Я убрал руки с колен и сжал ими промежность. Я сгреб мои причиндалы в кулак и наблюдал за тем, как тень от ножа медленно двигалась вперед и назад. У меня началась страшная боль в желудке. Я могу напустить в спальный мешок, если не потороплюсь.
– Разрезать им носы, а? – сказал Ренди. – Чертовски хорошо сказано. Если все будут так поступать, то половина женщин в Пласервилле будет иметь дыры в двух местах.
– Но не моя жена, – спокойно произнес отец. Его голос был внятен и резок. На лице Ренди улыбка превратилась в гримасу.
– Нет, конечно нет, Карл, – беспокойно заерзал Ренди. – Эй, дерьмо. Наливай.
Тень моего отца снова подняла бутылку.
– Я не буду разрезать ей нос, – сообщил Эл Латроп. – Я просто размажу ее проклятую голову.
– Ну-с, приступим, – сказал Хьюги. – Я наливаю.
Я не мог больше терпеть. Я выскочил из спального мешка, и морозный холодный октябрьский воздух начал щипать мое тело, которое было полностью обнаженным, не считая шорт. Казалось, что мой петушок хотел вжаться в тело. Одна мысль все вращалась и вращалась в моем мозгу – я догадываюсь, что еще не проснулся полностью – и вся беседа казалась мне сном, возможно, продолжением сна про скрипящего монстра из аллеи. Когда я был маленьким, я забирался в мамину постель после того, как отец надевал униформу и уезжал на работу. Я использовал эту возможность, чтобы поспать возле нее часок или полтора до завтрака.
Черные, страшные огненные тени, похожие на молящихся богомолов. Я не хотел находиться здесь, в этих лесах, в семидесяти милях от ближайшего города, с этими пьяными мужиками. Я хотел к маме. Я вылез из палатки. Отец повернулся мне навстречу. Он все еще держал в руке охотничий нож. Он посмотрел на меня, я посмотрел на него. Я никогда не забуду этого зрелища. Мой отец с красноватой небритой щетиной на лице, в охотничьей шапке, и охотничий нож в его руке. Беседа сразу же прекратилась. Они, наверное, поняли, как много я услышал. Возможно, они даже устыдились.
– Какого черта тебе нужно? – спросил отец, вытаскивая нож из футляра.
– Дай ему выпить, Карл, – мерзко хихикнул Ренди, и снова раздался хохот. Ренди был пьян в дым.
– Я хочу писать, – взмолился я.
– Давай быстрей, ради Христа, – рявкнул отец.
Я побежал в рощу и судорожно попытался облегчиться. Очень долго у меня ничего не получалось. Казалось, внизу живота застыл горячий мягкий свинцовый шар. Я ничего не мог поделать со своим пенисом – от холода он совсем скукожился. Наконец, шар превратился в жидкость, и когда она вылилась из меня, я вернулся в палатку и залез в спальный мешок. Никто не смотрел на меня. Они разговаривали о войне. Они все в ней участвовали.
Мой отец убил оленя три дня спустя, в последний день охоты. Я был с ним. Он убил его идеально, попав в мышцу между шеей и плечом. Олень упал, превратившись в груду мяса, и тотчас же потерял всю свою грацию.
Мы подошли к нему. Мой отец счастливо улыбался. Он расчехлил свой нож. Я знал, что сейчас произойдет, знал, что меня стошнит. Но я не мог ничего сделать. Отец твердо поставил сапог на тушу, дернул оленя за ногу и воткнул в нее нож. Затем вспорол брюхо, и кишки животного вывалились на траву. Я отвернулся и извергнул свой завтрак на землю.
Когда я повернулся к отцу, он смотрел на меня. Он не сказал ни слова, но я прочел в его глазах презрение и разочарование. С тех пор я видел это выражение достаточно часто. Я тоже ничего не сказал. Но если бы я смог, то произнес бы: «Это не то, что ты думаешь».
Это был первый и последний раз, когда я ездил с отцом на охоту.
Глава 6
Эл Латроп все еще листал учебники и притворялся слишком занятым, чтобы поддерживать со мной беседу. На столе мисс Марбл зазвонил телефон, и она улыбнулась мне так, словно нас связывала некая интимная тайна.
– Вы можете войти, Чарли, – сказала она. Я поднялся со стула.
– Желаю удачно продать учебники, Эл!
– Я в этом не сомневаюсь, Чарли, – хмыкнул он в ответ, одарив меня нервной и лицемерной улыбкой.
Я прошел через приемную, оставив справа встроенный в стену сейф, а слева – заваленный бумагами стол мисс Марбл. Прямо передо мной была матовая стеклянная дверь. На стекле красовалась надпись: «Томас Денвер – директор колледжа». Я вошел в нее.
Мистер Денвер был высоким мертвенно-бледным мужчиной, чем-то похожим на Джона Каррадина. Он был лыс и тощ – кожа да кости. У него были длинные руки с выпирающими суставами. На шее болтался галстук, верхняя пуговица на рубашке была расстегнута. Кожа на шее имела сероватый оттенок, на ней виднелись следы раздражения от бритья.
– Садитесь, Чарли.
Я сел и сложил руки так, как это умею делать только я. Эту привычку я унаследовал от отца. В окно позади мистера Денвера я мог видеть лужайку, но не дорогу к зданию.
– Трудновато увидеть дорогу отсюда, не правда ли? – хрюкнул он.
Мистер Денвер хрюкал неподражаемо. Если бы существовал Конкурс на Лучшего Хрюкальщика, я бы поставил на него все свои деньги. Я откинул волосы с глаз.
На столе мистера Денвера, загроможденном всевозможными предметами еще более, чем стол мисс Марбл, лежала фотография его семьи. Семья выглядела хорошо упитанной и ладно скроенной. Жена толстовата, но дети миловидны как пуговички и ни капельки не похожи на Джона Каррадина. Две маленькие девочки, обе – блондинки.
– Дон Грейс закончил свой доклад, он находится у меня с прошлого четверга. Я тщательно ознакомился с его выводами и рекомендациями. Дело очень серьезное. Я имею в виду случай с Джоном Карлсоном.
– Как он? – спросил я.
– Неплохо. Я думаю, что он вернется через месяц.
– Это радует.
– Да? – моргнув глазами как ящерица, спросил он.
– Я не убил его. Это радует.
– Да, – мистер Денвер смотрел на меня пристально. – Вы сожалеете об этом?
– Нет.
Он наклонился вперед, пододвинул свой стул к письменному столу, покачал головой и начал:
– Я пребываю в замешательстве, когда я вынужден разговаривать таким образом как с Вами, Чарли. Я озадачен и опечален. Я работаю в школе с 1947 года, и до сих пор не могу понять многих вещей. В 1959 году у нас был странный мальчик, который избил школьницу из младшего класса бейсбольной битой. Недавно нам пришлось отправить его в Южный Портлендский Исправительный Институт. И все из-за того, что она не захотела пойти с ним погулять. Это единственное, что он смог сказать в свое оправдание. Затем он громко рассмеялся.
Мистер Денвер покачал головой.
– Не пытайтесь.
– Что?
– Не пытайтесь понять того парня. Не стоит тратить на это время.
– Но почему, Чарли? Почему ты сделал это? Боже мой, мистер Карлсон находился на операционном столе почти четыре часа.
– «Почему?» – вопрос мистера Грейса. Он – школьный сыщик. А Вы спрашиваете об этом, просто чтобы украсить свою проповедь. Я не собираюсь отвечать на Ваши вопросы. Мистер Карлсон мог умереть или выжить. Он жив. Я рад этому факту. Вы делаете то, что должны делать. То, что Вы намерены делать. Но не пытайтесь понять меня.
– Чарли, понимание – часть моей работы.
– А на мне не лежит обязанность Вам в этом помогать, – отпарировал я. – Но я помогу, если Вы намерены общаться в открытую, о'кей?
– О'кей.
Я положил руки на колени. Они дрожали.
– Меня тошнит от Вас, мистера Грейса и вам подобных. Вы привыкли держать меня в страхе и все еще продолжаете меня запугивать. Это утомляет, и я не намерен мириться с таким положением вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36