хотя бы так взбунтуемся против Природы, если по-другому
нельзя". Во время эпохальных переворотов проблемы собственно генитальные
не выдвигались на первый план, что легко объяснить: развивавшаяся под
флагом рационализма цивилизация просто не хотела признаться себе самой, до
какой степени биология довлеет над ее рационализмом. И все же Возрождение
было эпохой, когда человек открыто признал свое собственное тело, даже те
его части, которые ужасали теологов, а на Дальнем Востоке мыслители
усматривали в небытии единственное действительно радикальное средство
против раскола человека на чувства и дух, delectatio morosa и ratio
[необузданное наслаждение и разум (лат.)]. Либо наслаждение,
преодолевающее отвращение, либо отвращение, в котором признаваться нельзя,
ибо тот, кто ставит под вопрос норму, сам становится ненормальным. Такова,
согласно энцианам, наша вечная дилемма. Я искал земных экспертов, которые
подняли бы брошенную перчатку (а по правде говоря, нечто совершенно иное),
но, странное дело, не нашел ничего, что звучало бы убедительно: ведь тут
требовалась не софистика, но логически безупречное опровержение
инопланетных умозаключений. Наши, правда, не оставались в долгу, однако не
в контратаках на почве секса, но в совершенно иных областях, вследствие
чего диспут попросту терял смысл. А жаль. Подобного рода суждения
инопланетных существ о человеке не могут считаться оскорбительными. Они
всего лишь огорчительны для нас как свидетельство того, что претензии на
универсальность всего человеческого в масштабе Вселенной потерпели
очередное крушение.
Горько признаваться в том, сказал один старый философ, что мы еще раз
свергнуты с трона, поставлены на свое место, и притом не абстрактными
рассуждениями, но наглядным доказательством в виде иных разумных существ.
Этот неопровержимый факт показал нам, сколь тщетными были усилия
человеческой мысли возвести случайные, чисто местные земные обстоятельства
в ранг разумной и потому всеобщей необходимости. Какие горы головоломных
аргументов мы нагромождали, чтобы изобразить природу человека в виде
космической постоянной! Как легко человек поддался иллюзии, будто бы мир к
нему беспристрастен (если не благожелателен, как гласят утешающие
религии). То, что случилось с какими-то прамоллюсками, трилобитами и
панцирными рыбами миллиард лет назад, что было всего лишь вопросом
случайного расклада и перетасовки различных сочетаний органов и не имело
никакого высшего смысла, кроме их функции на данный момент, - стало нашим
наследием и заставило лучшие наши умы отчаянно и, как мы теперь видим,
безнадежно поставить все на одну карту, доказывая, будто заведомо
неудачное конструкторское решение было делом творения, лояльного по
отношению к Сотворенным. Впрочем, добавил тот же философ, это вовсе не
значит - как мог бы опрометчиво решить адресат энцианских посланий, -
будто бы благодаря более благоприятному стечению обстоятельств на их долю
выпал лучший, чем на долю людей, жребий. Отсутствие чужого несчастья не
равнозначно собственному счастью. До рая им так же далеко, как и нам. У
любого вида разумных существ есть свои собственные дилеммы, многие из
которых неразрешимы, и правило перехождения из огня в полымя, по-видимому,
действительно для всей Вселенной. Впрочем, немало есть и таких, кто
усматривает в человеческом сексе превосходство homo sapiens над homo
entiaensis [человека разумного над человеком энцианским (лат.)], но сам
принцип таких сравнений абсурден: нельзя считать, что недоступные нам
ощущения других лучше наших, и нельзя считать, что они хуже. Если один
разум равен другому - что, по-видимому, справедливо, - то различия в
строении тел, выбрасываемых из барабана эволюции на планетарную сцену,
можно лишь констатировать. Все остальное, то есть оценка качества их
бытия, пусть остается - молчаньем.
ВЕРА И МУДРОСТЬ
Первого, а может быть, второго сентября, в самый полдень, от
глубокого сна меня пробудил телефонный звонок. Адвокат Финкельштейн хотел
со мной увидеться. Я пошел к нему сразу, надеясь успеть после этой
консультации выспаться до наступления вечера, что мне было совершенно
необходимо в преддверии штурма последнего, философского, бастиона архивов
МИДа. Если бы я принял душ, то взбодрился бы, пожалуй, чрезмерно; но если
бы я этого не сделал, то в полусонном состоянии немного понял бы из того,
что адвокат имел мне сообщить. В качестве компромисса я принял сидячую
ванну и пешком отправился в контору Финкельштейна, весьма удивленный
уличным движением, от которого успел отвыкнуть. Я, правда, не солипсист,
но все же временами испытываю ощущение, будто там, где меня нет, а
особенно там, где я был когда-то, все замирает или, во всяком случае,
должно замереть. Это мои личные мысли, которым я не придаю чрезмерного
значения, а лишь регистрирую их, чтобы облегчить жизнь своим будущим
биографам, с профилактическими, так сказать, намерениями: ведь если
биографам не хватает действительных подробностей из жизни знаменитого
человека, они сочиняют целую тьму фиктивных.
Адвокат встретил меня широкой улыбкой и хотел угостить чашкой кофе,
ноя отказался, помня о предстоящей мне вскоре дреме. Я заметил, что у него
новая секретарша, до того красивая, словно она не умела даже печатать на
машинке. Она и в самом деле не умела, адвокат этого не скрывал, к тому же
она делала кошмарные ошибки в правописании и, что еще хуже, вкладывала не
те письма в не те конверты; но смотреть на нее было таким удовольствием,
что клиенты посещали его контору чаще, чем должны были. Это напомнило мне
отрывок из книги, которую я штудировал ночью, и я сказал адвокату, что
змеиные чары, которыми околдовывает нас прекрасное женское лицо, в
сущности, совершенная загадка. Окончательно я уяснил это во время чтения
упомянутой книги, наткнувшись в ней на удивительное межпланетное
недоразумение. Комиссия экспертов-людистов, изучавшая программы нашего
телевидения, особенно конкурсы красоты, обнаружила, что некоторым типам
женских лиц отдается явное предпочтение, и, пораскинув мозгами, выдвинула
в официальном порядке гипотезу, согласно которой лицо выполняет у людей
функцию марочной таблицы, то есть латунной пластинки с данными о мощности,
КПД и напряжении, прикрепляемой, например, к электромоторам. Энциане, как
представители другого вида, заявила комиссия, не в состоянии прочитать по
женским лицам эти характеристики, поскольку они закодированы не цифровым и
не аналоговым способом; но как-то все-таки закодированы. Цвет радужной
оболочки, форма носа и губ, расположение волос на голове - все это легко
читаемые людьми знаки. Возможно, они показывают эффективность обмена
веществ, сопротивляемость организма земным болезням, умение бегать (хотя,
если уж на то пошло, легче было бы прочитать его непосредственно по
ногам), общий уровень интеллекта, - в-общем, что-то они значат наверняка,
потому что различие между лицами королев красоты и обычных человеческих
самок не больше, чем между разными буквами алфавита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
нельзя". Во время эпохальных переворотов проблемы собственно генитальные
не выдвигались на первый план, что легко объяснить: развивавшаяся под
флагом рационализма цивилизация просто не хотела признаться себе самой, до
какой степени биология довлеет над ее рационализмом. И все же Возрождение
было эпохой, когда человек открыто признал свое собственное тело, даже те
его части, которые ужасали теологов, а на Дальнем Востоке мыслители
усматривали в небытии единственное действительно радикальное средство
против раскола человека на чувства и дух, delectatio morosa и ratio
[необузданное наслаждение и разум (лат.)]. Либо наслаждение,
преодолевающее отвращение, либо отвращение, в котором признаваться нельзя,
ибо тот, кто ставит под вопрос норму, сам становится ненормальным. Такова,
согласно энцианам, наша вечная дилемма. Я искал земных экспертов, которые
подняли бы брошенную перчатку (а по правде говоря, нечто совершенно иное),
но, странное дело, не нашел ничего, что звучало бы убедительно: ведь тут
требовалась не софистика, но логически безупречное опровержение
инопланетных умозаключений. Наши, правда, не оставались в долгу, однако не
в контратаках на почве секса, но в совершенно иных областях, вследствие
чего диспут попросту терял смысл. А жаль. Подобного рода суждения
инопланетных существ о человеке не могут считаться оскорбительными. Они
всего лишь огорчительны для нас как свидетельство того, что претензии на
универсальность всего человеческого в масштабе Вселенной потерпели
очередное крушение.
Горько признаваться в том, сказал один старый философ, что мы еще раз
свергнуты с трона, поставлены на свое место, и притом не абстрактными
рассуждениями, но наглядным доказательством в виде иных разумных существ.
Этот неопровержимый факт показал нам, сколь тщетными были усилия
человеческой мысли возвести случайные, чисто местные земные обстоятельства
в ранг разумной и потому всеобщей необходимости. Какие горы головоломных
аргументов мы нагромождали, чтобы изобразить природу человека в виде
космической постоянной! Как легко человек поддался иллюзии, будто бы мир к
нему беспристрастен (если не благожелателен, как гласят утешающие
религии). То, что случилось с какими-то прамоллюсками, трилобитами и
панцирными рыбами миллиард лет назад, что было всего лишь вопросом
случайного расклада и перетасовки различных сочетаний органов и не имело
никакого высшего смысла, кроме их функции на данный момент, - стало нашим
наследием и заставило лучшие наши умы отчаянно и, как мы теперь видим,
безнадежно поставить все на одну карту, доказывая, будто заведомо
неудачное конструкторское решение было делом творения, лояльного по
отношению к Сотворенным. Впрочем, добавил тот же философ, это вовсе не
значит - как мог бы опрометчиво решить адресат энцианских посланий, -
будто бы благодаря более благоприятному стечению обстоятельств на их долю
выпал лучший, чем на долю людей, жребий. Отсутствие чужого несчастья не
равнозначно собственному счастью. До рая им так же далеко, как и нам. У
любого вида разумных существ есть свои собственные дилеммы, многие из
которых неразрешимы, и правило перехождения из огня в полымя, по-видимому,
действительно для всей Вселенной. Впрочем, немало есть и таких, кто
усматривает в человеческом сексе превосходство homo sapiens над homo
entiaensis [человека разумного над человеком энцианским (лат.)], но сам
принцип таких сравнений абсурден: нельзя считать, что недоступные нам
ощущения других лучше наших, и нельзя считать, что они хуже. Если один
разум равен другому - что, по-видимому, справедливо, - то различия в
строении тел, выбрасываемых из барабана эволюции на планетарную сцену,
можно лишь констатировать. Все остальное, то есть оценка качества их
бытия, пусть остается - молчаньем.
ВЕРА И МУДРОСТЬ
Первого, а может быть, второго сентября, в самый полдень, от
глубокого сна меня пробудил телефонный звонок. Адвокат Финкельштейн хотел
со мной увидеться. Я пошел к нему сразу, надеясь успеть после этой
консультации выспаться до наступления вечера, что мне было совершенно
необходимо в преддверии штурма последнего, философского, бастиона архивов
МИДа. Если бы я принял душ, то взбодрился бы, пожалуй, чрезмерно; но если
бы я этого не сделал, то в полусонном состоянии немного понял бы из того,
что адвокат имел мне сообщить. В качестве компромисса я принял сидячую
ванну и пешком отправился в контору Финкельштейна, весьма удивленный
уличным движением, от которого успел отвыкнуть. Я, правда, не солипсист,
но все же временами испытываю ощущение, будто там, где меня нет, а
особенно там, где я был когда-то, все замирает или, во всяком случае,
должно замереть. Это мои личные мысли, которым я не придаю чрезмерного
значения, а лишь регистрирую их, чтобы облегчить жизнь своим будущим
биографам, с профилактическими, так сказать, намерениями: ведь если
биографам не хватает действительных подробностей из жизни знаменитого
человека, они сочиняют целую тьму фиктивных.
Адвокат встретил меня широкой улыбкой и хотел угостить чашкой кофе,
ноя отказался, помня о предстоящей мне вскоре дреме. Я заметил, что у него
новая секретарша, до того красивая, словно она не умела даже печатать на
машинке. Она и в самом деле не умела, адвокат этого не скрывал, к тому же
она делала кошмарные ошибки в правописании и, что еще хуже, вкладывала не
те письма в не те конверты; но смотреть на нее было таким удовольствием,
что клиенты посещали его контору чаще, чем должны были. Это напомнило мне
отрывок из книги, которую я штудировал ночью, и я сказал адвокату, что
змеиные чары, которыми околдовывает нас прекрасное женское лицо, в
сущности, совершенная загадка. Окончательно я уяснил это во время чтения
упомянутой книги, наткнувшись в ней на удивительное межпланетное
недоразумение. Комиссия экспертов-людистов, изучавшая программы нашего
телевидения, особенно конкурсы красоты, обнаружила, что некоторым типам
женских лиц отдается явное предпочтение, и, пораскинув мозгами, выдвинула
в официальном порядке гипотезу, согласно которой лицо выполняет у людей
функцию марочной таблицы, то есть латунной пластинки с данными о мощности,
КПД и напряжении, прикрепляемой, например, к электромоторам. Энциане, как
представители другого вида, заявила комиссия, не в состоянии прочитать по
женским лицам эти характеристики, поскольку они закодированы не цифровым и
не аналоговым способом; но как-то все-таки закодированы. Цвет радужной
оболочки, форма носа и губ, расположение волос на голове - все это легко
читаемые людьми знаки. Возможно, они показывают эффективность обмена
веществ, сопротивляемость организма земным болезням, умение бегать (хотя,
если уж на то пошло, легче было бы прочитать его непосредственно по
ногам), общий уровень интеллекта, - в-общем, что-то они значат наверняка,
потому что различие между лицами королев красоты и обычных человеческих
самок не больше, чем между разными буквами алфавита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90