Весь южный Майн впал в панику по поводу четырнадцати "жутких
уголовников", большинство из которых были до смерти напуганы и имели
какие-то соображения, куда им теперь податься, не более чем кролик,
выскочивший вдруг на оживленную трассу под свет фар бешено несущихся машин.
Никто из четырнадцати не смог уйти. Двое были застрелены - жителями, а не
полицией и не персоналом тюрьмы - и ни один не ушел. Сколько побегов
происходило между 1937 годом, когда я попал в Шоушенк, и тем октябрьским
днем, когда мы говорили о Зихуантанезо? Складывая свою информацию с
информацией Хендлея, я полагаю, что десять. Десять вполне успешных. Но я
предполагаю, что не меньше половины из этих десяти теперь сидят в других
заведениях типа Шоушенка. Потому что к неволе привыкаешь. Когда у человека
отнимают свободу и приучают его жить в клетке, он теряет способность мыслить
как прежде. Он как тот самый кролик, испуганно вжимающийся в асфальт, по
которому несутся машины. Чаще всего эти ребята заваливаются на каком-нибудь
небрежно сработанном деле, у которого не было ни шанса на успех... И все
почему? Потому что они просто хотят за решетку, туда, где надежнее и
спокойнее. Энди таким не был, а вот я был. Идея увидеть Тихий океан звучала
прекрасно, но действительно оказаться там... Эта мысль меня до смерти
пугала. В любом случае, в день того разговора о Мехико и Питере Стивенсе я
поверил, что у Энди есть план побега. Я молил Бога, чтобы он был осторожен,
если это так. И все равно я не стал бы биться об заклад, что у него большие
шансы на успех. Нортон пристально следил за Энди, не спуская с него глаз.
Энди для него не был обыкновенным двуногим существом с номером на спине, как
другие заключенные. У Энди были мозги, которые Нортон хотел использовать, и
дух, который он хотел сломить. Если за тюремными стенами в свободном мире
где-то есть честные политики, то наверняка есть и честные охранники в
тюрьме. И они не покупаются. Но ведь встречаются среди охраны и ребята с
другими взглядами на жизнь, и если у вас достаточно здравого смысла и денег,
кто-нибудь вовремя закроет глаза - и успех вашего побега обеспечен. Не стану
говорить, что никто никогда не пользовался таким способом. Но он был явно не
для Энди: бдительность Нортона была известна всем охранникам, и собственная
шкура и работа были им все же дороги. Никто не собирался посылать Энди в
группе, задействованной в программе "Путь к искуплению", кудалибо за ограду
Шоушенка. По крайней мере, пока списки групп подписывал Нортон. И Энди не
был таким человеком, который мог бы воспользоваться способом Сида Недью. Был
бы я на его месте, мысль о ключе бесконечно угнетала бы меня. Каждую ночь я
едва ли мог бы сомкнуть глаза и видел бы кошмарные сны. Бакстон менее чем в
тридцати милях от Шоушенка. Так близко и в то же время так далеко! Я
оставался при своем мнении, что лучше всего пригласить адвоката и требовать
пересмотра дела. Хоть как-то вырваться изпод контроля Нортона. Возможно,
Томми Вильямсу действительно заткнули рот этой чертовой отпускной
программой. Но я не уверен. Скорее всего, крутой мужик из адвокатуры
Миссисипи, поработав немного, сумеет Томми расколоть. И вряд ли ему придется
слишком долго трудиться: мальчик был искренне привязан к Энди. Неоднократно
я приводил все доводы, снова и снова повторял, что это лучший шанс на успех,
а Энди только улыбался, говоря, что он над этим подумает. Как выяснилось, он
много над чем думал в те дни... В 1975 году Энди Дюфресн сбежал из Шоушенка.
Его не вернули, и я уверен, этого никогда не произойдет. Да и вряд ли сейчас
где-нибудь существует такой Энди Дюфресн. Но я более чем уверен, что в
Зихуантанезо живет 74 человек по имени Питер Стивене. Владелец небольшого
отеля на тихоокеанском побережье. Двенадцатого марта 1975 года двери камер в
пятом блоке открылись в шесть часов тридцать минут утра, как каждое утро,
кроме воскресенья. Как обычно, заключенные вышли в коридор, двери камер
гулко захлопнулись за их спинами, а затем, выстроившись по двое, заключенные
пошли к дверям блока. Там два охранника должны сосчитать своих подопечных,
прежде чем отправить их в столовую на скромный завтрак, состоящий из
овсянки, яичницы-болтуньи и жирного бекона. Все шло как обычно, пока
охранники не окончили счет. Двадцать шесть человек вместо двадцати семи.
Заключенные пятого блока были отправлены на завтрак, а о случившемся
сообщили капитану охраны. Капитан, в общем-то неглупый и славный малый по
имени Ричард Ганьяр, и его ублюдский ассистент Дейв Беркс зашли в пятый
блок, открыли двери камер и медленно пошли по коридору, держа наготове
дубинки и пистолеты. В таких случаях, когда кого-то недосчитались, обычно
обнаруживается какой-нибудь бедняга, заболевший так тяжко, что он не может
подняться на ноги. Реже оказывается, что кто-нибудь умер или покончил жизнь
самоубийством. Но на этот раз случилось нечто совершенно неожиданное: ни
больного, ни мертвого человека охранники не нашли. Вообще никого. В пятом
блоке четырнадцать камер, семь по одну сторону коридора и семь по другую, и
все совершенно пустые. Первое предположение Ганьяра, и вполне разумное:
произошла ошибка при счете. Поэтому вместо того, чтобы пойти на работу после
завтрака, заключенные пятого блока были приведены обратно в камеры,
совершенно довольные происходящим. Любое нарушение надоевшего распорядка
всегда желанно. Двери камер открылись, заключенные вошли, двери
захлопнулись. Какой-то клоун крикнул: - Эй, ребята, сегодня вместо работы по
распорядку онанизм? Беркс: - Заткнись немедленно, или я тебе сейчас вставлю
ума. Клоун: - Жене твоей я вставлял, Беркс. Ганьяр: - Заткнитесь все
немедленно, очень вам рекомендую. Они с Берксом пошли вдоль коридора, считая
всех по головам. Далеко идти не пришлось. - Это чья камера? - спросил Ганьяр
ночного охранника. - Энди Дюфресн, - пробормотал охранник, и эти два слова
произвели эффект разорвавшейся бомбы. Надоевший порядок окончательно рухнул.
Во всех фильмах я видел, что как только обнаруживают побег, начинаются
завывания сирен и прочие шумовые эффекты. В Шоушенке никогда такого не
происходило. Первое, что сделал Ганьяр, это связался с комендантом.
Во-вторых, приказал обыскать тюрьму. В-третьих, предупредил полицию о
возможности побега заключенного. Все это было простое следование инструкции.
Не было никогда никакой необходимости обыскивать камеру беглеца, да никто
этого и не делал. Зачем попусту тратить время? Вы увидите все ту же
надоевшую картину: маленькая комнатушка с решетками на двери и окне, койкой,
ну еще блестящие камушки на подоконнике. И, конечно, плакат. На этот раз
Линда Рондстадт. Открытка привешена прямо над койкой, на том же самом месте,
где одна красавица сменяла другую на протяжении 26 лет. И если бы кто-нибудь
заглянул за картинку, его хватил бы удар. Но это произошло только ночью,
спустя двенадцать часов после того, как обнаружилось отсутствие Энди, и не
менее двадцати часов после того, как он совершил побег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
уголовников", большинство из которых были до смерти напуганы и имели
какие-то соображения, куда им теперь податься, не более чем кролик,
выскочивший вдруг на оживленную трассу под свет фар бешено несущихся машин.
Никто из четырнадцати не смог уйти. Двое были застрелены - жителями, а не
полицией и не персоналом тюрьмы - и ни один не ушел. Сколько побегов
происходило между 1937 годом, когда я попал в Шоушенк, и тем октябрьским
днем, когда мы говорили о Зихуантанезо? Складывая свою информацию с
информацией Хендлея, я полагаю, что десять. Десять вполне успешных. Но я
предполагаю, что не меньше половины из этих десяти теперь сидят в других
заведениях типа Шоушенка. Потому что к неволе привыкаешь. Когда у человека
отнимают свободу и приучают его жить в клетке, он теряет способность мыслить
как прежде. Он как тот самый кролик, испуганно вжимающийся в асфальт, по
которому несутся машины. Чаще всего эти ребята заваливаются на каком-нибудь
небрежно сработанном деле, у которого не было ни шанса на успех... И все
почему? Потому что они просто хотят за решетку, туда, где надежнее и
спокойнее. Энди таким не был, а вот я был. Идея увидеть Тихий океан звучала
прекрасно, но действительно оказаться там... Эта мысль меня до смерти
пугала. В любом случае, в день того разговора о Мехико и Питере Стивенсе я
поверил, что у Энди есть план побега. Я молил Бога, чтобы он был осторожен,
если это так. И все равно я не стал бы биться об заклад, что у него большие
шансы на успех. Нортон пристально следил за Энди, не спуская с него глаз.
Энди для него не был обыкновенным двуногим существом с номером на спине, как
другие заключенные. У Энди были мозги, которые Нортон хотел использовать, и
дух, который он хотел сломить. Если за тюремными стенами в свободном мире
где-то есть честные политики, то наверняка есть и честные охранники в
тюрьме. И они не покупаются. Но ведь встречаются среди охраны и ребята с
другими взглядами на жизнь, и если у вас достаточно здравого смысла и денег,
кто-нибудь вовремя закроет глаза - и успех вашего побега обеспечен. Не стану
говорить, что никто никогда не пользовался таким способом. Но он был явно не
для Энди: бдительность Нортона была известна всем охранникам, и собственная
шкура и работа были им все же дороги. Никто не собирался посылать Энди в
группе, задействованной в программе "Путь к искуплению", кудалибо за ограду
Шоушенка. По крайней мере, пока списки групп подписывал Нортон. И Энди не
был таким человеком, который мог бы воспользоваться способом Сида Недью. Был
бы я на его месте, мысль о ключе бесконечно угнетала бы меня. Каждую ночь я
едва ли мог бы сомкнуть глаза и видел бы кошмарные сны. Бакстон менее чем в
тридцати милях от Шоушенка. Так близко и в то же время так далеко! Я
оставался при своем мнении, что лучше всего пригласить адвоката и требовать
пересмотра дела. Хоть как-то вырваться изпод контроля Нортона. Возможно,
Томми Вильямсу действительно заткнули рот этой чертовой отпускной
программой. Но я не уверен. Скорее всего, крутой мужик из адвокатуры
Миссисипи, поработав немного, сумеет Томми расколоть. И вряд ли ему придется
слишком долго трудиться: мальчик был искренне привязан к Энди. Неоднократно
я приводил все доводы, снова и снова повторял, что это лучший шанс на успех,
а Энди только улыбался, говоря, что он над этим подумает. Как выяснилось, он
много над чем думал в те дни... В 1975 году Энди Дюфресн сбежал из Шоушенка.
Его не вернули, и я уверен, этого никогда не произойдет. Да и вряд ли сейчас
где-нибудь существует такой Энди Дюфресн. Но я более чем уверен, что в
Зихуантанезо живет 74 человек по имени Питер Стивене. Владелец небольшого
отеля на тихоокеанском побережье. Двенадцатого марта 1975 года двери камер в
пятом блоке открылись в шесть часов тридцать минут утра, как каждое утро,
кроме воскресенья. Как обычно, заключенные вышли в коридор, двери камер
гулко захлопнулись за их спинами, а затем, выстроившись по двое, заключенные
пошли к дверям блока. Там два охранника должны сосчитать своих подопечных,
прежде чем отправить их в столовую на скромный завтрак, состоящий из
овсянки, яичницы-болтуньи и жирного бекона. Все шло как обычно, пока
охранники не окончили счет. Двадцать шесть человек вместо двадцати семи.
Заключенные пятого блока были отправлены на завтрак, а о случившемся
сообщили капитану охраны. Капитан, в общем-то неглупый и славный малый по
имени Ричард Ганьяр, и его ублюдский ассистент Дейв Беркс зашли в пятый
блок, открыли двери камер и медленно пошли по коридору, держа наготове
дубинки и пистолеты. В таких случаях, когда кого-то недосчитались, обычно
обнаруживается какой-нибудь бедняга, заболевший так тяжко, что он не может
подняться на ноги. Реже оказывается, что кто-нибудь умер или покончил жизнь
самоубийством. Но на этот раз случилось нечто совершенно неожиданное: ни
больного, ни мертвого человека охранники не нашли. Вообще никого. В пятом
блоке четырнадцать камер, семь по одну сторону коридора и семь по другую, и
все совершенно пустые. Первое предположение Ганьяра, и вполне разумное:
произошла ошибка при счете. Поэтому вместо того, чтобы пойти на работу после
завтрака, заключенные пятого блока были приведены обратно в камеры,
совершенно довольные происходящим. Любое нарушение надоевшего распорядка
всегда желанно. Двери камер открылись, заключенные вошли, двери
захлопнулись. Какой-то клоун крикнул: - Эй, ребята, сегодня вместо работы по
распорядку онанизм? Беркс: - Заткнись немедленно, или я тебе сейчас вставлю
ума. Клоун: - Жене твоей я вставлял, Беркс. Ганьяр: - Заткнитесь все
немедленно, очень вам рекомендую. Они с Берксом пошли вдоль коридора, считая
всех по головам. Далеко идти не пришлось. - Это чья камера? - спросил Ганьяр
ночного охранника. - Энди Дюфресн, - пробормотал охранник, и эти два слова
произвели эффект разорвавшейся бомбы. Надоевший порядок окончательно рухнул.
Во всех фильмах я видел, что как только обнаруживают побег, начинаются
завывания сирен и прочие шумовые эффекты. В Шоушенке никогда такого не
происходило. Первое, что сделал Ганьяр, это связался с комендантом.
Во-вторых, приказал обыскать тюрьму. В-третьих, предупредил полицию о
возможности побега заключенного. Все это было простое следование инструкции.
Не было никогда никакой необходимости обыскивать камеру беглеца, да никто
этого и не делал. Зачем попусту тратить время? Вы увидите все ту же
надоевшую картину: маленькая комнатушка с решетками на двери и окне, койкой,
ну еще блестящие камушки на подоконнике. И, конечно, плакат. На этот раз
Линда Рондстадт. Открытка привешена прямо над койкой, на том же самом месте,
где одна красавица сменяла другую на протяжении 26 лет. И если бы кто-нибудь
заглянул за картинку, его хватил бы удар. Но это произошло только ночью,
спустя двенадцать часов после того, как обнаружилось отсутствие Энди, и не
менее двадцати часов после того, как он совершил побег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30