«Секретарь поднял на Быкова единственный глаз». Памятливый читатель усмехнется: никто иной как Бендер говорил одноглазому секретарю васюкинской шахсекции о «способах междупланетного сообщения» и о том, что «сообщение с Венерой сделается таким же легким, как переезд из Рыбинска в Ярославль»!
Но самый откровенный намек скрывается в "Золотом теленке: «На любом пляже мира можно встретить одного такого человека. Кто он такой, почему пришел сюда, почему лежит в полном обмундировании — ничего не известно. Но такие люди есть, по одному на каждый пляж. Может быть это члены какой-нибудь тайной лиги дураков или остатки некогда могучего ордена розенкрейцеров…».
Мы уже отмечали, что наряду с Гладковым и Сейфуллиной арбатовские девицы читают Элизу Ожешко — польскую писательницу конца XIX века. Самый известный ее роман называется «Аргонавты», — знак, указывающий на поиски золотого руна. Но именно с этим знаком герой возвращается в СССР: «Разжав руку, Бендер увидел на ладони плоскую медную пуговицу, завиток чьих-то твердых черных волос и чудом сохранившийся в битве орден Золотого Руна».
5. «ВЕЛИКОЕ ДЕЛАНИЕ»
Многие исследователи считают, что первые манифесты розенкрейцеров написал Иоганн Валентин Андреа — немецкий пастор, признавшийся в авторстве «Химической женитьбы…». Его жизнь была изучена вдоль и поперек: ничего интересного! Но в книге Мэнли П. Холла «Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии» мы обнаружили любопытный абзац:
"Это долго и много обсуждавшийся вопрос — а не использовал ли сэр Френсис Бэкон имя Андреа как псевдоним — с разрешения самого Андреа? Кстати, по этому поводу есть две чрезвычайно важные ссылки, встречающиеся к этакому замечательному попурри, «Анатомии Меланхолии». Этот том впервые был напечатан в 1621 году, и вышел он из-под пера Демокрита Младшего, которым впоследствии оказался Роберт Бертон. Его подозревают в близком знакомстве с сэром Френсисом Бэконом. Одна ссылка лукаво предполагает, что в год публикации «Анатомии Меланхолии» основатель Братства R.C. был все еще жив. Это утверждение избегло внимания исследователей розенкрейцерства.
В той же работе появилась небольшая сноска огромной важности. Она просто содержит слова: «Йог. Валент. Андреа, лорд Веруламский». Одна эта строчка определенно соотносит Иоганна Валентина Андреа с сэром Френсисом Бэконом, который и был лордом Веруламским, и как раз эта запись говорит о том, что оба этих человека были одним и тем же лицом".
Мэнли П. Холл посвятил целую главу алхимическим криптограммам. Он писал: «Священная наука нуждалась в священном языке». Эта нужда была вполне объяснима: в средневековой Европе вовсю полыхали костры Святой Инквизиции. Даже много позднее, когда нравы смягчились, необходимость в шифрах сохранилась. Арго, симпатические чернила, особые шрифты, нарушение нумерации страниц, путаница с датами, абсурдные слова и целые темные абзацы, виньетки, тайные алфавиты и столбцы цифр, секретный язык архитектурных пропорций, особые символы, притчи и аллегории — таков был далеко не полный арсенал сокрытия опасных мыслей. Алхимия, к примеру , называлась «Великим Деланием» (другой перевод — «Великая Работа»), а ее цель обозначалась целой дюжиной слов и символов — «Философский Камень», «Магистериум», «Красный Лев», «Божественное Дитя», знак спирали… Себя алхимики именовали «артистами», «знатоками Искусства», «работниками Тайного Пламени» или просто «садовниками». (В «Золотой цепи» дворец расположен на мысе Гарднера: в переводе с английского — «садовник»). Но те, кто получил «Философский Камень», называли себя «Птицами».
Легендарный алхимик Филалет прямо предупреждал: «Я так исказил философские истины в этой книге, что если только не воспринимать метафорически все изложенное мною, читатель не поймет ничего и лишь напрасно потратит свои деньги».
Один из героев ефремовского «Лезвия бритвы» — итальянец Андреа. Очевидно, этот персонаж следует «воспринимать метафорически», — тем более, что во второй главе романа не очень кстати упомянут фараон Эхнатон — легендарный прародитель розенкрейцерства.
Вернемся к Ильфу и Петрову: Корейко — человек с «ветчинным рылом» — прячет свой чемоданчик в камере хранения Восточного вокзала, а заветный миллион Бендер получает от него на Восточной магистрали. Восточный вокзал столицы — Казанский. Какие же сокровища хранились в казанском «чемоданчике»? Об этом могут рассказать детали, кажущиеся несущественными: в первом романе — общежитие студентов-химиков имени Бертольда Шварца (он был монахом и знаменитым алхимиком), во втором — артель химпродуктов «Реванш». Нельзя не вспомнить и знаменитый алхимический трактат Гельвеция «Vitulus Aurelus» — «Золотой Теленок». А кто направляет Бендера к цели? Его возлюбленная, — девушка, которую он встретил на лекции по химическому оружию! Вот еще одно совпадение: в начале «Двенадцати стульев» делопроизводитель Воробьянинов («Великое Делание») регистрирует брак («Химическая женитьба»), а почти в конце герои смотрят гоголевскую «Женитьбу».
Про грибоедовского метрдотеля Арчибальда Арчибальдо-вича сказано, что в прошлой жизни он имел отношение к флоту — командовал пиратским бригом в Караибском море. Булгаков неспроста использует это архаичное название: «кара» по-татарски — «черный» (ср.: Карадаг). Не видится ли здесь намек на Бартини — бывшего военинженера Черноморского флота?
«Говорили, говорили мистики, что было время, когда красавец не носил фрака, а был опоясан широким кожаным поясом, из-за которого торчали рукоятки пистолетов, а его волосы воронова крыла были повязаны алым шелком, и плыл в Караибском море под его командой бриг под черным гробовым флагом с адамовой головой». Немало тайн скрывается в этих строчках. «Алый шелк», «вороново крыло», «адамова голова», гроб и черное покрывало («под черным гробовым флагом») — известные алхимические символы, обозначающие стадии процесса трансмутации.
К этим знакам мы еще вернемся, а пока заметим, что метрдотель — то же самое, что управдом, но происходит от слова «мэтр» — учитель, наставник, профессор. (Мэтром дважды называют профессора Воланда). Может быть, Булгаков имеет в виду годы перед отставкой Роберто Бартини — «время, когда красавец не носил фрака»?
«По лестнице поднимался вверх бегом одинокий фрачник. — Граф Роберт, — шепнул Маргарите Коровьев…». Первый гость на балу Воланда («черноволосый красавец» и «недурной алхимик») неявно ассоциируется с метрдотелем. Второй — «одинокий фрачник» граф Роберт, а последний — «одинокий гость» барон Майгель. Сходство гостей с Воландом тоже несомненно : в Варьете на маге был «фрак дивного покроя». Булгаков подсказывает: «Все их имена спутались в голове, лица слепились…». «Слепим» имена и лица: барон Роберто Бартини — наставник, маг и… алхимик?! Это объясняет странные слова Воланда: «Неужели вы не хотите, подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового гомункула?»
6. «У МЕНЯ СЛИШКОМ БОЛЬШОЕ СЕРДЦЕ»
Принято считать, что цель «Великой Работы» — превращение неблагородных металлов в золото. Одни алхимики тратили десятилетия на проверку самых причудливых рецептов, другие без конца повторяли один и тот же опыт, вычитанный в древних трактатах, — абсолютно бессмысленный с точки зрения современной науки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Но самый откровенный намек скрывается в "Золотом теленке: «На любом пляже мира можно встретить одного такого человека. Кто он такой, почему пришел сюда, почему лежит в полном обмундировании — ничего не известно. Но такие люди есть, по одному на каждый пляж. Может быть это члены какой-нибудь тайной лиги дураков или остатки некогда могучего ордена розенкрейцеров…».
Мы уже отмечали, что наряду с Гладковым и Сейфуллиной арбатовские девицы читают Элизу Ожешко — польскую писательницу конца XIX века. Самый известный ее роман называется «Аргонавты», — знак, указывающий на поиски золотого руна. Но именно с этим знаком герой возвращается в СССР: «Разжав руку, Бендер увидел на ладони плоскую медную пуговицу, завиток чьих-то твердых черных волос и чудом сохранившийся в битве орден Золотого Руна».
5. «ВЕЛИКОЕ ДЕЛАНИЕ»
Многие исследователи считают, что первые манифесты розенкрейцеров написал Иоганн Валентин Андреа — немецкий пастор, признавшийся в авторстве «Химической женитьбы…». Его жизнь была изучена вдоль и поперек: ничего интересного! Но в книге Мэнли П. Холла «Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии» мы обнаружили любопытный абзац:
"Это долго и много обсуждавшийся вопрос — а не использовал ли сэр Френсис Бэкон имя Андреа как псевдоним — с разрешения самого Андреа? Кстати, по этому поводу есть две чрезвычайно важные ссылки, встречающиеся к этакому замечательному попурри, «Анатомии Меланхолии». Этот том впервые был напечатан в 1621 году, и вышел он из-под пера Демокрита Младшего, которым впоследствии оказался Роберт Бертон. Его подозревают в близком знакомстве с сэром Френсисом Бэконом. Одна ссылка лукаво предполагает, что в год публикации «Анатомии Меланхолии» основатель Братства R.C. был все еще жив. Это утверждение избегло внимания исследователей розенкрейцерства.
В той же работе появилась небольшая сноска огромной важности. Она просто содержит слова: «Йог. Валент. Андреа, лорд Веруламский». Одна эта строчка определенно соотносит Иоганна Валентина Андреа с сэром Френсисом Бэконом, который и был лордом Веруламским, и как раз эта запись говорит о том, что оба этих человека были одним и тем же лицом".
Мэнли П. Холл посвятил целую главу алхимическим криптограммам. Он писал: «Священная наука нуждалась в священном языке». Эта нужда была вполне объяснима: в средневековой Европе вовсю полыхали костры Святой Инквизиции. Даже много позднее, когда нравы смягчились, необходимость в шифрах сохранилась. Арго, симпатические чернила, особые шрифты, нарушение нумерации страниц, путаница с датами, абсурдные слова и целые темные абзацы, виньетки, тайные алфавиты и столбцы цифр, секретный язык архитектурных пропорций, особые символы, притчи и аллегории — таков был далеко не полный арсенал сокрытия опасных мыслей. Алхимия, к примеру , называлась «Великим Деланием» (другой перевод — «Великая Работа»), а ее цель обозначалась целой дюжиной слов и символов — «Философский Камень», «Магистериум», «Красный Лев», «Божественное Дитя», знак спирали… Себя алхимики именовали «артистами», «знатоками Искусства», «работниками Тайного Пламени» или просто «садовниками». (В «Золотой цепи» дворец расположен на мысе Гарднера: в переводе с английского — «садовник»). Но те, кто получил «Философский Камень», называли себя «Птицами».
Легендарный алхимик Филалет прямо предупреждал: «Я так исказил философские истины в этой книге, что если только не воспринимать метафорически все изложенное мною, читатель не поймет ничего и лишь напрасно потратит свои деньги».
Один из героев ефремовского «Лезвия бритвы» — итальянец Андреа. Очевидно, этот персонаж следует «воспринимать метафорически», — тем более, что во второй главе романа не очень кстати упомянут фараон Эхнатон — легендарный прародитель розенкрейцерства.
Вернемся к Ильфу и Петрову: Корейко — человек с «ветчинным рылом» — прячет свой чемоданчик в камере хранения Восточного вокзала, а заветный миллион Бендер получает от него на Восточной магистрали. Восточный вокзал столицы — Казанский. Какие же сокровища хранились в казанском «чемоданчике»? Об этом могут рассказать детали, кажущиеся несущественными: в первом романе — общежитие студентов-химиков имени Бертольда Шварца (он был монахом и знаменитым алхимиком), во втором — артель химпродуктов «Реванш». Нельзя не вспомнить и знаменитый алхимический трактат Гельвеция «Vitulus Aurelus» — «Золотой Теленок». А кто направляет Бендера к цели? Его возлюбленная, — девушка, которую он встретил на лекции по химическому оружию! Вот еще одно совпадение: в начале «Двенадцати стульев» делопроизводитель Воробьянинов («Великое Делание») регистрирует брак («Химическая женитьба»), а почти в конце герои смотрят гоголевскую «Женитьбу».
Про грибоедовского метрдотеля Арчибальда Арчибальдо-вича сказано, что в прошлой жизни он имел отношение к флоту — командовал пиратским бригом в Караибском море. Булгаков неспроста использует это архаичное название: «кара» по-татарски — «черный» (ср.: Карадаг). Не видится ли здесь намек на Бартини — бывшего военинженера Черноморского флота?
«Говорили, говорили мистики, что было время, когда красавец не носил фрака, а был опоясан широким кожаным поясом, из-за которого торчали рукоятки пистолетов, а его волосы воронова крыла были повязаны алым шелком, и плыл в Караибском море под его командой бриг под черным гробовым флагом с адамовой головой». Немало тайн скрывается в этих строчках. «Алый шелк», «вороново крыло», «адамова голова», гроб и черное покрывало («под черным гробовым флагом») — известные алхимические символы, обозначающие стадии процесса трансмутации.
К этим знакам мы еще вернемся, а пока заметим, что метрдотель — то же самое, что управдом, но происходит от слова «мэтр» — учитель, наставник, профессор. (Мэтром дважды называют профессора Воланда). Может быть, Булгаков имеет в виду годы перед отставкой Роберто Бартини — «время, когда красавец не носил фрака»?
«По лестнице поднимался вверх бегом одинокий фрачник. — Граф Роберт, — шепнул Маргарите Коровьев…». Первый гость на балу Воланда («черноволосый красавец» и «недурной алхимик») неявно ассоциируется с метрдотелем. Второй — «одинокий фрачник» граф Роберт, а последний — «одинокий гость» барон Майгель. Сходство гостей с Воландом тоже несомненно : в Варьете на маге был «фрак дивного покроя». Булгаков подсказывает: «Все их имена спутались в голове, лица слепились…». «Слепим» имена и лица: барон Роберто Бартини — наставник, маг и… алхимик?! Это объясняет странные слова Воланда: «Неужели вы не хотите, подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового гомункула?»
6. «У МЕНЯ СЛИШКОМ БОЛЬШОЕ СЕРДЦЕ»
Принято считать, что цель «Великой Работы» — превращение неблагородных металлов в золото. Одни алхимики тратили десятилетия на проверку самых причудливых рецептов, другие без конца повторяли один и тот же опыт, вычитанный в древних трактатах, — абсолютно бессмысленный с точки зрения современной науки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141