Это был Шака, плывущий над рынком, и рядом с ним была Мердок с пистолетом в руке.
Чувак, похоже, в мою систему проникли Гадюки.
Они пробивались сквозь толпу, и взгляд Мердок был чистым и яростным; словно она стремилась к цели всей своей жизни.
– Ежик! – раздался возглас с одной из лодок. – Давай сюда! Угощайся!
Я повернулся к воде.
– Ежик, детка! Сюда!
Я искал этот голос, пронзительный голос в месиве лодок. А потом взгляд сам наткнулся на вывеску на топ-мачте: «Еда О»Джунипер. Шеф-повар Барни".
Я утремился туда, увлекая за собой всю команду. Повар Барни стоял на палубе и махал нам руками, приглашая на борт. Там же была молоденькая девочка, совсем ребенок; она уже отвязывала трос.
– Сюда, Ежик! Сюда!
Мы взобрались на лодку, раскачивающуюся на воде. Я был почти уверен, что никто из наших не отстал. Твинкль? Да. Карли с ней? Да. Мэнди? Да. Тристан?
Тристан? Ты здесь, дружище?
Похоже, что нет.
Похоже, что даже и не собирался.
Молоденькая девчонка обрезала трос.
– Подождите! – закричал я.
Но поздно.
И когда мы уже отчалили, я увидел, как Тристан вырвался из толпы с ружьем в руках, заряженным и готовым к бою.
– Тристан! – завопил я.
Чувак как будто меня и не слышал. Он не сводил глаз с полицейской. Он жаждал мести – расплаты за свою утрату.
Тристан разрядил дробовик.
Яркая вспышка в бледном утреннем свете.
Толкачи машин с воплями бросились, кто куда. Кипа домашней рухляди взорвалась на самодельном столе на подпорках, когда в него врезалась пуля. Мердок юркнула за семейный автомобиль с закрытым кузовом, спрятавшись от огня. Приближались другие копы. Тристан уже передергивал механизм ружья, готовясь выстрелить еще раз. Но поздно. Слишком поздно.
Я наблюдал за всем этим с безбрежной водной глади.
Да, поздно. Слишком поздно и слишком медленно. Для нас обоих.
Копы схватили Тристана и повалили его на землю, заломив ему руки за спину. Наша лодка была уже далеко от берега. А на берегу копы избивали Тристана ногами, дубинками и, вообще, всем, что попадалось под руку.
Я не мог ничего сделать – только смотреть.
Я отвернулся. Барни стоял на мостике, со штурвалом в руке, и держал курс по течению. Я изучал его скулы, наверное, больше минуты.
– Куда ты везешь нас, шеф-повар? – спросил я.
– Домой, – сказал он.
Домой? Да где же теперь этот дом?
И река была вскрытой веной под солнцем.
ИДЕАЛ БЫТИЯ
Глаза открылись на вспышку.
Цвета, очертания лиц... люди смеются.
Телевизор работал.
Я сидел в глубоком бархатном кресле, в углу маленькой гостиной. Телевизор был матово черным, с хромовым ободком. Находка для настоящего коллекционера.
Дети возились на ковре – вопили и веселились.
Собака виляла хвостом.
На экране возник Ноэль Эдмондс, с его всклокоченными волосами, и этой скуластой усмешкой. Он задавал вопросы какой-то счастливой семье. Каждый раз, когда они отвечали на вопрос неправильно, раздавался резкий свисток, и яркий красный указатель двигался ближе к символу проигрыша. Над семьей нависало гигантское ведро. От него исходил пар. Внизу, под ведром, огромными синими и красными буквами были выведены слова: «Бак с блевотиной Ноэля». Даже когда телевизионная семья отвечала на вопросы неправильно, они все равно смеялись. Трое детей на ковре и собака смеялись тоже. Собака смеялась, виляя хвостом. И я смеялся вместе с ними. Мой бог! Я не видел этой игры со времен моего детства. Что происходит?
Я пытался осмыслить все это. Эту комнату, этот дом, эти обои в цветочек, и людей, которые здесь собрались. Все это было мне хорошо знакомо; словно воспоминание. Словно я уже был здесь раньше.
Старшая из ребят была девочка-подросток. Ее звали Мэнди. Собаку звали Карли, и вторую девочку звали Твинкль. Я не знал имя самой молоденькой. И до меня вдруг дошло; они никогда раньше не видели этого шоу! Не видели совершенно безумных волос Ноэля, сигары Сэвилля, волшебства Дэниэлса.
Дверь в гостиную открылась, и в комнату вошел Барни. С ним была женщина. Она несла поднос с едой, а Барни – бутылку вина и стаканы. Волосы женщины были зелеными, изумрудно зелеными, и они достигали ее пятого позвонка; она возбудила во мне какие-то чувства, похожие на смутные воспоминания, как будто я знал ее раньше, и очень близко. А теперь напрочь забыл. Она поставила поднос передо мной, на маленький стеклянный кофейный столик. Мясо и рыба, тушеные овощи, свежие салаты, имбирные и чесночные приправы, фрукты и орехи, крошащиеся сыры, яблочный пирог со сладким коричным кремом.
– Проснулся, Ежик? – спросил Барни.
– Да. Я...
– Ты вообще отрубился. Вы все отрубились. Когда ты последний раз спал?
Когда я спал? Я не смог вспомнить.
– Сколько времени?
Ответила женщина:
– Полтретьего.
И тут я вскочил, резко выпрямившись, вырвавшись из мягких объятий кресла.
– Полтретьего?! Это дня или утра?
Женщина засмеялась.
– Дня, Скрибб, дня. Ты, кретин!
Это сказала старшая из детей на полу. Мэнди.
– Ты не хочешь поесть, Ежик? – спросил Барни.
Я хотел. Очень хотел. Я не помню, когда я в последний раз ел.
– Где Битл? – спросил я.
– Битл в спальне, – сказал Барни. – Это наш дом, а это моя жена... Люсинда.
Женщина улыбнулась. Ее рот был широким и сочным.
– А это наша дочка, Кристал, – сказал Барни, и самая младшая девочка на секунду оторвалась от экрана и повернулась ко мне, одарив меня улыбкой.
Я набросился на еду, заливаясь слюной. Я чувствовал, как пряный соус течет у меня по подбородку, и, полагаю, я выглядел, как подобие помойки. Но я был слишком голоден.
– Я не могу долго здесь оставаться, – пробормотал я с набитым ртом. – Я тороплюсь.
Какое-то масло стекало у меня по подбородку. Мне нужно добраться, добраться до Брид и Существа. Только это имело значение. Но я даже не знал, где сейчас нахожусь.
– Ты заснул в кресле, Ежик, – сказал Барни. – Мы не хотели тебя беспокоить.
– Это наш дом, – добавила Люсинда. – И ты у нас – самый желанный гость.
– Мы с тобой не встречались раньше? – спросил я ее.
– О, очень даже возможно.
Она опять улыбнулась. У нее было прекрасное, совершенное лицо. И у Барни тоже. И у ребенка. Они улыбались все вместе. Комната, где они жили, была оазисом, улеем комфорта. Картины на стене: полуобнаженная женщина бросает застенчивый взгляд, лошади, скачущие по волнам, лебеди, плывущие по рекам из золота, большеглазые щенки, жующие украденные тапочки. Комната была вся пропитана древними красками.
Семья в телевизоре в очередной раз ответила неправильно, и «Бак с блевотиной Ноэля» качнулся и медленно опрокинулся. Он облил их отбросами, но им это понравилось. Зрители в студии хлопали и смеялись. Дети на ковре – тоже.
И тут до меня вдруг дошло, что я тоже никогда раньше не видел этого шоу «в живую»; ни Ноэля, ни Сэвилля, ни Дэниэлса. Все это было значительно раньше меня – я тогда еще и не родился. Я просто видел повторы в записи. Так что же тут все-таки происходит? И что происходит конкретно со мной?
Дежа-Вирт. Наверняка.
Дежа-Вирт – так называется ощущение, которое иногда на тебя находит в Вирте, то же самое дежа-вю, только в Вирте. Но ты уверен, что это реально. Получается такой замкнутый круг – своего рода Призрачный Зов. Воспоминания из предыдущих трипов всплывают в перьевых грезах и выбрасывают их из фазы, как волны обратной связи.
Возможно, это и был ответ. Я сейчас в Вирте, и меня настигает Призрачный Зов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Чувак, похоже, в мою систему проникли Гадюки.
Они пробивались сквозь толпу, и взгляд Мердок был чистым и яростным; словно она стремилась к цели всей своей жизни.
– Ежик! – раздался возглас с одной из лодок. – Давай сюда! Угощайся!
Я повернулся к воде.
– Ежик, детка! Сюда!
Я искал этот голос, пронзительный голос в месиве лодок. А потом взгляд сам наткнулся на вывеску на топ-мачте: «Еда О»Джунипер. Шеф-повар Барни".
Я утремился туда, увлекая за собой всю команду. Повар Барни стоял на палубе и махал нам руками, приглашая на борт. Там же была молоденькая девочка, совсем ребенок; она уже отвязывала трос.
– Сюда, Ежик! Сюда!
Мы взобрались на лодку, раскачивающуюся на воде. Я был почти уверен, что никто из наших не отстал. Твинкль? Да. Карли с ней? Да. Мэнди? Да. Тристан?
Тристан? Ты здесь, дружище?
Похоже, что нет.
Похоже, что даже и не собирался.
Молоденькая девчонка обрезала трос.
– Подождите! – закричал я.
Но поздно.
И когда мы уже отчалили, я увидел, как Тристан вырвался из толпы с ружьем в руках, заряженным и готовым к бою.
– Тристан! – завопил я.
Чувак как будто меня и не слышал. Он не сводил глаз с полицейской. Он жаждал мести – расплаты за свою утрату.
Тристан разрядил дробовик.
Яркая вспышка в бледном утреннем свете.
Толкачи машин с воплями бросились, кто куда. Кипа домашней рухляди взорвалась на самодельном столе на подпорках, когда в него врезалась пуля. Мердок юркнула за семейный автомобиль с закрытым кузовом, спрятавшись от огня. Приближались другие копы. Тристан уже передергивал механизм ружья, готовясь выстрелить еще раз. Но поздно. Слишком поздно.
Я наблюдал за всем этим с безбрежной водной глади.
Да, поздно. Слишком поздно и слишком медленно. Для нас обоих.
Копы схватили Тристана и повалили его на землю, заломив ему руки за спину. Наша лодка была уже далеко от берега. А на берегу копы избивали Тристана ногами, дубинками и, вообще, всем, что попадалось под руку.
Я не мог ничего сделать – только смотреть.
Я отвернулся. Барни стоял на мостике, со штурвалом в руке, и держал курс по течению. Я изучал его скулы, наверное, больше минуты.
– Куда ты везешь нас, шеф-повар? – спросил я.
– Домой, – сказал он.
Домой? Да где же теперь этот дом?
И река была вскрытой веной под солнцем.
ИДЕАЛ БЫТИЯ
Глаза открылись на вспышку.
Цвета, очертания лиц... люди смеются.
Телевизор работал.
Я сидел в глубоком бархатном кресле, в углу маленькой гостиной. Телевизор был матово черным, с хромовым ободком. Находка для настоящего коллекционера.
Дети возились на ковре – вопили и веселились.
Собака виляла хвостом.
На экране возник Ноэль Эдмондс, с его всклокоченными волосами, и этой скуластой усмешкой. Он задавал вопросы какой-то счастливой семье. Каждый раз, когда они отвечали на вопрос неправильно, раздавался резкий свисток, и яркий красный указатель двигался ближе к символу проигрыша. Над семьей нависало гигантское ведро. От него исходил пар. Внизу, под ведром, огромными синими и красными буквами были выведены слова: «Бак с блевотиной Ноэля». Даже когда телевизионная семья отвечала на вопросы неправильно, они все равно смеялись. Трое детей на ковре и собака смеялись тоже. Собака смеялась, виляя хвостом. И я смеялся вместе с ними. Мой бог! Я не видел этой игры со времен моего детства. Что происходит?
Я пытался осмыслить все это. Эту комнату, этот дом, эти обои в цветочек, и людей, которые здесь собрались. Все это было мне хорошо знакомо; словно воспоминание. Словно я уже был здесь раньше.
Старшая из ребят была девочка-подросток. Ее звали Мэнди. Собаку звали Карли, и вторую девочку звали Твинкль. Я не знал имя самой молоденькой. И до меня вдруг дошло; они никогда раньше не видели этого шоу! Не видели совершенно безумных волос Ноэля, сигары Сэвилля, волшебства Дэниэлса.
Дверь в гостиную открылась, и в комнату вошел Барни. С ним была женщина. Она несла поднос с едой, а Барни – бутылку вина и стаканы. Волосы женщины были зелеными, изумрудно зелеными, и они достигали ее пятого позвонка; она возбудила во мне какие-то чувства, похожие на смутные воспоминания, как будто я знал ее раньше, и очень близко. А теперь напрочь забыл. Она поставила поднос передо мной, на маленький стеклянный кофейный столик. Мясо и рыба, тушеные овощи, свежие салаты, имбирные и чесночные приправы, фрукты и орехи, крошащиеся сыры, яблочный пирог со сладким коричным кремом.
– Проснулся, Ежик? – спросил Барни.
– Да. Я...
– Ты вообще отрубился. Вы все отрубились. Когда ты последний раз спал?
Когда я спал? Я не смог вспомнить.
– Сколько времени?
Ответила женщина:
– Полтретьего.
И тут я вскочил, резко выпрямившись, вырвавшись из мягких объятий кресла.
– Полтретьего?! Это дня или утра?
Женщина засмеялась.
– Дня, Скрибб, дня. Ты, кретин!
Это сказала старшая из детей на полу. Мэнди.
– Ты не хочешь поесть, Ежик? – спросил Барни.
Я хотел. Очень хотел. Я не помню, когда я в последний раз ел.
– Где Битл? – спросил я.
– Битл в спальне, – сказал Барни. – Это наш дом, а это моя жена... Люсинда.
Женщина улыбнулась. Ее рот был широким и сочным.
– А это наша дочка, Кристал, – сказал Барни, и самая младшая девочка на секунду оторвалась от экрана и повернулась ко мне, одарив меня улыбкой.
Я набросился на еду, заливаясь слюной. Я чувствовал, как пряный соус течет у меня по подбородку, и, полагаю, я выглядел, как подобие помойки. Но я был слишком голоден.
– Я не могу долго здесь оставаться, – пробормотал я с набитым ртом. – Я тороплюсь.
Какое-то масло стекало у меня по подбородку. Мне нужно добраться, добраться до Брид и Существа. Только это имело значение. Но я даже не знал, где сейчас нахожусь.
– Ты заснул в кресле, Ежик, – сказал Барни. – Мы не хотели тебя беспокоить.
– Это наш дом, – добавила Люсинда. – И ты у нас – самый желанный гость.
– Мы с тобой не встречались раньше? – спросил я ее.
– О, очень даже возможно.
Она опять улыбнулась. У нее было прекрасное, совершенное лицо. И у Барни тоже. И у ребенка. Они улыбались все вместе. Комната, где они жили, была оазисом, улеем комфорта. Картины на стене: полуобнаженная женщина бросает застенчивый взгляд, лошади, скачущие по волнам, лебеди, плывущие по рекам из золота, большеглазые щенки, жующие украденные тапочки. Комната была вся пропитана древними красками.
Семья в телевизоре в очередной раз ответила неправильно, и «Бак с блевотиной Ноэля» качнулся и медленно опрокинулся. Он облил их отбросами, но им это понравилось. Зрители в студии хлопали и смеялись. Дети на ковре – тоже.
И тут до меня вдруг дошло, что я тоже никогда раньше не видел этого шоу «в живую»; ни Ноэля, ни Сэвилля, ни Дэниэлса. Все это было значительно раньше меня – я тогда еще и не родился. Я просто видел повторы в записи. Так что же тут все-таки происходит? И что происходит конкретно со мной?
Дежа-Вирт. Наверняка.
Дежа-Вирт – так называется ощущение, которое иногда на тебя находит в Вирте, то же самое дежа-вю, только в Вирте. Но ты уверен, что это реально. Получается такой замкнутый круг – своего рода Призрачный Зов. Воспоминания из предыдущих трипов всплывают в перьевых грезах и выбрасывают их из фазы, как волны обратной связи.
Возможно, это и был ответ. Я сейчас в Вирте, и меня настигает Призрачный Зов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65