Суть в том, что за несколько дней Отис нашел искомый лунный ландшафт в Нью-Мексико и понял после тщательного исследования, что его догадка верна – атомные грибы и вправду значительно меньше, чем принято считать. Отис обрел покой – затихли голоса, в подсознании непрерывно, с детского сада, шептавшие о ядерной опасности. Черт оказался не так уж страшен.
– Значит, это история со счастливым концом?
– Да не совсем, Энди. Спокоен Отис оставался недолго. Вскоре он сделал новое ужасное открытие – причем катализатором были, как ни странно, торговые центры. Произошло это так: возвращаясь в Калифорнию по Интерстейт-десять, Отис проезжал мимо торгового центра за окраиной Финикса. Он вяло размышлял об этих безликих, надменных, крупнопанельных зданиях, которые выглядят в окружающем пейзаже весьма нелепо – совсем как ядерные реакторы. Затем он проехал мимо коттеджного поселка новых яппи – одного из тех странных поселений с сотнями панельных, равно бессмысленных и огромных кораллово-розовых домов; все в двух шагах друг от друга и в трех шагах от хайвея. И Отис понял: Да это вовсе и не дома – это замаскированные торговые центры!
Отис нашел аналогии с торговыми центрами: кухни – гастрономические отделы; гостиные – игротеки, ванные – аквапарки. Отис сказал себе: Господи, что же творится в сознании живущих здесь людей – они что тут, только шопингом занимаются?
Он ощутил, как свежа и пугающа эта мысль; ему пришлось притормозить у обочины и сосредоточиться, глядя на проносящиеся мимо машины.
Тогда-то он и утратил новообретенное спокойствие. Если люди способны превратить свои дома в торговые центры, – подумал он, – то те же люди могут приравнять атомные бомбы к обычным.
Это открытие он связал со своим новым знанием о ядерных грибах. Как только эти люди увидят новые, некрупные, почти умилительные габариты ядерных грибочков, процесс станет необратимым. Всякая бдительность исчезнет. И не успеешь оглянуться, атомные бомбы можно будет приобрести в обычном супермаркете – или получить бесплатно, в придачу к канистре бензина! В мире Отиса вновь стало страшно жить.
***
– Он был удолбанный? – спрашивает Клэр.
– Только кофе. Девять чашек, судя по тембру голоса. Силен парень.
– Мне кажется, он слишком часто воображает себе, как взлетит на воздух. По-моему, влюбиться ему надо. И поскорее. Иначе он и вправду сгинет.
– Очень может быть. Он возвращается завтра вечером. Говорит, везет нам обоим подарки.
– Неужели мне это не снится?
ЧУДОВИЩА СУЩЕСТВУЮТ
БЕДНОХОНДРИЯ:
ипохондрия, вызванная отсутствием медицинской страховки.
ПЕРСОНАЛЬНЫЕ ТАБУ:
частные, граничащие с суеверием жизненные правила, позволяющие человеку справляться с тяготами повседневности в условиях отсутствия каких бы то ни было культурных и религиозных императивов.
Дег только что подкатил к нашему бунгало. Видок у него – как у загадочного предмета, выкопанного собачками из мусорных контейнеров в Кафедрал-Сити. Его щеки – в нормальное время розовые – стали сизыми, как голубиные перья; каштановые волосы дико всклокочены в стиле маньяка со снайперской винтовкой, который высовывается из захваченной им закусочной и вопит: Ни за что не сдамся! Все это мы замечаем, едва он появляется в дверях – парень явно страшно взвинчен и забыл, что такое сон. Я начинаю волноваться; судя по тому, как Клэр нервно крутит в пальцах сигарету, ей тоже не по себе. При всем при том лицо у Дега довольное – казалось бы, чего еще желать-то; но почему его радость кажется такой… предосудительной? По-моему, я знаю почему. Эта разновидность счастья мне знакома. Она сродни безудержному облегчению и натужной веселости, которые я зрел на лицах друзей, вернувшихся после полугодичного пребывания в Европе; их лица выражали облегчение, что можно снова приобщиться к большим машинам, пушистым белым полотенцам, калифорнийской жратве; но одновременно они уже готовились к неизбежной, полуклинической – Куда ж мне себя приложить-то? – депрессии, являющейся как прологом, так и эпилогом всякого паломничества в Европу. Ну и ну. Но клинический кризис середины молодости, слава богу, случается только раз – а у Дега он уже был. Так что, должно быть, Дег просто слишком долго пробыл один – невозможность ни с кем поговорить здорово бьет по шарам. Правда-правда. Тем более в Неваде.
– Привет, чудики! Привез гостинцы, – кричит Дег, вваливаясь к Клэр с бумажным подарочным пакетом в руках; на мгновение он задерживается в прихожей – бросить взгляд на журнальный столик, где лежит почта Клэр, и этого мгновения нам достаточно, чтобы обменяться многозначительными (брови взлетают вверх) взглядами, – вообще-то мы сидим на ее кровати и играем в скрэбл – мало того, Клэр даже успевает шепнуть мне: Сделай что-нибудь.
– Привет, кексик, – говорит Клэр, стуча по деревянному полу пробковыми, на платформе танкетками и виляя всем телом, затянутым в чересчур китчевый тореадорский костюмчик с брюками-клеш цвета лаванды. – В твою честь я вырядилась под домохозяйку из Рино. Хотела даже вшивый домик на голове соорудить, но лака не хватило. Так что голова у меня скорее бездомная… Выпить хочешь?
– От водки с апельсиновым соком не откажусь. Привет, Энди.
– Привет, Дег – Я поднимаюсь и мимо него иду к входной двери. – Пойду отолью. У Клэр унитаз каким-то странным голосом поет. Сейчас вернусь. Долго ехал?
– Двенадцать часов.
– Молоток.
АРХИТЕКТУРНОЕ НЕСВАРЕНИЕ: почти навязчивая потребность жить в стильной обстановке. Культовые объекты – черно-белые художественные фотографии в рамках (желательно – авторства Дианы Арбус); упрощенная сосновая мебель; матово-черные продукты высокой технологии: телевизор, стерео, телефоны; галогеновое освещение; лампа, стул или стол в стиле пятидесятых; свежесрезанные цветы с замысловатыми названиями
ЯПОНСКИЙ МИНИМАЛИЗМ: стиль интерьера, к которому склонно большинство летунов – родства не помнящих молодых людей, вечно меняющих место работы.
Образец
шведской мебели
Пройдя через двор в свой чистый, но заваленный всякой ерундой домик, я провожу раскопки в нижнем ящике шкафчика в ванной и отыскиваю купленный по рецепту пузырек, оставшийся от моей годичной или двухлетней давности фазы забав-с-успокои-тельными. Из пузырька я выуживаю пять оранжевых таблеток транквилизатора Ксанакс по полмиллиграмма, выжидаю время, соответствующее периоду отлива, после чего возвращаюсь к Клэр, где размалываю таблетки в ступке для специй и высыпаю получившийся порошок в Дегову водку с соком. М-да, Дег. Вид у тебя раздрызганный, ну ничего, за тебя. Мы чокаемся (я – минералкой). Наблюдая, как он заглатывает напиток, я осознаю – совесть бьет меня по загривку электрошоком, – что переусердствовал с дозой и, вместо того чтобы помочь человеку просто расслабиться (как намеревался), содействовал его превращению в неодушевленный предмет (спустя минут пятнадцать), Клэр об этом лучше не заикаться.
– Дегмар, мой подарок, пожалуйста, – произносит Клэр фальшивым, исполненным синтетической бодрости голоском, за которым скрывается обеспокоенность его аварийным состоянием.
– Всему свое время, милые мои маленькие везунчики, – говорит Дег, кренясь на стуле, – всему свое время. Дайте отдохнуть секунду. – Отпив по глоточку, мы осматриваем норку Клэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Значит, это история со счастливым концом?
– Да не совсем, Энди. Спокоен Отис оставался недолго. Вскоре он сделал новое ужасное открытие – причем катализатором были, как ни странно, торговые центры. Произошло это так: возвращаясь в Калифорнию по Интерстейт-десять, Отис проезжал мимо торгового центра за окраиной Финикса. Он вяло размышлял об этих безликих, надменных, крупнопанельных зданиях, которые выглядят в окружающем пейзаже весьма нелепо – совсем как ядерные реакторы. Затем он проехал мимо коттеджного поселка новых яппи – одного из тех странных поселений с сотнями панельных, равно бессмысленных и огромных кораллово-розовых домов; все в двух шагах друг от друга и в трех шагах от хайвея. И Отис понял: Да это вовсе и не дома – это замаскированные торговые центры!
Отис нашел аналогии с торговыми центрами: кухни – гастрономические отделы; гостиные – игротеки, ванные – аквапарки. Отис сказал себе: Господи, что же творится в сознании живущих здесь людей – они что тут, только шопингом занимаются?
Он ощутил, как свежа и пугающа эта мысль; ему пришлось притормозить у обочины и сосредоточиться, глядя на проносящиеся мимо машины.
Тогда-то он и утратил новообретенное спокойствие. Если люди способны превратить свои дома в торговые центры, – подумал он, – то те же люди могут приравнять атомные бомбы к обычным.
Это открытие он связал со своим новым знанием о ядерных грибах. Как только эти люди увидят новые, некрупные, почти умилительные габариты ядерных грибочков, процесс станет необратимым. Всякая бдительность исчезнет. И не успеешь оглянуться, атомные бомбы можно будет приобрести в обычном супермаркете – или получить бесплатно, в придачу к канистре бензина! В мире Отиса вновь стало страшно жить.
***
– Он был удолбанный? – спрашивает Клэр.
– Только кофе. Девять чашек, судя по тембру голоса. Силен парень.
– Мне кажется, он слишком часто воображает себе, как взлетит на воздух. По-моему, влюбиться ему надо. И поскорее. Иначе он и вправду сгинет.
– Очень может быть. Он возвращается завтра вечером. Говорит, везет нам обоим подарки.
– Неужели мне это не снится?
ЧУДОВИЩА СУЩЕСТВУЮТ
БЕДНОХОНДРИЯ:
ипохондрия, вызванная отсутствием медицинской страховки.
ПЕРСОНАЛЬНЫЕ ТАБУ:
частные, граничащие с суеверием жизненные правила, позволяющие человеку справляться с тяготами повседневности в условиях отсутствия каких бы то ни было культурных и религиозных императивов.
Дег только что подкатил к нашему бунгало. Видок у него – как у загадочного предмета, выкопанного собачками из мусорных контейнеров в Кафедрал-Сити. Его щеки – в нормальное время розовые – стали сизыми, как голубиные перья; каштановые волосы дико всклокочены в стиле маньяка со снайперской винтовкой, который высовывается из захваченной им закусочной и вопит: Ни за что не сдамся! Все это мы замечаем, едва он появляется в дверях – парень явно страшно взвинчен и забыл, что такое сон. Я начинаю волноваться; судя по тому, как Клэр нервно крутит в пальцах сигарету, ей тоже не по себе. При всем при том лицо у Дега довольное – казалось бы, чего еще желать-то; но почему его радость кажется такой… предосудительной? По-моему, я знаю почему. Эта разновидность счастья мне знакома. Она сродни безудержному облегчению и натужной веселости, которые я зрел на лицах друзей, вернувшихся после полугодичного пребывания в Европе; их лица выражали облегчение, что можно снова приобщиться к большим машинам, пушистым белым полотенцам, калифорнийской жратве; но одновременно они уже готовились к неизбежной, полуклинической – Куда ж мне себя приложить-то? – депрессии, являющейся как прологом, так и эпилогом всякого паломничества в Европу. Ну и ну. Но клинический кризис середины молодости, слава богу, случается только раз – а у Дега он уже был. Так что, должно быть, Дег просто слишком долго пробыл один – невозможность ни с кем поговорить здорово бьет по шарам. Правда-правда. Тем более в Неваде.
– Привет, чудики! Привез гостинцы, – кричит Дег, вваливаясь к Клэр с бумажным подарочным пакетом в руках; на мгновение он задерживается в прихожей – бросить взгляд на журнальный столик, где лежит почта Клэр, и этого мгновения нам достаточно, чтобы обменяться многозначительными (брови взлетают вверх) взглядами, – вообще-то мы сидим на ее кровати и играем в скрэбл – мало того, Клэр даже успевает шепнуть мне: Сделай что-нибудь.
– Привет, кексик, – говорит Клэр, стуча по деревянному полу пробковыми, на платформе танкетками и виляя всем телом, затянутым в чересчур китчевый тореадорский костюмчик с брюками-клеш цвета лаванды. – В твою честь я вырядилась под домохозяйку из Рино. Хотела даже вшивый домик на голове соорудить, но лака не хватило. Так что голова у меня скорее бездомная… Выпить хочешь?
– От водки с апельсиновым соком не откажусь. Привет, Энди.
– Привет, Дег – Я поднимаюсь и мимо него иду к входной двери. – Пойду отолью. У Клэр унитаз каким-то странным голосом поет. Сейчас вернусь. Долго ехал?
– Двенадцать часов.
– Молоток.
АРХИТЕКТУРНОЕ НЕСВАРЕНИЕ: почти навязчивая потребность жить в стильной обстановке. Культовые объекты – черно-белые художественные фотографии в рамках (желательно – авторства Дианы Арбус); упрощенная сосновая мебель; матово-черные продукты высокой технологии: телевизор, стерео, телефоны; галогеновое освещение; лампа, стул или стол в стиле пятидесятых; свежесрезанные цветы с замысловатыми названиями
ЯПОНСКИЙ МИНИМАЛИЗМ: стиль интерьера, к которому склонно большинство летунов – родства не помнящих молодых людей, вечно меняющих место работы.
Образец
шведской мебели
Пройдя через двор в свой чистый, но заваленный всякой ерундой домик, я провожу раскопки в нижнем ящике шкафчика в ванной и отыскиваю купленный по рецепту пузырек, оставшийся от моей годичной или двухлетней давности фазы забав-с-успокои-тельными. Из пузырька я выуживаю пять оранжевых таблеток транквилизатора Ксанакс по полмиллиграмма, выжидаю время, соответствующее периоду отлива, после чего возвращаюсь к Клэр, где размалываю таблетки в ступке для специй и высыпаю получившийся порошок в Дегову водку с соком. М-да, Дег. Вид у тебя раздрызганный, ну ничего, за тебя. Мы чокаемся (я – минералкой). Наблюдая, как он заглатывает напиток, я осознаю – совесть бьет меня по загривку электрошоком, – что переусердствовал с дозой и, вместо того чтобы помочь человеку просто расслабиться (как намеревался), содействовал его превращению в неодушевленный предмет (спустя минут пятнадцать), Клэр об этом лучше не заикаться.
– Дегмар, мой подарок, пожалуйста, – произносит Клэр фальшивым, исполненным синтетической бодрости голоском, за которым скрывается обеспокоенность его аварийным состоянием.
– Всему свое время, милые мои маленькие везунчики, – говорит Дег, кренясь на стуле, – всему свое время. Дайте отдохнуть секунду. – Отпив по глоточку, мы осматриваем норку Клэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60