Снова послышались всхлипывания.
Грейс посмотрела на класс, а потом на меня. Грудь ее часто вздымалась.
– Моя мать много себе позволяет, – сказала она, – но я все равно люблю ее.
Все зааплодировали. Все, за исключением Теда Джонса и Сюзанн Брукс. Сюзанн была слишком ошеломлена, чтобы как-то реагировать. Она смотрела на Грейс Стэннор с восхищением.
Ирма сидела на полу, закрыв лицо руками. Когда аплодисменты прекратились (я заметил, что Сандра Кросс все это время вела себя как сомнамбула), я приказал:
– Встань, Ирма.
Она посмотрела на меня удивленно, словно очнулась ото сна.
– Оставь ее в покое, – отчеканил Тед.
– Заткнись, – оскалился Харман Джексон. – Чарли все делает правильно.
Тед обернулся и удивленно посмотрел на него. Но Харман даже не опустил глаза, как бы он поступил в другое время в другом месте. Они оба были членами Студенческого Комитета, правда, Тед всегда играл первую скрипку.
– Вставай, Ирма, – мягко сказал я.
– Ты собираешься меня убить? – прошептала она.
– Нет, ведь ты же извинилась.
– Она вынудила меня это сделать.
– Держу пари, ты действительно раскаиваешься в своем поступке.
Ирма смотрела на меня исподлобья, волосы закрывали ей лицо.
– Я ненавижу приносить извинения.
– Ты простила ее? – спросил я Грейс.
– Я? – с удивлением переспросила Грейс. – О да, конечно. Она направилась к своей парте и села, нахмурив брови.
– Ирма? – спросил я.
– Что?
Она смотрела на меня испуганно и жалко, как побитая собака.
– Ты хочешь еще что-нибудь сказать?
– Я не знаю.
Она стояла ссутулясь, не зная, куда девать руки.
– Мне кажется, тебе нужно выговориться.
– Облегчи свою душу, Ирма, – поддержала меня Тенис Гэннон. – Я всегда так поступаю, и мне это помогает.
– Отцепитесь от нее, – раздался с задней парты голос Дика Кина.
– Я не хочу этого, – внезапно сказала Ирма. – Я хочу выговориться.
Она снова отбросила назад волосы. Ее руки больше не дрожали.
– Я – некрасивая. Я никому не нравлюсь. Меня ни разу не приглашали на свидание. Все, что она сказала, – правда.
Она закусила губы, но слова все равно потоком лились из ее рта.
– Тебе нужно следить за собой, – сказала Тенис. – Нужно мыть и брить ноги и, пардон, подмышки. Следует быть более привлекательной. Я не красавица, но не сижу дома по выходным. Немного старания, и у тебя все получится.
– Я не знаю как!
Кое-кто из парней почувствовал себя неудобно, зато девчонки наклонились вперед, не пропуская ни слова. Сейчас они все казались очень хорошенькими.
– Ну… – начала Тенис. Затем она остановилась и покачала головой. – Иди сюда и садись рядом.
– Профессиональные секреты, – захихикал Пэт Фитцджеральд.
Все захохотали. Ирма Бейтц прошла вглубь комнаты, где Тенис, Энн Лески и Сюзанн Брукс о чем-то совещались между собой. Сильвия и Грейс о чем-то разговаривали. Пиг Пэн ощупывал их взглядом. Тед Джонс сидел нахмурив брови. Джордж Янек что-то выцарапывал на парте и курил сигарету, чем-то смахивая на ужасно занятого плотника. Остальные наблюдали в окно за копами, которые суетились на лужайке. Я заметил среди них Дона Грейса, старину Тома Денвера и Джерри Кессерлинга.
Внезапно зазвенел звонок, заставив всех подпрыгнуть. И копов в том числе. Парочка из них вытащила пистолеты.
– Расписание звонков изменилось, – сказал Харман.
Я посмотрел на часы. Было 9:50. В 9:05 я еще сидел у окна, наблюдая за белкой. Сейчас белка уже скрылась, старина Том Денвер последовал ее примеру. Миссис Андервуд перешла в мир иной. Обдумав все это, я решил, что мое время настало.
Глава 21
Прибыли еще три полицейские машины. Подходил народ из города, и копы более или менее успешно его разгоняли. Подкатил на новом «Понтиаке» владелец ювелирного магазина мистер Франкл. Он тут же вцепился в Джерри Кессерлинга и стал чего-то добиваться от него, поправляя на носу очки в роговой оправе. Джерри пытался избавиться от него, но тщетно. Мистер Франкл был вторым лицом в городе и большим другом Нормана Джонса, папы нашего Теда.
– Мама купила мне кольцо в его магазине, – произнесла Сара Пастерн, косясь на Теда. – Оно окрасило мне палец в первый же день отвратительным зеленым цветом.
– А моя мама называет его проходимцем, – сказала Тенис.
– Эй! – воскликнул Пиг Пэн. – А вот и моя мамочка!
Все посмотрели в направлении, указанном Пэном. Действительно, это была миссис Дано, разговаривавшая с кем-то из военных. Из выреза платья выглядывал бюстгальтер. Она была одной из тех женщин, у которых разговор наполовину состоит из жестикуляции. Ее трепещущие руки, то замирающие, то вновь развевающиеся как флаги, вызывали у меня какие-то странные ассоциации.
Мы все хорошо знали ее не только понаслышке, но и в лицо. Она возглавляла большинство кружков в городе и состояла в клубе матерей. Куда бы вы не пришли: на школьную вечеринку, праздничный ужин или танцы, вы непременно увидите миссис Дано с ее вечной кислой ухмылкой, выражающей недовольство жизнью и уверенность в тщетности бытия. Она любила сплетни и вылавливала крупицы информации с жадной проворностью, с какой ловят мух лягушки.
Пиг Пэн заерзал на сиденье, будто ему захотелось в уборную.
– Эй, Пэн, тебя мама зовет, – окликнул его Джек Голдмен.
– Ну и пусть, – пробормотал Пиг Пэн. У Пэна была старшая сестра Лилли Дано. Она училась в старшем классе, когда мы еще были новичками. Внешне она походила на брата, и отсюда можно сделать вывод, насколько далеко ей до королевы красоты. Крючконосый тип по имени Лафоллет Арманд стал увиваться вокруг нее, и это закончилось спустя некоторое время довольно банально: подростковый секс на заднем сиденье машины и беременность. Бедная Лилли была отправлена к тете в Оксфорд. Миссис Дано два месяца не появлялась в клубе матерей, а затем ее опять можно было видеть всюду, только ухмылка стала еще более кислой. Классическая для маленького городка история.
– Но она действительно беспокоится о тебе, – сказала Кэрол Гренджер. – Что с того, – равнодушно произнес Пиг Пэн. Сильвия Рэгон улыбнулась.
Пэн покраснел. Некоторое время все молчали. Мы смотрели на горожан, находящихся в миле от нас. Я узнал еще несколько отцов и матерей. Родителей Сандры не было, не увидел я и Джо Мак-Кеннеди. Я и не думал, что он покажется: такой цирк не в нашем стиле.
Подъехала пресса. Один парень выскочил из автобуса и привязался с какими-то вопросами к копу. Коп что-то отвечал ему, указывая на дорогу. Еще двое репортеров принялись устанавливать камеры.
– Есть у кого-нибудь транзистор? – поинтересовался я.
Трое подняли руки. Самый большой приемник оказался у Корки. Он принимал шесть программ, в том числе коротковолновые. Мы включили его как раз вовремя: передавали десятичасовые новости.
– Коротко об основных событиях, – доносилось из приемника. –Старшекурсник пласервилльской высшей школы Чарльз Эверетт Деккер, очевидно, находящийся в состоянии аффекта…
– Эверетт! – воскликнул кто-то из ребят.
– Заткнитесь, – резко произнес Тед. Пэт Фитпджеральд показал язык. – …и теперь держит двадцать четыре заложника в аудитории высшей школы. Питер Вэнс, тридцатисемилетний учитель истории, убит. Подозревается, что нет в живых и другого учителя, тридцатисемилетней Джины Андервуд. Деккер дважды связывался со школьными властями. Мы приводим список заложников… Репортер зачитал список класса, который я давал Тому Денверу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36