– То, что вы сказали, относится к разряду беллетристики.
– Может быть, – безучастно согласилась Анна Викторовна.
– Отчего вы так легко соглашаетесь с тем, что я говорю?
– Я люблю вас…
– Перестаньте.
Она покачала головой:
– Это не должно вам мешать: если вам понравится какая-нибудь женщина, я стану домогаться у нее любви – для вас.
– Вы не можете любить, оттого что вы шлюха.
– Только шлюха и может любить…
Воронцов поднялся из-за стола и вышел в соседнюю комнату: на печке спал Олег – божий человек, а Крутов сидел возле окна и раскладывал пасьянс.
– Как Олег? – спросил Воронцов.
– Я дал ему соды…
– Изжога?
– Нет, сода помогает организму справиться с алкогольным отравлением.
– Завтра оклемается?
– Прекрасное слово «оклемается». Вы сами из пьющих?
– Из.
– А я исключил алкоголь из употребления, как только почувствовал утром необходимость поправиться махонькой. Дед говорит: «Играй – не отыгрывайся, пей – не похмеляйся». А деды всегда умнее, хотя мы по молодости считаем их склеротическими мумиями.
– А вам дед никаких философских суррогатов по поводу «времени» не оставлял?
– Оставлял. Советовал «поспешать с промедлением».
– А вот Толстой, наоборот, утверждал: в минуту нерешительности действуй быстро и старайся сделать первый шаг, хотя бы и лишний.
– А что нам делать без Олега?
– Где три ваших верных человека?
– ЧК свирепствует, да и милиция сейчас не та, что раньше. Я людей соберу, только вот Фаддейки третий день нет, а вы сказывали, что он обещал подъехать.
– Фаддейка тоже вправе спасаться от ЧК, – ответил Воронцов. – Наш уговор с ним был тверд.
– Он знал детали вашего плана?
– Те, которые ему полагалось, – знал.
– А я в полнейшем неведении, – мягко улыбнулся Крутов, – и мне так работать трудно…
– Может быть, поэтому ваших людей до сих пор нет?
– Как знать…
– Чего вы хотите?
– Правды.
– Знание главного принципа обязано возмещать незнание всей правды. Доля ваша достаточно велика: миллион золотом.
– Я это все знаю, Дмитрий Юрьевич. Но, по здравому размышлению, я озадачил себя новым вопросом: а какова будет ваша доля? Люди – наши; руки – Олежки; оружие – мое… Задумка ваша, нет слов, хорошая: ах-бах, и лучшее из Гохрана уходит в Посад. Но ведь там по меньшей мере миллионов на двадцать можно взять! Ну, людишкам – мильон, ну, Аннушке – мильон… Значит, вам – семнадцать?
– Чуть, видимо, меньше: миллионов десять.
– А справедливо ли это?
– Видите ли, Крутов, у кого не выстроены принципы будущей операции в логической последовательности, у того не только в голове ветер, но и в делах полнейшая чушь… Как вы думаете провести операцию? Дарю вам идею. Но как вы ее реализуете?
– А вы?
Воронцов рассмеялся:
– Мы с вами будто у чекистского следователя говорим.
– Налет – и все. Смелость города берет.
– Люди сказывали мне, что вы налетами-то не очень чтобы занимались, все больше пожилыми дамами.
– Анна Викторовна посвящена отнюдь не во все мои дела.
– Так ведь и помимо Анны Викторовны я кое-кого знаю. Как вы намерены осуществить налет? Как вы проникнете в Гохран? Кто покажет вам переходы из отдела серебра в отдел бриллиантов? А откуда вам будет известно, в каких сейфах хранятся бриллианты, а где – сколки? Кто вам все это даст?
– Вы
– Точно. Я. А теперь возьмите карандаш и рассчитайте доли для всех нас. Вам мало миллиона? Ладно. Полтора.
– Ну, знаете вы ходы, переходы и залы, где бриллианты лежат, Дмитрий Юрьевич! Ну, ключом вы завладеете от ворот! Один-то все не унесете? Охрану – хоть и малочисленную, но вооруженную – не снимете! Сейфы без Олежки не откроете! Товар на чем повезете? Извозчика попросите ждать? «Мол, сейчас Гохран ограблю – и поедем»… Или как? Ваши пятнадцать миллионов поровну. Вот мое условие.
– Что?! – перейдя на шепот от гнева, медленно выдохнул Воронцов. – Что ты говоришь?!
Крутов впился глазами в лицо Воронцова, словно наслаждаясь его яростью. Откинулся на спинку стула, рассмеялся:
– Все. Как говорят на собраниях – отвожу. Я ждал, что, ежели вы согласитесь половину отдать, – значит, не быть бы мне после дела жильцом на земле: помог – и нож в лопатку; а вы торговались честно, без подлости.
– Ну-ка, Крутов, – услыхали они голос за спиной и враз обернулись. На пороге стояла Анна Викторовна. – Постарайтесь запомнить, что я скажу… Третий никогда лишним не бывает, особенно когда приходится иметь дело с вами. Наш с ним третий, – она кивнула головой на Воронцова, – станет смотреть за каждым вашим шагом. И вы знаете, что с вами будет, если станете нитки на шею мотать… Знаете или нет?
Лицо ее было белым, как бумага, глаза – снова как в домике на Плющихе – остановившимися, неживыми.
– Ну? – спросила она. – Закончим на этом?
– Закончим, – сказал Крутов, и Воронцов заметил, как у него в глазах блеснуло яростью – жестокой, но бессильной.

«Из ответов Л. Б. Красина на вопросы группы руководящих деятелей лейбористского движения.
Вопрос . Насколько серьезной помехой для восстановления экономики России является возможность неожиданных нападений и мятежей, организованных из-за границы?
Ответ . Неопределенность международного положения России является главным препятствием для ее экономического возрождения. Интервенция в России и блокада ее, начатые державами Антанты в 1918 году, в действительности еще не прекратились… Отношение Франции к России до настоящего времени остается определенно враждебным… Согласно достоверной информации, польские военные круги не отказались еще от своих планов военной интервенции в России. Белогвардейские монархические группы в Германии осуществляют подобные же мероприятия по подготовке нападения через бывшие балтийские губернии (Эстония, Латвия, Литва)…»

15. …И эти
В рыбацкой деревушке Кясму, неподалеку от Раквере, берег был пустынный: лишь несколько рыбаков блеснили щуку. Вода в заливе цветом была похожа на листовое железо – серая с внезапным фиолетовым переливом. Два рыбака, отвернув голенища кожаных болотных сапог, зашли особенно далеко, за последние валуны. Кясму отсюда казалась игрушечной: семь домиков, крытых по-шведски толстыми камышовыми крышами; причал, выдающийся в море легкой рапирой; деревянная маленькая кирха – и тишина, прорезаемая изредка криками чаек.
– Слушайте, старина, – негромко говорил Исаев резиденту Роману, наматывая леску на трещотку. – Я сейчас передам вам несколько фотографий: там портреты тех, кого официально командировали в Ревель. Один из этих людей встречался с Воронцовым в «Золотой кроне».
– Хорошо. Это выясним.
– Вы сообщали о новом резиденте французов Круазье. Можете посмотреть за ним внимательно? За всеми его контактами?
– Трудно.
– Но осуществимо?
– Очень трудно, – повторил Роман.
– Теперь по поводу немцев, по поводу Нолмара…
– Это самая интересная личность в Ревеле. Он сильнее и англичан и французов.
– У меня появилось соображение – как помочь делу.
– Как?
– Я пишу крайне звонкие шифровки с дезинформацией и попрошу Шорохова отнестись к ним халатно, одним словом, разыграем комбинацию. И пустим эти сообщения по очереди: в связи с Францией – в тот день, когда вы сможете посмотреть за Круазье, а в следующий день, когда наладите слежку за Нолмаром, засадим нечто сногсшибательно германское… Значит, если кто-то в нашем посольстве получит мою «дезу» – а я сработаю ее точно, с учетом немецких и французских интересов, – их агент из нашего посольства пойдет на связь с хозяевами, и на этом мы их прихлопнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75