речь вдруг начинает изобиловать специальной терминологией. За разрешением важнейших вопросов обращаются к Семёну Гайгерову, бывшему футболисту. Через какое-то время соперничество «Динамо» и «Спартака» оказывается погребённым под грудой абстрактных проблем, на баке царит Футбол, царит почти час, непоколебимо и единовластно.
Синее-синее море, мягкий ветерок, солнце. Много проходящих мимо кораблей. Мы уже так привыкли к ним, что лишь один большой пассажирский пароход прерывает на миг наш «симпозиум». А кончается он лишь после того, как перед носом судна появляются две акулы.
8 апреля
Наконец-то известен новый и, как мы надеемся, окончательный маршрут и окончательные сроки. Мы плывём в Александрию, пересаживаемся там 13 апреля на «Победу», приплываем 16-го в Бейрут, 19-го возвращаемся снова в Александрию, уходим оттуда вечером того же дня, 21-го приходим в Пирей, в полночь покидаем его, заходим на несколько часов в Стамбул, Варну и Констанцу и 25 апреля прибываем в Одессу. Таким образом, на Египет у нас остаётся почти неделя. Возможно, что завтра ночью будем уже в Каире, если, конечно, опять что-нибудь не изменится.
В ночь на 10 апреля 1958
Каир, отель «Луна-парк»
Несколько минут назад служащий отеля ввёл меня в номер. Это юный черноглазый магометанин с орлиным носом и с пергаментным цветом лица. Странное у меня было чувство, когда он вёл меня по коридору. Ступал он совсем неслышно. На нем был белый кафтан до пят, подвязанный красным шнуром и несколько напоминающий не то талар, не то халат. Чёрный султан его красной фески покачивался из стороны в сторону. В полутёмных по-ночному коридорах мне казалось, что меня плотно обступили тишина и тени, что я внезапно оказался среди чего-то совершенно чужого и незнакомого. Мой вожатый открыл какую-то дверь, вошёл в неё, зажёг свет и, сложив руки на груди, отвесил мне такой глубокий поклон, что мне был виден лишь красный верх его фески. Потом он снова поднял голову и, взглянув на меня в упор своими сверкающими глазами, сказал грудным голосом:
— Рус, карашо!
Затем он улыбнулся и ушёл так же неслышно, как и пришёл.
Рассматриваю комнату. Широкая кровать с крошечной подушкой, стул, шкаф, у кровати столик с ночной лампой, умывальник. И все. Окно выходит в узкий квадратный колодец двора, на дне которого не видно никакого движения. Другие окна либо темны, либо закрыты ставнями. Но наверху — клочок тёмного неба с немногочисленными звёздами, с дрожащим, беспокойным заревом огней и реклам большого города. Издалека сквозь окно слабо доносятся волнующие чужие звуки ночного Каира.
… Мы пришли на суэцкий рейд уже девятого пополудни. «Кооперация» бросила якоря довольно близко от города. В бинокли и без них мы разглядывали город и шлюзовые ворота канала. Вполне современный город, особенно здания на берегу, вблизи от порта. Видно, Суэц — молодой город, хотя первые данные о нем восходят к десятому веку. В XVI веке, после завоевания его турками, он стал играть большую роль как военный и торговый порт, но затем постепенно утратил своё значение и величие. Суэц снова ожил в связи с открытием в 1869 году Суэцкого канала. Сейчас тут (по данным 1952 года) сто пятнадцать тысяч жителей.
Вечером нас переправили в шлюпках на берег. Туристская контора, взявшая на себя заботу о нашей поездке в Каир, прислала на пристань свои машины. Мы проехали через Суэц. И вблизи он производил то же, что с рейда, впечатление современного богатого города. Лишь кажется, что его сто пятнадцать тысяч жителей втиснуты на слишком узкую площадь, что пески пустынь вокруг ревниво отказывают городу в пространстве, заставляя его обратить лицо к морю.
Поехали в Каир. Солнце, повисшее над самым шоссе, уставилось нам в лицо своими жёлто-красными, усталыми, большими глазами. Хотя окна в машине были закрыты, на зубах уже скрипел песок. Однообразный, печальный, унылый пейзаж. Редкая и жёсткая трава, голый песок, чахлые деревца и одинокие дома. Вдали — четыре верблюда с тёмными всадниками на спине, словно сросшимися с сёдлами. Высокие шеи «кораблей пустыни», их покачивающийся шаг, их горбы и длинные ноги, а позади — жёлтая, слегка волнистая равнина под бледно-голубым небом с рыжеватыми краями. Сходство с морем — поразительное и контраст морю — тоже поразительный. Темнеет внезапно, в небе начинают мерцать звезды, и всё, что мы можем ещё разглядеть, — это узкая полоска незнакомой земли, ровно такой ширины, какую охватывает свет фар. Асфальтовая лента дороги, силуэты деревьев вдоль неё, стена дома, случайно оказавшаяся в полосе света, да одинокие верблюды с позвякивающими колокольчиками на шее и безмолвным египтянином в седле. Мы проносимся по Египту, но не видим его до тех пор, пока часть неба не окрашивается заревом Каира.
Первые впечатления от Каира поздним вечером. Уже тихие улицы, по которым мы направляемся к отелю «Луна-парк», вполне европейские. И платье поздних прохожих — тоже европейское. Но не их лица. Есть даже в таком отходящем ко сну Каире что-то праздничное и волнующее. Повсюду на стенах лаконичные плакаты с изображением ятагана на фоне звёзд. Много портретов Гамаля Абделя Насера и президента Сирии. На каждой стене, на каждой витрине — улыбка Насера. Видно, теперь, после того как Египет и Сирия слились в Объединённую Арабскую Республику, в воздухе витает одна-единственная мысль, одно стремление, один магнетический призыв:
— Арабы, объединяйтесь!
В отеле «Луна-парк» нас приняли как долгожданных гостей. Уже во время ужина повторяли фразу, превратившуюся потом в неизменный рефрен: «Рус, карашо!» Мы как-то не сумели, несмотря на все усилия наших «англичан», объяснить, откуда мы прибыли. Если бы мы сказали им, что с Луны, а не из Антарктики, это было бы им понятней и ближе. Они все повторяли «Антарктис, Антарктис», но, видимо, это слово не соединялось в их сознании с какой-нибудь землёй или морем. Оно и понятно. Власть Аллаха и его дух простёрты над минаретами, над оазисами, над пустынями и над кормилицами-реками, а с холодными морями, снегами и льдами у пророка никогда не было никакой связи.
Какая роскошь — снова спать в настоящей постели и хоть в чужой, но тоже настоящей комнате!
Спокойной ночи!
В ночь на 11 апреля
Средиземное море
Вы бывали в Каире? Вероятно, нет, во всяком случае, большинство из вас не бывало. Я проспал в Каире одну ночь, бродил по нему один день и, чтобы познакомиться с Каиром, советую вам раскрыть девятнадцатый том Большой Советской Энциклопедии и на 371-й и 372-й страницах прочесть весь текст между статьями «Каинск» и «Каиров».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74