Это-то нас всех и погубит.
– Я собирался предложить тебе поучиться у моего брата-джинглописца Мэтью. Каждый раз, когда он звонит или посылает факс своему агенту, они торгуются, кто этот факс съест – ну знаешь, кто его проведет по своей бухгалтерии. Предлагаю тебе сделать то же самое с родителями. Съешь их. Воспринимай их как фактор, благодаря которому ты оказался в этом мире, и живи себе дальше. Спиши их как деловые расходы. Твои родители хотя бы говорят о Серьезном. Когда я со своими пытаюсь разговаривать о том, что для меня важно, – о ядерном разоружении, например, – такое ощущение, будто я говорю на братиславском. Они снисходительно слушают столько, сколько надо, а как только я выпускаю пар, спрашивают, почему я живу в таком проклятом Богом месте, как пустыня Мохави, и как там у меня с личной жизнью. Раскройся перед родителями самую малость, и они сделают из твоей откровенности консервный нож, чтобы вскрыть тебя и переустроить твою жизнь, загнав ее в тупик. Иногда так и хочется размягчить им мозги сапожным молотком. Хочется сказать, что я завидую тому, как их воспитывали – в чистоте и свежести, без малейшего намека на такое явление, как безбудущность. И удавить их за то, что они радостно суют нам в руки мир, похожий на пару загаженных трусов.
ПОКУПНЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ – НЕ В СЧЕТ
– Погляди-ка на это, – говорит Дег несколькими часами позже, тормозя у обочины и указывая на местную клинику для слепых. – Ничего забавного не замечаешь?
Сперва я не вижу ничего экстраординарного, но потом до меня доходит, что это здание в стиле пустынный модерн окружено огромными бочкообразными кактусами с острыми, словно зубы пираньи, колючками – красивыми, но смертельно опасными, как лезвие бритвы. Перед глазами встает картина: пухленькие дети из комикса Far Side [], наткнувшись на такие колючки, лопаются, как сосиски. Жарко. Мы возвращаемся из Палм-Дезерт, куда ездили брать напрокат циклевочную машину. На обратном пути мы прогромыхали (медленно-медленно) мимо клиники Бетти Форд и института Эйзенхауэра, где мистер Освободитель скончался.
– Останови-ка на минутку; хочу срезать парочку колючек для своей коллекции талисманов.
Из бардачка, запором которого служит бельевая резинка, Дег вынимает плоскогубцы и пластиковый пакет на молнии. Затем, петляя, как заяц, перебегает дорогу смерти – Рамон-роуд.
Спустя два часа: солнце в зените, изможденная циклевочная машина отдыхает в доме Клэр. Дег, Тобиас и я лежим, распластавшись, словно ящерицы, в демилитаризованной зоне бассейна, имеющего форму почки, – он расположен ровно посередине лужайки между нашими бунгало. Клэр и ее подруга Элвисса крепят женскую солидарность у меня на кухне, попивая из маленьких чашечек капучино и рисуя мелками на моей черной стене. Между нами троими у бассейна установилось перемирие, и Тобиас (довольно мило себя ведущий, к его чести) рассказывает о своей недавней поездке в Европу: туалетная бумага производства стран восточного блока – сморщенная и блестящая, как рекламные вкладыши в Лос-Анджелес тайме. Он поведал, как приложился к святыне – посетил могилу Джима Моррисона на кладбище Пер-Лашез в Париже. Найти ее легче легкого. На всех надгробиях разных там покойных французских поэтов намалевано пульверизатором: К Джимми – сюда. Улет полный.
Бедная Франция.
***
Элвисса – подруга Клэр. Они познакомились несколько месяцев назад у прилавка Клэр (финтифлюшки и бижутерия) в Ай. Магнин. К сожалению, Элвисса – ее ненастоящее имя. Настоящее имя – Кэтрин. Элвиссу придумал я. Имя прилипло к ней сразу, как только я его произнес (к громадному ее удовольствию), когда Клэр привела ее на ленч. На это имя меня вдохновила ее голова: крупная, анатомически неправильная, как у дамочки, которая в телевикторинах демонстрирует зрителям всякие товары. Голову венчает черная как смоль шевелюра – совсем как у кукольного Элвиса производства фирмы Маттел, – обрамляющая череп парой апострофов. Ее нельзя назвать красавицей рег se [], но, как почти все большеглазые женщины, она неотразима. Еще, несмотря на жизнь в пустыне, она бледна, как плавленый сырок, и стройна, словно гончая, преследующая улепетывающего зайца. Соответственно, она явно предрасположена к раковым заболеваниям.
Хотя они происходят из довольно-таки несхожих социальных слоев, у Элвиссы и Клэр есть общий знаменатель – обе они своевольные, отличаются здоровым любопытством и, что самое главное, обе в поисках приключений оставили прежнюю жизнь и собственноручно строят новую. Отправившись в поход за истиной, они добровольно удалились на обочину общества, а для такого шага, по-моему, требуется недюжинная сила духа. И женщинам на такое решиться труднее, чем нам, мужикам.
Разговаривать с Элвиссой все равно что общаться по телефону с шумным ребенком из южной глуши, – кстати, она из Таллахесси, штат Флорида, – причем ребенок этот находится где-нибудь в городе Сидней, который в Австралии, или во Владивостоке, что в СССР. За каждой репликой вечно следует небольшая (может, в одну десятую секунды) пауза, как при спутниковой связи, и тебе начинает мерещиться, будто в твоих мозгах происходит диверсия – вражеский жучок утаивает от тебя всякую, в том числе секретную, информацию.
Что же до того, каким способом Элвисса зарабатывает себе на жизнь, – этого никто из нас точно не знает. Более того, все точно знают, что и не хотят это узнать. Она – живое доказательство теории Клэр: любой обитатель курортного местечка моложе тридцати лет занимается чем-то скользким. Я предполагаю, что ее работа как-то связана с финансовыми пирамидами или аферами Понзи Имеется в виду известная в США жульническая финансовая компания., а может, вообще с сексом; однажды я видел ее в отеле Риц-Карлтон, что расположен высоко в холмах цвета пшеничных сухариков, которые поднимаются над Ранчо-Мирадж. Она стояла у бассейна, одетая в закрытый купальник а-ля принцесса Стефания, и дружелюбно болтала с мафиозным типом, одновременно пересчитывая пачку купюр. Впоследствии она отрицала, что вообще там была. Если на нее нажать, она признается, что торгует никем-из-нас-не-виданными витаминизированными шампунями, алоэ-продуктами и посудой Цептер, по поводу которой может с ходу выдать убедительный уничтожающий-червоточины-сомнения рекламно-информационный текст (Без этой кастрюльки меня бы уже и в живых не было!).
Элвисса с Клэр появляются из моего бунгало. У Клэр вид одновременно мрачный и взволнованный; ее взгляд прикован к некоему не видимому никому, кроме нее, объекту, парящему перед ее носом. Элвисса, напротив, в превосходном расположении духа, на ней дурно сидящий купальник 30-х годов – такова ее попытка сойти за стильную ретроградку. По мнению Элвиссы, этот день для нее – случай побыть Молодой, вести себя По-Молодому с Молодежью моих лет. Она считает нас Молодежью. Но выбранный ею купальник только подчеркивает, насколько она оторвалась от современного буржуазного времени/пространства. Некоторым людям просто не следует играть в стильность; Элвисса мне по душе, но иногда она совершает кардинальные промашки.
– Зацените эту лас-вегасскую домохозяйку на химиотерапии, – шепчет нам с Дегом Тобиас, тщетно пытаясь завоевать наше расположение дебильными шуточками.
– И тебя мы тоже любим, Тобиас, – отвечает Дег, после чего с улыбкой обращается к девушкам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Я собирался предложить тебе поучиться у моего брата-джинглописца Мэтью. Каждый раз, когда он звонит или посылает факс своему агенту, они торгуются, кто этот факс съест – ну знаешь, кто его проведет по своей бухгалтерии. Предлагаю тебе сделать то же самое с родителями. Съешь их. Воспринимай их как фактор, благодаря которому ты оказался в этом мире, и живи себе дальше. Спиши их как деловые расходы. Твои родители хотя бы говорят о Серьезном. Когда я со своими пытаюсь разговаривать о том, что для меня важно, – о ядерном разоружении, например, – такое ощущение, будто я говорю на братиславском. Они снисходительно слушают столько, сколько надо, а как только я выпускаю пар, спрашивают, почему я живу в таком проклятом Богом месте, как пустыня Мохави, и как там у меня с личной жизнью. Раскройся перед родителями самую малость, и они сделают из твоей откровенности консервный нож, чтобы вскрыть тебя и переустроить твою жизнь, загнав ее в тупик. Иногда так и хочется размягчить им мозги сапожным молотком. Хочется сказать, что я завидую тому, как их воспитывали – в чистоте и свежести, без малейшего намека на такое явление, как безбудущность. И удавить их за то, что они радостно суют нам в руки мир, похожий на пару загаженных трусов.
ПОКУПНЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ – НЕ В СЧЕТ
– Погляди-ка на это, – говорит Дег несколькими часами позже, тормозя у обочины и указывая на местную клинику для слепых. – Ничего забавного не замечаешь?
Сперва я не вижу ничего экстраординарного, но потом до меня доходит, что это здание в стиле пустынный модерн окружено огромными бочкообразными кактусами с острыми, словно зубы пираньи, колючками – красивыми, но смертельно опасными, как лезвие бритвы. Перед глазами встает картина: пухленькие дети из комикса Far Side [], наткнувшись на такие колючки, лопаются, как сосиски. Жарко. Мы возвращаемся из Палм-Дезерт, куда ездили брать напрокат циклевочную машину. На обратном пути мы прогромыхали (медленно-медленно) мимо клиники Бетти Форд и института Эйзенхауэра, где мистер Освободитель скончался.
– Останови-ка на минутку; хочу срезать парочку колючек для своей коллекции талисманов.
Из бардачка, запором которого служит бельевая резинка, Дег вынимает плоскогубцы и пластиковый пакет на молнии. Затем, петляя, как заяц, перебегает дорогу смерти – Рамон-роуд.
Спустя два часа: солнце в зените, изможденная циклевочная машина отдыхает в доме Клэр. Дег, Тобиас и я лежим, распластавшись, словно ящерицы, в демилитаризованной зоне бассейна, имеющего форму почки, – он расположен ровно посередине лужайки между нашими бунгало. Клэр и ее подруга Элвисса крепят женскую солидарность у меня на кухне, попивая из маленьких чашечек капучино и рисуя мелками на моей черной стене. Между нами троими у бассейна установилось перемирие, и Тобиас (довольно мило себя ведущий, к его чести) рассказывает о своей недавней поездке в Европу: туалетная бумага производства стран восточного блока – сморщенная и блестящая, как рекламные вкладыши в Лос-Анджелес тайме. Он поведал, как приложился к святыне – посетил могилу Джима Моррисона на кладбище Пер-Лашез в Париже. Найти ее легче легкого. На всех надгробиях разных там покойных французских поэтов намалевано пульверизатором: К Джимми – сюда. Улет полный.
Бедная Франция.
***
Элвисса – подруга Клэр. Они познакомились несколько месяцев назад у прилавка Клэр (финтифлюшки и бижутерия) в Ай. Магнин. К сожалению, Элвисса – ее ненастоящее имя. Настоящее имя – Кэтрин. Элвиссу придумал я. Имя прилипло к ней сразу, как только я его произнес (к громадному ее удовольствию), когда Клэр привела ее на ленч. На это имя меня вдохновила ее голова: крупная, анатомически неправильная, как у дамочки, которая в телевикторинах демонстрирует зрителям всякие товары. Голову венчает черная как смоль шевелюра – совсем как у кукольного Элвиса производства фирмы Маттел, – обрамляющая череп парой апострофов. Ее нельзя назвать красавицей рег se [], но, как почти все большеглазые женщины, она неотразима. Еще, несмотря на жизнь в пустыне, она бледна, как плавленый сырок, и стройна, словно гончая, преследующая улепетывающего зайца. Соответственно, она явно предрасположена к раковым заболеваниям.
Хотя они происходят из довольно-таки несхожих социальных слоев, у Элвиссы и Клэр есть общий знаменатель – обе они своевольные, отличаются здоровым любопытством и, что самое главное, обе в поисках приключений оставили прежнюю жизнь и собственноручно строят новую. Отправившись в поход за истиной, они добровольно удалились на обочину общества, а для такого шага, по-моему, требуется недюжинная сила духа. И женщинам на такое решиться труднее, чем нам, мужикам.
Разговаривать с Элвиссой все равно что общаться по телефону с шумным ребенком из южной глуши, – кстати, она из Таллахесси, штат Флорида, – причем ребенок этот находится где-нибудь в городе Сидней, который в Австралии, или во Владивостоке, что в СССР. За каждой репликой вечно следует небольшая (может, в одну десятую секунды) пауза, как при спутниковой связи, и тебе начинает мерещиться, будто в твоих мозгах происходит диверсия – вражеский жучок утаивает от тебя всякую, в том числе секретную, информацию.
Что же до того, каким способом Элвисса зарабатывает себе на жизнь, – этого никто из нас точно не знает. Более того, все точно знают, что и не хотят это узнать. Она – живое доказательство теории Клэр: любой обитатель курортного местечка моложе тридцати лет занимается чем-то скользким. Я предполагаю, что ее работа как-то связана с финансовыми пирамидами или аферами Понзи Имеется в виду известная в США жульническая финансовая компания., а может, вообще с сексом; однажды я видел ее в отеле Риц-Карлтон, что расположен высоко в холмах цвета пшеничных сухариков, которые поднимаются над Ранчо-Мирадж. Она стояла у бассейна, одетая в закрытый купальник а-ля принцесса Стефания, и дружелюбно болтала с мафиозным типом, одновременно пересчитывая пачку купюр. Впоследствии она отрицала, что вообще там была. Если на нее нажать, она признается, что торгует никем-из-нас-не-виданными витаминизированными шампунями, алоэ-продуктами и посудой Цептер, по поводу которой может с ходу выдать убедительный уничтожающий-червоточины-сомнения рекламно-информационный текст (Без этой кастрюльки меня бы уже и в живых не было!).
Элвисса с Клэр появляются из моего бунгало. У Клэр вид одновременно мрачный и взволнованный; ее взгляд прикован к некоему не видимому никому, кроме нее, объекту, парящему перед ее носом. Элвисса, напротив, в превосходном расположении духа, на ней дурно сидящий купальник 30-х годов – такова ее попытка сойти за стильную ретроградку. По мнению Элвиссы, этот день для нее – случай побыть Молодой, вести себя По-Молодому с Молодежью моих лет. Она считает нас Молодежью. Но выбранный ею купальник только подчеркивает, насколько она оторвалась от современного буржуазного времени/пространства. Некоторым людям просто не следует играть в стильность; Элвисса мне по душе, но иногда она совершает кардинальные промашки.
– Зацените эту лас-вегасскую домохозяйку на химиотерапии, – шепчет нам с Дегом Тобиас, тщетно пытаясь завоевать наше расположение дебильными шуточками.
– И тебя мы тоже любим, Тобиас, – отвечает Дег, после чего с улыбкой обращается к девушкам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60