Реальное значение эти искания получили в середине XIX века, в работах крупных
ученых и политиков - Карла Маркса [1818-1883] и Энгельса [1820-1895] и в тех
последствиях, какие они вызвали в социально-государственной победе социализма -
в форме большевизма в России и в частях Китая и Монголии.
К. Маркс, крупный научный исследователь и самостоятельно мыслящий гегельянец,
признавал огромное значение науки в будущем, имеющем наступить социалистическом
строе; в то же самое время он не отделял науку от философии и считал, что
правильное их выражение не может друг другу противоречить. Это было в то время -
почти 100 лет назад - вполне понятно.
К. Маркс и [Ф.] Энгельс жили философией, ею обусловливалась вся их сознательная
жизнь, под ее влиянием строился их духовный облик. Почти никто в их время не мог
предвидеть, что они, современники видимого небывалого расцвета и влияния
идеалистической германской философии, современники Гегеля, Шеллинга, Фихте, жили
в действительности в эпоху ее глубокого заката и зарождения нового мирового
течения, гораздо более глубокого и по своим корням и по своей мощности -
расцвета точных наук и естествознания XIX века. В связи с этим действительность
не оправдала его [Маркса] и Энгельса представлений - примат науки над
философскими конструкциями в ХХ веке не может сейчас возбуждать сомнений. Но в
действительности научная основа работы Маркса и Энгельса независима от той формы
- пережитка 1840-х годов, в которую они ее - люди своего века - облекли. Жизнь
берет свое и с ней спорить бесполезно.
В действительности значение науки как основы социального переустройства в
социальном строе будущего выведено Марксом не из философских представлений, но в
результате научного анализа экономических явлений. Маркс и Энгельс правы в том,
что они реально положили основы "научного" (не философского) социализма, так как
путем глубокого научного исследования экономических явлений, они, главным
образом К.Маркс, выявили глубочайшее социальное значение научной мысли, которая
философски интуитивно выявлялась из предшествующих исканий "утопического
социализма".
В этом отношении то понятие ноосферы, которое вытекает из биогеохимических
представлений, находится в полном созвучии с основой идеей, проникающей "научный
социализм". Я вернусь к этому в дальнейшем.
Широкое распространение социалистических идей и охват ими носителей власти, их
влияние и в ряде крупных капиталистических демократий создали удобные формы для
признания значения научной работы, как создания народного богатства.
Новые формы государственной жизни создаются реально. Они характеризуются все
большим вхождением в них глубоких элементов социалистических государственных
структур. Государственная планировка научной работы в прикладных государственных
целях является одним из этих проявлений.
Но с поднятием значения науки в государственной жизни неизбежно в конце концов и
другое изменение в конструкции государства - усиление его демократической
основы. Ибо наука по сути дела глубоко демократична. В ней несть ни эллина, ни
иудея.71
Едва ли можно думать, чтобы при таком примате науки народные массы могли -
надолго и всюду - потерять то значение, которое они приобретают в современных
демократиях. Процесс демократизации государственной власти - при вселенскости
науки - в ноосфере есть процесс стихийный.
Конечно, процесс может длиться поколениями. Одно, два поколения в истории
человечества, создающего ноосферу, в результате геологической истории -
геологический миг.
70. Сознание основного значения науки для "блага человечества", ее огромной силы
и для зла, и для добра, медленно и неуклонно изменяют научную среду.
Уже в утопиях - даже старых утопиях эллинов - у Платона, государственная власть
представлялась в руках ученых - мысль, которая ярко проявлялась в большей или
меньшей степени в подавляющем числе утопий.72
Но реально уже наблюдаемое увеличение государственного значения ученых
чрезвычайно сильно отражается на их научной организации и меняет общественное
мнение научной среды.
Старое, характерное для XVI-XVII, отчасти XVIII столетий - эпохи мелких
государств Западной Европы и господства единого ученого языка -
внегосударственное единение ученых и писателей, игравшее большую роль в этом
веке, потеряло значение в XIX-XX вв., когда рост государств и рост науки вызвал
пробуждение и давление национального и государственного патриотизма. Ученые всех
стран приняли в этом движении большую, часто ведущую роль, так как реальные
интересы науки - общечеловеческие - поблекли или отступили на второе место перед
велениями социального или государственного патриотизма.
Но одновременно в связи с потребностями государственными, шедшими здесь в руку с
задачами научного знания и некоторыми межгосударственными объединениями
(приведшими к Лиге Наций после войны 1914-1918 гг.), начались в XIX в.
многочисленные разнообразные международные научные объединения в мировом
масштабе, сильно пострадавшие после войны 1914-1918 гг., и далеко не достигшие
вновь довоенного уровня.
71. Война 1914-1918 гг. и ее последствия - рост фашистских и социалистических
настроений и выявлений - вызвали глубочайшие переживания и в среде ученых. Еще
большее влияние может быть вызвал закончившийся после этой войны, давно
подготовлявшийся, охват всего человечества в единое целое, проявляющийся в
культурном обмене, благодаря успехам науки в деле общения людей, в небывалой
раньше степени и темпе. Война имела глубочайшие последствия, неизбежно
сказавшиеся на положении науки. Одним из них является глубокое моральное
переживание мировой ученой среды, связанное с ужасами и жестокостями величайшего
преступления, в котором ученые активно участвовали - оно было осознано как
преступление очень многими из принимавших в нем участие ученых. Моральное
давление национального и государственного патриотизма, приведшее к нему многих
ученых, ослабло, и, моральная сторона неизбежно выдвинувшаяся в научной работе,
моральная сторона работы ученого, его нравственная ответственность за нее, как
свободной личности в общественной среде, встала перед ним впервые, как бытовое
явление.73
Вопрос о моральной стороне науки - независимо от религиозного, государственного
или философского проявления морали - для ученого становится на очередь дня.
Он становится действенной силой, и с ним придется все больше и больше считаться.
Он подготовлен долгой, еще не написанной, даже не осознанной историей.74 Он
стоит совсем вне так называемой научной морали, которую пытаются создавать,
например, moral laique французского государства, которая является социальным и
философским построением, имеющим сложное и отдаленное к науке отношение, если
проанализировать ее содержание, и совсем отличное от проявления морального
элемента в научной работе, к которому я вернусь в другом месте этой книги.75
Название здесь не отвечает реальности. Это - мораль, не связанная с наукой, а
связаная с философией и реальными требованиями государственной политики,
попыткой заменить религиозную христианскую мораль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31