однако же лица,
неугодные императорскому двору или полиции (которая, впрочем, именовалась
уже Товариществом Насаждателей Общественного Добросердечия), исчезали
неведомо как или становились жертвами несчастных случаев, а так называемых
Вредоносцев, или Злопыханцев, мучениям подвергали разбойники (которых
науськивали, по слухам, Насаждатели Добросердечия). Одновременно пришел
конец объявлению войн, а потом и самим войнам, ибо имперские хронисты
говорили лишь об отпоре вражеским проискам; тому, что происки эти были
делом десятка стран, меньших, чем провинции Империи, никто не удивлялся, а
если бы и удивлялся, то недолго. Особенно заядлых мучеников, именуемых
гадами-ретроградами, народ сам затаптывал посреди города, и говорят, с
немалым усердием. Не удалось установить, как долго правил Лжекесарь,
поскольку официально о его кончине объявлено не было. На протяжении
двухсот лет о смерти очередных монархов умалчивалось, как о чем-то
несоответствующем высшему порядку вещей. Люзанские политологи поясняют,
что правление Лжекесарей есть частный случай всеобщей в Галактике
закономерности. Любая цивилизация по крайней мере частично проходит стадию
верозии - эрозии истины, хотя необязательно именно в этой, логократической
форме, как было у энциан. Верозия принимает различные формы, но появляется
всегда в определенную историческую эпоху, а именно в эпоху эмбриональной
индустриализации. Лишаясь сакрального ореола, власть слабеет и ищет опору
в административной иерархии, а та создает миражи (фата-морганы)
общественных отношений, идеализирующие действительность в степени,
соответствующей интенсивности верований на данный момент, только верования
эти бюрократические, а не религиозные. Этот феномен иногда называют
самообманывающимся самообманом, или автофата-морганой. Веру в
сверхъестественное могущество правителей заменяет полиция, а процесс
обращения информации приобретает такое значение во всех сферах жизни, что
трудно устоять против соблазна монополизировать его. Экономическая и
информационная монополии различны по объекту присвоения, но сходны, если
речь идет о последствиях: и то, и другое вызывает социальные колебания.
Преобладают при этом либо экономические колебания (рост - кризис), либо
информационные (истина - ложь). Утешение выдумкой - простейший
стабилизатор социальных структур; впрочем, он имеет ту хорошую сторону,
что многие тревожные ожидания, проистекающие из осведомленности о
неприятных фактах, не оправдываются, поэтому припрятыванием этих фактов
под сукно достигается сбережение человеческих нервов. Но тут легко
перегнуть палку. Синдром автофата-морганы (самозаговаривания) означает,
что производители вымысла сами заражаются вымыслом; это может привести к
так называемому полному внутреннему отражению и поглощению в процессе
бюроциркуляции, к социошизофрении (одно говорят, в другое верят), а также
к еще более сложным патологоинформационным синдромам. В нормальной
(усредненной) цивилизации загрязнение информационной среды ложью достигает
10-15%; если оно превышает 70%, появляются так называемые дребезжащие
колебания с циклом 12-15 лет, а при загрязнении свыше 80% отфильтровать
чистую правду уже невозможно, и начинается коллапс. Чтобы его избежать,
необходимо volens nolens [хочешь не хочешь (лат.)] замораживать науку, так
как ее развитие вступает в противоречие с развитием верозии. В конце
концов оба эти процесса решительно расходятся, и возникает так называемая
развилка Сираксоса (по имени социоматика, который ее открыл). Приходится
либо жертвовать прогрессом науки во имя верозии, либо наоборот, ибо
допускать возможность существования замкнутого анклава истины посреди
царящей лжи, некоего островка настоящей науки в море дезинформации, -
значит предаваться опасным иллюзиям. Такое состояние нигде не сохранялось
свыше 90, в крайнем случае - 100 лет. Устойчивый компромисс между этими
состояниями также невозможен. Кто пробует ставить Богу свечку, а черту
огарок, остается на бобах, получая в результате никудышную ложь и
никудышную науку. Глушение колебаний ведет к так называемому боковому
соскальзыванию в иррационализм, псевдокретинизм и т.д. Чем больше
цивилизационное ускорение, тем труднее держать порознь информацию и
дезинформацию; общество в целом начинает колебаться между двумя крайними
состояниями - псевдодействительностью и псевдоверой. Такие дребезжащие
колебания (ибо экономические циклы накладываются на информационные, а так
как они не совпадают по фазе, возникает интерференция, вызывающая резонанс
и дребезжание) начались в Люзанской империи на исходе XIX века и буквально
раскололи ее, наподобие мощного звука, который, резонируя с собственной
частотой стакана, раскалывает его вдребезги. Результатом этого были две
революции, разделенные несколькими десятилетиями смуты, которую
историографы обычно именуют хаотическим анархизмом. Курдляндию эти
потрясения не затронули, поскольку она, намеренно или случайно, предпочла
верозию панверизму, что как раз и нашло выражение в ее полной социальной
стагнации; действительно, говорит Тетрарксикс, не потому сидят члаки в
безотрадных своих скотинах, что ни о чем ином уже не мечтают, но напротив:
они не мечтают уже ни о чем, потому что плотно закупорены в курдлях;
заниматься наукой даже в самом большом желудке невозможно, и именно это
спасает политоход от нарастающих колебаний и окончательного распадения.
После этой экскурсии в галактическую политологию вернемся, однако, к
нашим баранам, вернее, овечкам, коль скоро речь идет о делах веры.
Церковь, - скорее всего бессознательно, - высказалась за веризм и против
верозии, так как ее гилоистическая доктрина усматривала в каждом новом
открытии и изобретении доказательство собственной правоты: раз машины
могли освобождать энциан от тяжкого труда, а полезные ископаемые облегчали
их существование, значит, Господь действительно сотворил Природу их
служанкой, скромно ожидающей, пока ее позовут. Ведь сам Всевышний окружил
их средой, которой можно овладеть, и снабдил разумом, сумевшим совершить
это. Они, - пожалуй, не слишком обдуманно, - на первый план выдвинули ту
сторону природы Господней, которую можно назвать "услужающей" по отношению
к сотворенным; вот почему в истории Энции известны многочисленные
конфликты между политикой и наукой, но почти никаких - между наукой и
религией. И это тоже было причиной готовности, с которой энциане встретили
самые первые проекты создания Этикосферы - среды обитания, облагороженной
научными методами. Такая среда, хотя и полностью искусственная,
построенная по правилам психотехнологии, а не по заповедям церкви,
находилась тем не менее в полном согласии с этими заповедями: ведь она
должна была стать воплощением замысла Божия. Господь предоставил своим
творениям именно эту возможность, возможность полного искоренения из
общественной жизни преступлений, проступков, нужды, катастроф и любого
иного зла;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
неугодные императорскому двору или полиции (которая, впрочем, именовалась
уже Товариществом Насаждателей Общественного Добросердечия), исчезали
неведомо как или становились жертвами несчастных случаев, а так называемых
Вредоносцев, или Злопыханцев, мучениям подвергали разбойники (которых
науськивали, по слухам, Насаждатели Добросердечия). Одновременно пришел
конец объявлению войн, а потом и самим войнам, ибо имперские хронисты
говорили лишь об отпоре вражеским проискам; тому, что происки эти были
делом десятка стран, меньших, чем провинции Империи, никто не удивлялся, а
если бы и удивлялся, то недолго. Особенно заядлых мучеников, именуемых
гадами-ретроградами, народ сам затаптывал посреди города, и говорят, с
немалым усердием. Не удалось установить, как долго правил Лжекесарь,
поскольку официально о его кончине объявлено не было. На протяжении
двухсот лет о смерти очередных монархов умалчивалось, как о чем-то
несоответствующем высшему порядку вещей. Люзанские политологи поясняют,
что правление Лжекесарей есть частный случай всеобщей в Галактике
закономерности. Любая цивилизация по крайней мере частично проходит стадию
верозии - эрозии истины, хотя необязательно именно в этой, логократической
форме, как было у энциан. Верозия принимает различные формы, но появляется
всегда в определенную историческую эпоху, а именно в эпоху эмбриональной
индустриализации. Лишаясь сакрального ореола, власть слабеет и ищет опору
в административной иерархии, а та создает миражи (фата-морганы)
общественных отношений, идеализирующие действительность в степени,
соответствующей интенсивности верований на данный момент, только верования
эти бюрократические, а не религиозные. Этот феномен иногда называют
самообманывающимся самообманом, или автофата-морганой. Веру в
сверхъестественное могущество правителей заменяет полиция, а процесс
обращения информации приобретает такое значение во всех сферах жизни, что
трудно устоять против соблазна монополизировать его. Экономическая и
информационная монополии различны по объекту присвоения, но сходны, если
речь идет о последствиях: и то, и другое вызывает социальные колебания.
Преобладают при этом либо экономические колебания (рост - кризис), либо
информационные (истина - ложь). Утешение выдумкой - простейший
стабилизатор социальных структур; впрочем, он имеет ту хорошую сторону,
что многие тревожные ожидания, проистекающие из осведомленности о
неприятных фактах, не оправдываются, поэтому припрятыванием этих фактов
под сукно достигается сбережение человеческих нервов. Но тут легко
перегнуть палку. Синдром автофата-морганы (самозаговаривания) означает,
что производители вымысла сами заражаются вымыслом; это может привести к
так называемому полному внутреннему отражению и поглощению в процессе
бюроциркуляции, к социошизофрении (одно говорят, в другое верят), а также
к еще более сложным патологоинформационным синдромам. В нормальной
(усредненной) цивилизации загрязнение информационной среды ложью достигает
10-15%; если оно превышает 70%, появляются так называемые дребезжащие
колебания с циклом 12-15 лет, а при загрязнении свыше 80% отфильтровать
чистую правду уже невозможно, и начинается коллапс. Чтобы его избежать,
необходимо volens nolens [хочешь не хочешь (лат.)] замораживать науку, так
как ее развитие вступает в противоречие с развитием верозии. В конце
концов оба эти процесса решительно расходятся, и возникает так называемая
развилка Сираксоса (по имени социоматика, который ее открыл). Приходится
либо жертвовать прогрессом науки во имя верозии, либо наоборот, ибо
допускать возможность существования замкнутого анклава истины посреди
царящей лжи, некоего островка настоящей науки в море дезинформации, -
значит предаваться опасным иллюзиям. Такое состояние нигде не сохранялось
свыше 90, в крайнем случае - 100 лет. Устойчивый компромисс между этими
состояниями также невозможен. Кто пробует ставить Богу свечку, а черту
огарок, остается на бобах, получая в результате никудышную ложь и
никудышную науку. Глушение колебаний ведет к так называемому боковому
соскальзыванию в иррационализм, псевдокретинизм и т.д. Чем больше
цивилизационное ускорение, тем труднее держать порознь информацию и
дезинформацию; общество в целом начинает колебаться между двумя крайними
состояниями - псевдодействительностью и псевдоверой. Такие дребезжащие
колебания (ибо экономические циклы накладываются на информационные, а так
как они не совпадают по фазе, возникает интерференция, вызывающая резонанс
и дребезжание) начались в Люзанской империи на исходе XIX века и буквально
раскололи ее, наподобие мощного звука, который, резонируя с собственной
частотой стакана, раскалывает его вдребезги. Результатом этого были две
революции, разделенные несколькими десятилетиями смуты, которую
историографы обычно именуют хаотическим анархизмом. Курдляндию эти
потрясения не затронули, поскольку она, намеренно или случайно, предпочла
верозию панверизму, что как раз и нашло выражение в ее полной социальной
стагнации; действительно, говорит Тетрарксикс, не потому сидят члаки в
безотрадных своих скотинах, что ни о чем ином уже не мечтают, но напротив:
они не мечтают уже ни о чем, потому что плотно закупорены в курдлях;
заниматься наукой даже в самом большом желудке невозможно, и именно это
спасает политоход от нарастающих колебаний и окончательного распадения.
После этой экскурсии в галактическую политологию вернемся, однако, к
нашим баранам, вернее, овечкам, коль скоро речь идет о делах веры.
Церковь, - скорее всего бессознательно, - высказалась за веризм и против
верозии, так как ее гилоистическая доктрина усматривала в каждом новом
открытии и изобретении доказательство собственной правоты: раз машины
могли освобождать энциан от тяжкого труда, а полезные ископаемые облегчали
их существование, значит, Господь действительно сотворил Природу их
служанкой, скромно ожидающей, пока ее позовут. Ведь сам Всевышний окружил
их средой, которой можно овладеть, и снабдил разумом, сумевшим совершить
это. Они, - пожалуй, не слишком обдуманно, - на первый план выдвинули ту
сторону природы Господней, которую можно назвать "услужающей" по отношению
к сотворенным; вот почему в истории Энции известны многочисленные
конфликты между политикой и наукой, но почти никаких - между наукой и
религией. И это тоже было причиной готовности, с которой энциане встретили
самые первые проекты создания Этикосферы - среды обитания, облагороженной
научными методами. Такая среда, хотя и полностью искусственная,
построенная по правилам психотехнологии, а не по заповедям церкви,
находилась тем не менее в полном согласии с этими заповедями: ведь она
должна была стать воплощением замысла Божия. Господь предоставил своим
творениям именно эту возможность, возможность полного искоренения из
общественной жизни преступлений, проступков, нужды, катастроф и любого
иного зла;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90