Они называют себя НАГЛЫЕ ДРАЙВЕРЫ, так что именно так я и назову этот новый перьевой трип. Имя героя Скрэтч, и это его персональное путешествие, блистающее желтым. Золотым желтым. <(прим.переводчика: Наглые драйверы Crash Drivers – в оригинале рифмуются с Тайными райдерами – Stash Riders.>) Малыш, у тебя проблемы! Сначала твоя сестра, Шона, застряла в Металэнде, обменявшись на груду инопланетного жира. Твоя задача – вернуть Шону назад на базу-землю. Конечно, это виртуально невозможно; еще никому это не удавалось. Но ты все равно продолжаешь пытаться – ты слишком сильно ее любишь. И есть еще одно неприятное обстоятельство: тебя преследует злая полицейская Молох. За то, что ты обезобразил ее лицо. От твоего лучшего друга, Вивила <(прим.переводчика: Вивил – долгоносик, ровно как и Битл – жук>), помощи ждать не приходится, из-за его постоянной тяги толкать нелегальный продукт. Он хочет, чтобы ты все время оставался рядом с ним, как приклеенный, и проводил время в грязи и трущобах. Это тяжелая жизнь, и, скорее всего, ты умрешь в этом безумном Желтом. Так что будь осторожен. Это путешествие не для слабых. Это чистая психопатия. Почти как реальная жизнь.
Ну, возможно, не все так плохо, как в жизни.
ПРАХ К ПРАХУ, ВОЛОС К ВОЛОСУ
Какие-то нехорошие существа похоронены на вересковых пустошах. Но и хорошие существа тоже – невинные существа. Существа, которые не хотели, чтобы их похоронили. И которые хотели. Существа, похороненные из-за несчастного случая, снежного обвала, к примеру, камнепада или оползня. И существа, которые сами себя похоронили, нуждаясь во тьме, сомкнувшейся над их всевидящими глазами.
Довольно много существ похоронено здесь, на вересковых пустошах. И именно туда-то ты и направляешься на выезде из Манчестера, когда тебе надо кого-нибудь похоронить, или быть похороненным, или стать похороненным.
* * *
На пути сквозь ночь мы говорили о ране. О том, во что она превращалась, закручиваясь в спираль от пулевого отверстия, проявляясь в цветах, как радуга, крошась по краям в форме пестрой шали-шотландки.
– Мне просто по кайфу, так весело! – воскликнул Битл. – Прекратите ныть!
– Она не становится лучше, Би, – сказала Мэнди, но с чуваком сейчас происходили какие-то изменения, вот почему он качал права и молол всякий вздор.
– А я не хочу, чтобы она становилась лучше! – закричал он. – Мне она нравится, как есть. Эй, Скрибб! Ты видел мои новые цвета?
– Конечно, Би. Выглядят хорошо.
Время от времени мне приходилось бросать назад редкие мимолетные взгляды, на прямых участках дороги. И обратно – вперед.
Воздух снаружи был очень темный, разбавленный размытыми очертаниями, похожими на серые призраки: деревья, дома, светофоры. Хорошо, что я обперьился Гонщиком, потому что это означало, что кто-то другой управляет фургоном, какой-то эксперт – пусть и молоденький, но эксперт.
По крайней мере, дождь прекратился. Хотя дороги остались мокрыми и скользкими.
Я снова быстро взглянул назад, и цвета сверкали, распространяясь от плеча Битла, захватывая над ним власть; с одной стороны они добрались почти до локтя, с другой – до затылка. Мэнди качала его голову у себя в ладонях, как в люльке. Темный воздух в фургоне сжался до мягкой ауры вокруг его тела.
Я вернулся к дороге.
Я не знал, куда мы едем, но зато знал, что уже подъезжаем – туда, куда нужно.
Дитя-Гонщик.
– Я думаю, это плохо, Би, – проговорил Тристан. – Очень плохо.
– Черт! Не пугай меня, чувак, – ответил Битл. – Мне хорошо. Боли нет. Ты врубаешься, Трист? Никакой блядской боли! Слушай меня!
Мы слушали.
– Ты знаешь, что это значит? – сказал Тристан спокойно, словно он почти не хотел, чтобы Битл это услышал.
Я ждал, что ответит Битл.
Прошла, кажется, целая вечность, и голос Битла был тихим-тихим, словно тень голоса.
– Только не я... Я чистый... скажи мне, что я чистый...
Я почти физически чувствовал его боль – боль, которой уже нет, – пока сознание Битла боролось с раной, но я не оглядывался. Ни за что. Я постарался выкинуть из головы вообще все – кроме дороги, – теряя себя во тьме, в Вирте и вождении.
Пожалуйста, кто-нибудь, избавьте меня от всего этого. Дайте мне прямую дорогу, хорошо освещенную, дорогу с четкими и понятными указателями, все, что угодно, кроме этого израненного пути. На этой дороге так много ям и ухабин. Так много потенциальных аварий.
Тристан протиснулся сквозь просвет между креслами, и уселся на пассажирское сиденье. В руке он держал дробовик, на плече у него висела сумка, и он вцепился в них крепко-крепко, словно боялся потерять. Сзади, в кузове, собаки выли над мертвой Сьюзи.
Мы оставили за собой темноту, вырулив под фонари, в глухой сельской местности.
– Это Пуля Мэндел, – прошептал он, чтобы не слышали остальные.
– Я пытался об этом не думать, – ответил он.
– Мердок достала его.
Господи! Ну почему – именно так? Почему – с Битлом? С кем угодно, но только не с Битлом!
– Еще никто не спасался, – заметил Тристан. – Если червь попадает в тело, его уже не убрать – он растет, распространяется, размножается. Его ничто не остановит. Никоим образом. Это фрактал.
Прозвучало как окончательный приговор, как оглашение финального счета в Виртболле с судейской скамейки.
– Это медленная смерть, – добавил Тристан.
– Не говори так, – прошептал я в ответ. – Пожалуйста. Не говори так.
Бесполезно. Просто бесполезно.
Я мчался сквозь ночь, слушая хохот Битла, в то время как червь уже проник в него.
– Противоядия нету, Скрибб, – сказал Тристан.
Противоядия нет. Спасения нет.
Битл обречен.
Наверное, он и сам это знал – ведь это же Битл, а Битл всегда и все знает. Но вот в чем «прикол»; ты мог знать все детали, связанные с Пулями Мэндел, и все равно наслаждался трипом, пока они медленно убивали тебя. Пули Мэндел сконструированы таким образом, чтобы даже промах, даже самое пустяковое ранение становится смертельным. Если ты не поражаешь цель сразу, ты помещаешь в нее паразита. И паразит высасывает остатки жизни, расщепляет кожу на лоскутья. Каждая пуля содержит в себе фрактальный вирус. На загрузку программы требуется не более пяти секунд, причем загружает этот кибер-вирус прямо в клетки. За двадцать четыре часа, в крайнем случае – за сорок восемь, полностью нарушается метаболизм. И ты умираешь. Но как! Эти последние двадцать четыре часа твоей жизни становятся вроде как самыми лучшими и кайфовыми – фракталы вспыхивают, как радуга, порождая потрясающие видения... Вот почему Битл сейчас пел, его сознание было захвачено, и он пел гимны жизни.
Даже на пороге смерти пел гимны...
– Ты говорил с моим братом, – сказал Тристан, вырвав меня из задумчивости. Я на секунду отвлекся от дороги. Но Дитя-Гонщик держал на ней взгляд за меня.
– Что такое? – спросил я.
– Я тебя видел там, в «Сливи Тув».
– Кот Игрун? Ты его видел?
– О да. Я его видел. Когда Джеффри хочет, чтобы я его видел, я его вижу.
– Джеффри?
– Да. Его настоящее имя. Самая страшная тайна Кота. Назови его в следующий раз Джеффри. Он, скорее всего, тебя убьет.
Я слышал, как Тристан засмеялся. Я я вцепился руками в руль, рассекая воздух, темный воздух ночи.
– Он тебе говорил, что мы братья?
– Да. Вначале я просто не мог поверить. Но потом я его видел еще раз, в Ленточном Черве.
– О чем вы говорили?
– Он сказал, что он очень переживает за тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Ну, возможно, не все так плохо, как в жизни.
ПРАХ К ПРАХУ, ВОЛОС К ВОЛОСУ
Какие-то нехорошие существа похоронены на вересковых пустошах. Но и хорошие существа тоже – невинные существа. Существа, которые не хотели, чтобы их похоронили. И которые хотели. Существа, похороненные из-за несчастного случая, снежного обвала, к примеру, камнепада или оползня. И существа, которые сами себя похоронили, нуждаясь во тьме, сомкнувшейся над их всевидящими глазами.
Довольно много существ похоронено здесь, на вересковых пустошах. И именно туда-то ты и направляешься на выезде из Манчестера, когда тебе надо кого-нибудь похоронить, или быть похороненным, или стать похороненным.
* * *
На пути сквозь ночь мы говорили о ране. О том, во что она превращалась, закручиваясь в спираль от пулевого отверстия, проявляясь в цветах, как радуга, крошась по краям в форме пестрой шали-шотландки.
– Мне просто по кайфу, так весело! – воскликнул Битл. – Прекратите ныть!
– Она не становится лучше, Би, – сказала Мэнди, но с чуваком сейчас происходили какие-то изменения, вот почему он качал права и молол всякий вздор.
– А я не хочу, чтобы она становилась лучше! – закричал он. – Мне она нравится, как есть. Эй, Скрибб! Ты видел мои новые цвета?
– Конечно, Би. Выглядят хорошо.
Время от времени мне приходилось бросать назад редкие мимолетные взгляды, на прямых участках дороги. И обратно – вперед.
Воздух снаружи был очень темный, разбавленный размытыми очертаниями, похожими на серые призраки: деревья, дома, светофоры. Хорошо, что я обперьился Гонщиком, потому что это означало, что кто-то другой управляет фургоном, какой-то эксперт – пусть и молоденький, но эксперт.
По крайней мере, дождь прекратился. Хотя дороги остались мокрыми и скользкими.
Я снова быстро взглянул назад, и цвета сверкали, распространяясь от плеча Битла, захватывая над ним власть; с одной стороны они добрались почти до локтя, с другой – до затылка. Мэнди качала его голову у себя в ладонях, как в люльке. Темный воздух в фургоне сжался до мягкой ауры вокруг его тела.
Я вернулся к дороге.
Я не знал, куда мы едем, но зато знал, что уже подъезжаем – туда, куда нужно.
Дитя-Гонщик.
– Я думаю, это плохо, Би, – проговорил Тристан. – Очень плохо.
– Черт! Не пугай меня, чувак, – ответил Битл. – Мне хорошо. Боли нет. Ты врубаешься, Трист? Никакой блядской боли! Слушай меня!
Мы слушали.
– Ты знаешь, что это значит? – сказал Тристан спокойно, словно он почти не хотел, чтобы Битл это услышал.
Я ждал, что ответит Битл.
Прошла, кажется, целая вечность, и голос Битла был тихим-тихим, словно тень голоса.
– Только не я... Я чистый... скажи мне, что я чистый...
Я почти физически чувствовал его боль – боль, которой уже нет, – пока сознание Битла боролось с раной, но я не оглядывался. Ни за что. Я постарался выкинуть из головы вообще все – кроме дороги, – теряя себя во тьме, в Вирте и вождении.
Пожалуйста, кто-нибудь, избавьте меня от всего этого. Дайте мне прямую дорогу, хорошо освещенную, дорогу с четкими и понятными указателями, все, что угодно, кроме этого израненного пути. На этой дороге так много ям и ухабин. Так много потенциальных аварий.
Тристан протиснулся сквозь просвет между креслами, и уселся на пассажирское сиденье. В руке он держал дробовик, на плече у него висела сумка, и он вцепился в них крепко-крепко, словно боялся потерять. Сзади, в кузове, собаки выли над мертвой Сьюзи.
Мы оставили за собой темноту, вырулив под фонари, в глухой сельской местности.
– Это Пуля Мэндел, – прошептал он, чтобы не слышали остальные.
– Я пытался об этом не думать, – ответил он.
– Мердок достала его.
Господи! Ну почему – именно так? Почему – с Битлом? С кем угодно, но только не с Битлом!
– Еще никто не спасался, – заметил Тристан. – Если червь попадает в тело, его уже не убрать – он растет, распространяется, размножается. Его ничто не остановит. Никоим образом. Это фрактал.
Прозвучало как окончательный приговор, как оглашение финального счета в Виртболле с судейской скамейки.
– Это медленная смерть, – добавил Тристан.
– Не говори так, – прошептал я в ответ. – Пожалуйста. Не говори так.
Бесполезно. Просто бесполезно.
Я мчался сквозь ночь, слушая хохот Битла, в то время как червь уже проник в него.
– Противоядия нету, Скрибб, – сказал Тристан.
Противоядия нет. Спасения нет.
Битл обречен.
Наверное, он и сам это знал – ведь это же Битл, а Битл всегда и все знает. Но вот в чем «прикол»; ты мог знать все детали, связанные с Пулями Мэндел, и все равно наслаждался трипом, пока они медленно убивали тебя. Пули Мэндел сконструированы таким образом, чтобы даже промах, даже самое пустяковое ранение становится смертельным. Если ты не поражаешь цель сразу, ты помещаешь в нее паразита. И паразит высасывает остатки жизни, расщепляет кожу на лоскутья. Каждая пуля содержит в себе фрактальный вирус. На загрузку программы требуется не более пяти секунд, причем загружает этот кибер-вирус прямо в клетки. За двадцать четыре часа, в крайнем случае – за сорок восемь, полностью нарушается метаболизм. И ты умираешь. Но как! Эти последние двадцать четыре часа твоей жизни становятся вроде как самыми лучшими и кайфовыми – фракталы вспыхивают, как радуга, порождая потрясающие видения... Вот почему Битл сейчас пел, его сознание было захвачено, и он пел гимны жизни.
Даже на пороге смерти пел гимны...
– Ты говорил с моим братом, – сказал Тристан, вырвав меня из задумчивости. Я на секунду отвлекся от дороги. Но Дитя-Гонщик держал на ней взгляд за меня.
– Что такое? – спросил я.
– Я тебя видел там, в «Сливи Тув».
– Кот Игрун? Ты его видел?
– О да. Я его видел. Когда Джеффри хочет, чтобы я его видел, я его вижу.
– Джеффри?
– Да. Его настоящее имя. Самая страшная тайна Кота. Назови его в следующий раз Джеффри. Он, скорее всего, тебя убьет.
Я слышал, как Тристан засмеялся. Я я вцепился руками в руль, рассекая воздух, темный воздух ночи.
– Он тебе говорил, что мы братья?
– Да. Вначале я просто не мог поверить. Но потом я его видел еще раз, в Ленточном Черве.
– О чем вы говорили?
– Он сказал, что он очень переживает за тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65