Забудь, просто забудь.
Лизель посмотрела ему в лицо и сквозь зубы спросила:
– Если бы она про вас двоих сказала такое, как про меня, разве вы забыли бы?
Бойси и Дэнни отвели глаза.
– Кем бы ни был мой отец, похоже, он произвел на всех большое впечатление. Жаль, что я не дослушала конец истории, тогда я бы выяснила, что же с ним случилось в конце концов и куда он исчез.
– Ладно, пойдем, девочка. Мы отвезем тебя домой.
Бойси и Дэнни догадывались, что у Лизель в крови было нечто, именуемое в просторечии «ложкой дегтя». Но как они могли сказать ей об этом? Они ведь и сами ничего в точности не знали.
Глава 36
Всю дорогу домой Лизель молчала. Бойси на заднем сиденье крепко прижимал ее к себе, словно боялся, что она откроет дверь и выскочит. Дэниэл вел машину. Лицо его выражало жестокость и решительность. Сегодня бабуля зашла слишком далеко. Когда она выпивала, ее поведение оставляло желать лучшего, хотя прежде они лишь смеялись над этим. Но на сей раз она действительно обидела человека. И не чужого, а их сестренку, которую они любили.
Дома Бойси заварил для Лизель чашку крепкого чая. Они сели вместе с ней на роскошный тетушкин диван, и воцарилось молчание. Ребята не знали, что ей сказать.
В конце концов Лизель снова тихонько заплакала. Близнецы обнимали ее, советовали не переживать и обещали все выяснить. Переглядываясь поверх ее головы, они без слов говорили друг другу, что делом Лизель следует заняться всерьез.
Они обязательно выяснят, кто был ее отец. Хотя бы это она узнает.
Наверху Керри спала сном мертвецки пьяного человека и понятия не имела о том, что мир ее дочери разбился вдребезги.
Эвандер посмотрел на улыбающегося ему Скипа Паскуале. Эвандер улыбнулся в ответ, но его налитые кровью глаза при этом остались тусклыми.
Он отметил про себя дорогой костюм Скипа, его лицо рекламного красавчика и плоский подтянутый живот. Все в Скипе выдавало жиголо, начиная с аккуратной стрижки и дорогого одеколона до изготовленных вручную туфель. Кроме того, он был жуликом, мелким мафиози, извлекавшим деньги из нескольких прибыльных, но не вполне законных предприятий. Он доводился племянником одному из главарей мафии и в свои двадцать пять считал, что ему не дают развернуться. Поэтому он решил, что пора действовать самостоятельно.
Тут-то он и встретил Эвандера Дорси.
Однажды вечером вдребезги пьяный Эвандер играл в баре одного из захолустных городков Алабамы. Руки покуда не подводили его. Во время перерыва кто-то поставил одну из пластинок Керри. Эвандер отдыхал, слушая голос Керри и разглядывая свои деформированные пальцы. Парень, сидевший рядом, спросил, о чем он думает. Парнем этим оказался Делрой Бартон, черный спекулянт, владелец бара. Ненависть к Керри внезапно охватила Эвандера. Она была великой звездой, в то время как ему, Эвандеру, потерявшему из-за нее все, приходилось играть в дешевых забегаловках. Накачиваясь выпивкой за счет Делроя, Эвандер рассказал ему всю свою историю. На следующий вечер хозяин бара уже ждал его. Подливая ему еще и еще, он выпытывал имена, даты, места – все, что касалось пребывания Эвандера в Англии. Затем Делрой перестал к нему подходить. Эвандер некоторое время жалел о бесплатной выпивке, а потом забыл о Делрое.
Несколько месяцев спустя Делрой пришел к нему домой. Эвандер жил один с тех пор, как произошел «несчастный случай» с его руками. Его пальцы почти утратили чувствительность из-за многочисленных переломов, кое-как залеченных чернокожей знахаркой в Ливерпуле. Разумеется, эти руки потеряли свою прежнюю гибкость и быстроту и с годами становились все слабее, хотя и могли еще как-то играть. Делрой пришел в хибару Эвандера с двумя итальянцами, все перезнакомились, и один из гостей извлек из портфеля две бутылки виски и сто долларов. Они хотели услышать историю Керри Каванаг. Эвандер, глаза которого разгорелись при виде денег и выпивки, не заставил себя уговаривать, по мере поглощения виски все больше приукрашивая в своем рассказе давние события. Когда поздно вечером они ушли, он остался один – став на сто долларов богаче и на пару литров пьяней.
Несколько месяцев Эвандер их не видел. Затем они снова объявились, уже без Делроя, с намерением помочь ему выпутаться из житейских затруднений. Они перевезли его из Алабамы в Нью-Йорк, купили ему новую одежду, отмыли, уговорили поменьше пить, и вот он снова оказался в Лондоне. Эвандер потребовался для шантажа Керри Каванаг. Взамен он получал некоторую сумму и самоуважение – две вещи, которых его лишили в тот вечер, когда Кевин Картер со своими приспешниками искалечил его руки. Это была сладкая месть, справедливая месть женщине, из-за которой жизнь его пошла под откос.
Но мысль о дочери приводила его в замешательство. Он не знал о том, что у него есть дочь. Приятной, вполне европейской наружности девушка, только очень смуглая, напоминающая уроженок Нового Орлеана. Но она точно была его дочерью. Она походила на его сестру Евлали, тоже светлокожую. Мать Эвандера говорила, что Евлали зачата от белого фермера-бедняка. Ну а Керри никакая не белая беднячка, она очень даже не бедная. Эвандер хотел с помощью Скипа Паскуале и его мальчиков переместить несколько тысяч ее долларов в свой карман. Это будет справедливо, это будет правильно.
Возможно, этих денег даже хватит на покупку дома. Эвандеру больше не придется играть в кабаках, тем более что ревматизм уже давно дает о себе знать и вскоре его руки станут совершенно беспомощными.
Эвандер откинулся в кресле. Ему очень повезло, что он встретил Делроя и Скипа. Или, вернее, «мистера Скипа», как он должен был называть организатора их аферы. Ничего себе, называть «мистером» итальянца! Эвандер ухмыльнулся. Итальянцы были нисколько не лучше чернокожих – обычные иммигранты. Бродяги, чужаки. Предки Эвандера оказались в Штатах гораздо раньше, чем Паскуале и его так называемая семья.
Он знал, что от спиртного становится злым. Закрыв глаза, он снова увидел молочно-белое тело Керри Каванаг. Она была чертовски хорошей любовницей. Она была также его погибелью, и он с нетерпением ждал часа мести.
Скип с отвращением посмотрел на большого грузного человека, сидевшего перед ним.
– Завтра выезжаем. Сейчас ты перестанешь пить, слышишь? Эвандер приоткрыл один налитый кровью глаз и кивнул. «Значит, завтра будет важный день? Замечательно».
Он допил оставшееся виски, встал и, покачиваясь, пошел спать.
Бойси, Дэнни, Кисси и Бриони – такое общество собралось в. комнате миссис Хорлок. Близнецы слушали историю рождения Лизель, сидя рядышком на кровати. Напомаженные головы близнецов склонялись все ниже по мере того, как три женщины излагали им историю любви певицы и пианиста. Когда Бриони стала рассказывать, как Кевин Картер ломал пальцы Эвандеру, братья подняли глаза и дружно закивали, молчаливо соглашаясь с действиями Кевина. Это был единственный раз, когда они пошевелились во время рассказа. Миссис Хорлок не спускала с них проницательных глаз.
– Когда Эвандер уехал, мы все облегченно вздохнули. Он принес бы Керри только несчастье. Она не могла этого понять в то время. Но ребенок…
Бойси перебил:
– Значит, Лизель полукровка? Ее отец – черный пианист, с которым встречалась тетя Керри?..
В его голосе слышалось отвращение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Лизель посмотрела ему в лицо и сквозь зубы спросила:
– Если бы она про вас двоих сказала такое, как про меня, разве вы забыли бы?
Бойси и Дэнни отвели глаза.
– Кем бы ни был мой отец, похоже, он произвел на всех большое впечатление. Жаль, что я не дослушала конец истории, тогда я бы выяснила, что же с ним случилось в конце концов и куда он исчез.
– Ладно, пойдем, девочка. Мы отвезем тебя домой.
Бойси и Дэнни догадывались, что у Лизель в крови было нечто, именуемое в просторечии «ложкой дегтя». Но как они могли сказать ей об этом? Они ведь и сами ничего в точности не знали.
Глава 36
Всю дорогу домой Лизель молчала. Бойси на заднем сиденье крепко прижимал ее к себе, словно боялся, что она откроет дверь и выскочит. Дэниэл вел машину. Лицо его выражало жестокость и решительность. Сегодня бабуля зашла слишком далеко. Когда она выпивала, ее поведение оставляло желать лучшего, хотя прежде они лишь смеялись над этим. Но на сей раз она действительно обидела человека. И не чужого, а их сестренку, которую они любили.
Дома Бойси заварил для Лизель чашку крепкого чая. Они сели вместе с ней на роскошный тетушкин диван, и воцарилось молчание. Ребята не знали, что ей сказать.
В конце концов Лизель снова тихонько заплакала. Близнецы обнимали ее, советовали не переживать и обещали все выяснить. Переглядываясь поверх ее головы, они без слов говорили друг другу, что делом Лизель следует заняться всерьез.
Они обязательно выяснят, кто был ее отец. Хотя бы это она узнает.
Наверху Керри спала сном мертвецки пьяного человека и понятия не имела о том, что мир ее дочери разбился вдребезги.
Эвандер посмотрел на улыбающегося ему Скипа Паскуале. Эвандер улыбнулся в ответ, но его налитые кровью глаза при этом остались тусклыми.
Он отметил про себя дорогой костюм Скипа, его лицо рекламного красавчика и плоский подтянутый живот. Все в Скипе выдавало жиголо, начиная с аккуратной стрижки и дорогого одеколона до изготовленных вручную туфель. Кроме того, он был жуликом, мелким мафиози, извлекавшим деньги из нескольких прибыльных, но не вполне законных предприятий. Он доводился племянником одному из главарей мафии и в свои двадцать пять считал, что ему не дают развернуться. Поэтому он решил, что пора действовать самостоятельно.
Тут-то он и встретил Эвандера Дорси.
Однажды вечером вдребезги пьяный Эвандер играл в баре одного из захолустных городков Алабамы. Руки покуда не подводили его. Во время перерыва кто-то поставил одну из пластинок Керри. Эвандер отдыхал, слушая голос Керри и разглядывая свои деформированные пальцы. Парень, сидевший рядом, спросил, о чем он думает. Парнем этим оказался Делрой Бартон, черный спекулянт, владелец бара. Ненависть к Керри внезапно охватила Эвандера. Она была великой звездой, в то время как ему, Эвандеру, потерявшему из-за нее все, приходилось играть в дешевых забегаловках. Накачиваясь выпивкой за счет Делроя, Эвандер рассказал ему всю свою историю. На следующий вечер хозяин бара уже ждал его. Подливая ему еще и еще, он выпытывал имена, даты, места – все, что касалось пребывания Эвандера в Англии. Затем Делрой перестал к нему подходить. Эвандер некоторое время жалел о бесплатной выпивке, а потом забыл о Делрое.
Несколько месяцев спустя Делрой пришел к нему домой. Эвандер жил один с тех пор, как произошел «несчастный случай» с его руками. Его пальцы почти утратили чувствительность из-за многочисленных переломов, кое-как залеченных чернокожей знахаркой в Ливерпуле. Разумеется, эти руки потеряли свою прежнюю гибкость и быстроту и с годами становились все слабее, хотя и могли еще как-то играть. Делрой пришел в хибару Эвандера с двумя итальянцами, все перезнакомились, и один из гостей извлек из портфеля две бутылки виски и сто долларов. Они хотели услышать историю Керри Каванаг. Эвандер, глаза которого разгорелись при виде денег и выпивки, не заставил себя уговаривать, по мере поглощения виски все больше приукрашивая в своем рассказе давние события. Когда поздно вечером они ушли, он остался один – став на сто долларов богаче и на пару литров пьяней.
Несколько месяцев Эвандер их не видел. Затем они снова объявились, уже без Делроя, с намерением помочь ему выпутаться из житейских затруднений. Они перевезли его из Алабамы в Нью-Йорк, купили ему новую одежду, отмыли, уговорили поменьше пить, и вот он снова оказался в Лондоне. Эвандер потребовался для шантажа Керри Каванаг. Взамен он получал некоторую сумму и самоуважение – две вещи, которых его лишили в тот вечер, когда Кевин Картер со своими приспешниками искалечил его руки. Это была сладкая месть, справедливая месть женщине, из-за которой жизнь его пошла под откос.
Но мысль о дочери приводила его в замешательство. Он не знал о том, что у него есть дочь. Приятной, вполне европейской наружности девушка, только очень смуглая, напоминающая уроженок Нового Орлеана. Но она точно была его дочерью. Она походила на его сестру Евлали, тоже светлокожую. Мать Эвандера говорила, что Евлали зачата от белого фермера-бедняка. Ну а Керри никакая не белая беднячка, она очень даже не бедная. Эвандер хотел с помощью Скипа Паскуале и его мальчиков переместить несколько тысяч ее долларов в свой карман. Это будет справедливо, это будет правильно.
Возможно, этих денег даже хватит на покупку дома. Эвандеру больше не придется играть в кабаках, тем более что ревматизм уже давно дает о себе знать и вскоре его руки станут совершенно беспомощными.
Эвандер откинулся в кресле. Ему очень повезло, что он встретил Делроя и Скипа. Или, вернее, «мистера Скипа», как он должен был называть организатора их аферы. Ничего себе, называть «мистером» итальянца! Эвандер ухмыльнулся. Итальянцы были нисколько не лучше чернокожих – обычные иммигранты. Бродяги, чужаки. Предки Эвандера оказались в Штатах гораздо раньше, чем Паскуале и его так называемая семья.
Он знал, что от спиртного становится злым. Закрыв глаза, он снова увидел молочно-белое тело Керри Каванаг. Она была чертовски хорошей любовницей. Она была также его погибелью, и он с нетерпением ждал часа мести.
Скип с отвращением посмотрел на большого грузного человека, сидевшего перед ним.
– Завтра выезжаем. Сейчас ты перестанешь пить, слышишь? Эвандер приоткрыл один налитый кровью глаз и кивнул. «Значит, завтра будет важный день? Замечательно».
Он допил оставшееся виски, встал и, покачиваясь, пошел спать.
Бойси, Дэнни, Кисси и Бриони – такое общество собралось в. комнате миссис Хорлок. Близнецы слушали историю рождения Лизель, сидя рядышком на кровати. Напомаженные головы близнецов склонялись все ниже по мере того, как три женщины излагали им историю любви певицы и пианиста. Когда Бриони стала рассказывать, как Кевин Картер ломал пальцы Эвандеру, братья подняли глаза и дружно закивали, молчаливо соглашаясь с действиями Кевина. Это был единственный раз, когда они пошевелились во время рассказа. Миссис Хорлок не спускала с них проницательных глаз.
– Когда Эвандер уехал, мы все облегченно вздохнули. Он принес бы Керри только несчастье. Она не могла этого понять в то время. Но ребенок…
Бойси перебил:
– Значит, Лизель полукровка? Ее отец – черный пианист, с которым встречалась тетя Керри?..
В его голосе слышалось отвращение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120