https://www.dushevoi.ru/products/tumby-s-rakovinoy/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– спросила девушка.
– Нет, не родственница, – ответила Лила.
– По поводу уроков латинского языка пришли?
– Нет. По другому делу.
Девушка смущенно умолкла. Лила видела, что она совсем еще девочка – лет семнадцати, не больше, и если кажется старше, то лишь потому, что носит темные очки, которыми старается скрыть свою близорукость. Но несмотря на это, раздражение Лилы все нарастало. «Эта дурочка влюблена в Павла», – сердито думала она, заметив, с каким любопытством рассматривает ее девушка. Так вот он какой, этот Павел Морев, партийный товарищ, коммунист, которого она, Лила, любит!.. Сейчас она видела его в самом неприглядном свете: фразер, щеголь, ловелас, нарочно выбравший себе квартиру в семье, где есть молодая девушка. Отношение Павла к партии и его раскольническая деятельность казались ей сейчас еще более предосудительными, чем раньше. В ее груди вспыхнула холодная ненависть ко всему этому враждебному ей миру, и сейчас она ненавидела и Павла, и эту девчонку.
– Вы, очевидно, из того же города, что и господин Морев? – продолжала девушка, подстрекаемая каким-то ненасытным любопытством.
– Да, – хмуро ответила Лила.
– А чем вы занимаетесь?
– Я работница.
– О, вот как! – одобрительно проговорила девушка.
Она широко улыбнулась, и улыбка открыла два ряда мелких белых зубов.
– А вы чем занимаетесь? – спросила Лила.
– Училась в гимназии, но меня исключили. Теперь хожу на курсы священника Михайлова.
– За что же вас исключили?
– Как-то раз я отказалась прочесть утреннюю молитву. Глупость, конечно… Отец говорит, нельзя же отказываться от образования из-за какой-то молитвы.
Лила вспомнила, из-за чего исключили ее: она назвала директора гимназии фашистом. Это «геройство» было столь же бессмысленным, как отказ девочки прочитать молитву.
– А чем занимается ваш отец? – спросила Лила.
– Он адвокат. Защищает коммунистов на суде.
Лила с недоверием посмотрела на маникюр, платье и красивые туфли девушки. Если эта девчонка не провоцирует ее и не врет – значит, она в лучшем случае тщится подражать прогрессивной молодежи, но только делает себя смешной.
– Вы, наверное, участвуете в рабочем движении? спросила девушка.
– Нет, – сухо ответила Лила. – Я не интересуюсь политикой.
. – Как же так? Вы ведь работница?
– Да, но у меня хватает других забот.
– Может быть, вы хотите выйти замуж?
– Не знаю, почему вы считаете возможным говорить мне все, что вам приходит в голову, – вспыхнула Лила.
На лице девушки отразились и доброжелательность, и наивная, детская бесцеремонность.
– Потому что я вас люблю, – неожиданно заявила она. – Вы товарищ Лила, так ведь? Я сразу же вас узнала! Товарищ Морев часто говорил нам о вас.
У Лилы не было времени опомниться. В комнату вошел Павел. Он был в поношенном халате, а в руках держал полотенце и бритвенные принадлежности.
– Товарищ Морев, – ничуть не смутившись, сказала девушка, – почему вы нам не сказали, что Лила такая красивая?
– Потому, что красота сама говорит за себя, – ответил Павел. – А ты опять распустила язычок, и когда-нибудь я тебя за это отшлепаю, честное слово… Здравствуй!.. – обернулся он к Лиле. – Пойдем ко мне.
Кипя от гнева, Лила направилась к открытой двери, которую ей указал Павел. Комната у него была просторная, залитая солнцем, но с ветхой, потертой мебелью. Повсюду лежали книги.
– Что все это значит? – зло процедила Лила, когда он закрыл дверь.
– Успокойся… Сейчас объясню.
Улыбаясь, он принялся вытирать бритвенные принадлежности.
– Что это за семья? – Лила едва дышала – так она рассердилась. – Кто этот адвокат?
– Очень хороший партийный товарищ. Один из тех, которых вы называете «тесняками» и считаете прокаженными только потому, что они не соглашаются с вашими глупостями. Он вдовец, а девочка – его дочка.
– Кто дал тебе право говорить незнакомым людям о наших отношениях? Кто позволил тебе выдавать меня за свою любовницу?
Гневные глаза Лилы все еще метали молнии.
– Ни за кого я тебя не выдавал, – сказал Павел и стряхнул помазок. – Зимой, когда я думал, что мы поженимся, я попросил их уступить мне еще одну комнату. Они согласились… Квартира большая, мы бы хорошо устроились.
Острая, горькая скорбь пронзила сердце Лилы. Но она подавила в себе полузабытую тоску по собственной семье и сказала задыхаясь:
– Ты воображаешь, что я брошу партийную работу, чтобы штопать тебе носки и гладить рубашки, не так ли? Чтобы превратиться в добродетельную буржуазную супругу, да?… Чтобы каждый день смотреть, как эта влюбленная болтушка, эта глупая кукла пожирает тебя глазами!.. Любовный треугольник – вот твой жизненный идеал, так, что ли?
Он засмеялся.
– Не думал я, что ты можешь ревновать меня к ребенку.
– Успокойся, я тебя не ревную! Меня ничуть не интересует, стала эта надушенная дуреха твоей любовницей или еще нет… Просто я вижу, что тебя недаром исключили из партии. Теперь мне понятно и то легкомыслие, с каким ты пытался разрушить ее единство.
– Нет, ничего ты не понимаешь! – хмуро проговорил Павел, закуривая.
– Значит, здесь обсуждаются решения Заграничного бюро о широкой платформе? – спросила Лила. – О союзниках из мелкой буржуазии, о том, как благоразумно уклоняться от опасных выступлений и так далее?
– Они обсуждаются в массах! – вскипел Павел. – Широкой платформы требуют и рабочие, но вы слепы и не видите этого. А что мы якобы уклоняемся от выступлений, так это подлая клевета, которую ты сейчас придумала.
– Коммунисты должны хорошо одеваться, тщательно бриться и расплываться в улыбках, – со злой иронией продолжала Лила. – Что еще? Ах, да! Они должны быть окружены красивыми буржуазными девчонками. И этого требуют массы?
– Неужели тебе не совестно так передергивать? – презрительно проговорил Павел.
– Нет, не совестно! – огрызнулась Лила. – Мне больно! Нестерпимо больно, гораздо больнее, чем ты думаешь. Больно потому, что если сегодня ты фракционер, так завтра станешь торгашом, как твой брат, а послезавтра – врагом рабочего класса.
– А сказать, почему тебе больно? – внезапно перебил ее Павел.
– Почему?
– Потому, что ты заблуждаешься, полагая, что коммунистами могут быть только рабочие… Но коммунисты или будущие коммунисты есть повсюду – в театре, в университете, в государственном аппарате, в армии. Общий успех, победа рабочего класса завоевываются совместными усилиями всего народа под руководством партии.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что коммунисты имеются и в полиции, и в среде табачных магнатов?
Павел не ответил. Ему показалось, что отвечать не стоит. Что бы он ей ни сказал, сейчас она все равно его не поймет. И все-таки даже в эту минуту, когда Лила была так скована своим узколобым сектантством и злобно стремилась все преувеличивать, в ней было что-то прекрасное, блещущее гордостью, проникнутое чувством собственного достоинства и верой в свои силы, свойственной рабочему классу. В ней он увидел еще незрелый, но волнующий образ женщины будущего, за которое он боролся. Он понял, что любит ее вместе со всеми теперешними изъянами в ее характере, вместе с ее обывательской моралью, ее целомудренной холодностью и ограниченностью мышления. Но как глубока была разделяющая их пропасть! Как непримирим фанатизм, с которым она его осуждала!.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251
 белый смеситель для кухни 

 lb ceramics