Добравшись до лесочка, они проворно вскочили на своих коней и помчались в обратный путь к Франс-Стэшену. По дороге им встретился Коллинз с рабочими; им объявили, что услуги их не понадобятся, и те были очень довольны. К завтраку все уже были дома, в уютной столовой Франс-Стэшена, где Оливье весело представил своего нового гостя Джонатану Спайерсу под именем Джона Джильпинга, эсквайра, или лорда Воанго.
Джильпинг был очень счастлив, что снова очутился среди европейцев, людей, говорящих на его родном языке; его огорчало только одно обстоятельство, а именно что ему пришлось оставить у нготаков все свои великолепные коллекции, собранные им за время его пребывания у них. Но друзья утешили его, убедив, что после первых дней гнева и негодования нготаки, без сомнения, вернут ему коллекции взамен кое-каких приятных для них подарков.
Джильпинг даже прослезился от радости при виде стола, сервированного по-европейски, с копчеными окороками, языками, холодной индюшкой, пикулями и всевозможными гастрономическими лакомствами. Он ел и пил с удвоенным и утроенным усердием, так что после стола четверо слуг принуждены были отнести его на постель в комнату.
По окончании завтрака Оливье подошел к Джонатану Спайерсу и сказал:
— Дорогой гость мой, расположены ли вы уделить мне теперь немного вашего времени и вашего внимания?
— Я только что сам хотел спросить вас об этом! — ответил его собеседник.
— Дело в том, — продолжал Оливье, — что то, что я имею сказать вам, чрезвычайно важно. Моей жизни, моему будущему, а главное, счастью всей моей жизни грозят в настоящее время Невидимые, неуловимые враги. Я рассчитываю, что, в память прошлого, вы не откажетесь быть в числе моих защитников!
— Я, конечно, не знаю, какие могут быть у ваших врагов причины ненавидеть вас; но, кроме этого, мне остальное все известно!
— Вам все известно?!
— Да, и даже то, чего вы сами не знаете, — имя ваших врагов, их намерения и средства, которыми они хотят действовать против вас… Что должно отныне соединить нас и телом, и душой — это то, что ваши враги — те самые, что преследуют и травят меня в настоящий момент!
XV
Признание Оливье и Красного Капитана. — Убийца Виллиго. — Пропажа «Лебедя». — Ужасное недоумение.
В отсутствие Оливье капитан снова взвесил все причины и вероятия для объяснения удивительного исчезновения «Лебедя», потому что, как ни невероятен был этот факт, тем не менее он был неоспорим: маленького спутника «Римэмбера» нигде не было, а покушение на его жизнь, несомненно, находилось в связи с его исчезновением. По получении записки Оливье, откладывавшей их разговор на позднейшее время, он отправился на озеро и еще раз внимательно исследовал берег в том месте, где он оставил судно; он убедился, что никакого течения в этом месте не было. Волей-неволей пришлось вернуться к мысли, что это было дело рук Ивановича, что последний, желая овладеть его изобретением и поставить его в плотную зависимость от себя и от Невидимых, убедил последних отправить на всякий случай в Австралию несколько человек, выдающихся механиков и электротехников, чтобы они были у него под рукой. Эти господа, скрываясь в буше, сумели подкупить Виллиго и его товарищей, чтобы те осведомляли их обо всем происходящем на озере Эйрео и в его окрестностях, и так как опыты Красного Капитана на озере не могли не привлечь их внимания, то они учредили за озером еще более строгий надзор, причем от них, конечно, не могла укрыться его высадка. Тогда туземцы, заманив в ловушку оставленных им на «Лебеде» людей, убили их и предоставили инженерам возможность овладеть судном и открыть секрет управления им, что было особенно легко благодаря его собственной оплошности.
Как мы видим, Джонатан Спайерс был недалек от истины в некотором отношении. Но предположить, что его секрет открыли дикари, было настолько невероятно, что эта мысль, конечно, ни одной минуты не приходила ему в голову. Главным виновником всего был, несомненно, Иванович, и потому капитан с первых же слов его разговора с графом заявил ему, что у него общие с графом враги.
— Да, — повторил он еще раз, видя безмолвное удивление графа, — ваши враги те же, что и мои! И мы вместе будем бороться против них!
— Как, — воскликнул тот, — вы знаете имя моих врагов, знаете их намерения и планы, даже их средства борьбы… Назовите же их мне!
— Имя им легион, — ответил капитан, — и вы сами не знаете их, но они называют себя Невидимыми. А их агент здесь, в Австралии, которого вы знаете под именем «человека в маске»…
— Вы знаете «человека в маске»?!
— Да, знаю, но дал слово честного человека никому не называть его, и этого слова не могу нарушить! Но я не давал ему клятвы, что не поставлю его лицом к лицу с вами, что я не сорву с него его маски и не буду мстить ему за вас, и потому клянусь, что повешу его на первом дереве, которое попадется мне на глаза в удобную минуту!
— Но кто вы такой?
— Я № 333, член общества Невидимых! — сказал капитан, понизив голос до шёпота.
Если бы у Оливье над головой обрушилась крыша или под ногами провалился пол, он не был бы столь поражен.
— Член общества Невидимых! — пролепетал он, побледнев, как полотенце.
— Член общества Невидимых под моей кровлей!
— Сжальтесь, граф, сжальтесь! Неужели вы не видите, что я готов умереть за вас, что я рад отдать всю жизнь своему благодетелю! — рыдая, восклицал Красный Капитан.
При виде этого непритворного отчаяния Оливье сразу успокоился: он почувствовал, что в жизни этого человека есть какая-то тайна и что прежде, чем его осудить, надо его узнать. Протянув ему чистосердечно обе руки, он сказал:
— Я чувствую, что могу пожать вашу руку, чувствую, что вы много страдали и отчаяние ваше непритворно! Я верю, что вы любите меня… успокойтесь же и пойдемте отсюда: нам с вами неудобно говорить здесь!
Разговор этот происходил в отдаленном углу столовой; но никто ничего не заметил, так как за громким и веселым смехом и говором рабочих прииска, оставшихся завтракать после похода к нготакам, ничего не было слышно.
— Пойдемте, друг мой, — сказал Оливье, делая ударение на последнем слове, — нам с вами надо поговорить с глазу на глаз… Но если бы это не было вам неприятно, я бы очень желал, чтобы при нашем разговоре присутствовал мой верный друг Дик, от которого я не имею никаких секретов! До сего момента он всегда поддерживал меня, ободрял и защищал в борьбе против Невидимых, он сделал меня миллионером, поделившись со мной этим прииском, и ему, вероятно, показалось бы странным, если бы мы с вами стали говорить о столь важных делах, не пригласив его участвовать в нашем разговоре.
— Ваше желание для меня закон, — отозвался капитан, — кроме того, я сам того мнения, что ввиду серьезных решений, к которым мы должны прийти, разумные советы вашего друга могут нам быть весьма полезны!
В это время Дик оживленно разговаривал в саду с каким-то туземцем.
— Лоран, — обратился граф к своему слуге, — предупреди Дика, что мы ждем его в библиотеке! — С этими словами Оливье повел капитана в комнату первого этажа, служившую библиотекой.
Не прошло и пяти минут, как дверь порывисто распахнулась, и в комнату ворвался Дик вне себя от гнева и негодования, с глазами, полными слез.
— Оливье, — крикнул он с порога, — наш старый друг Виллиго, мой верный товарищ и брат, и молодой Коанук умирают в своей хижине!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Джильпинг был очень счастлив, что снова очутился среди европейцев, людей, говорящих на его родном языке; его огорчало только одно обстоятельство, а именно что ему пришлось оставить у нготаков все свои великолепные коллекции, собранные им за время его пребывания у них. Но друзья утешили его, убедив, что после первых дней гнева и негодования нготаки, без сомнения, вернут ему коллекции взамен кое-каких приятных для них подарков.
Джильпинг даже прослезился от радости при виде стола, сервированного по-европейски, с копчеными окороками, языками, холодной индюшкой, пикулями и всевозможными гастрономическими лакомствами. Он ел и пил с удвоенным и утроенным усердием, так что после стола четверо слуг принуждены были отнести его на постель в комнату.
По окончании завтрака Оливье подошел к Джонатану Спайерсу и сказал:
— Дорогой гость мой, расположены ли вы уделить мне теперь немного вашего времени и вашего внимания?
— Я только что сам хотел спросить вас об этом! — ответил его собеседник.
— Дело в том, — продолжал Оливье, — что то, что я имею сказать вам, чрезвычайно важно. Моей жизни, моему будущему, а главное, счастью всей моей жизни грозят в настоящее время Невидимые, неуловимые враги. Я рассчитываю, что, в память прошлого, вы не откажетесь быть в числе моих защитников!
— Я, конечно, не знаю, какие могут быть у ваших врагов причины ненавидеть вас; но, кроме этого, мне остальное все известно!
— Вам все известно?!
— Да, и даже то, чего вы сами не знаете, — имя ваших врагов, их намерения и средства, которыми они хотят действовать против вас… Что должно отныне соединить нас и телом, и душой — это то, что ваши враги — те самые, что преследуют и травят меня в настоящий момент!
XV
Признание Оливье и Красного Капитана. — Убийца Виллиго. — Пропажа «Лебедя». — Ужасное недоумение.
В отсутствие Оливье капитан снова взвесил все причины и вероятия для объяснения удивительного исчезновения «Лебедя», потому что, как ни невероятен был этот факт, тем не менее он был неоспорим: маленького спутника «Римэмбера» нигде не было, а покушение на его жизнь, несомненно, находилось в связи с его исчезновением. По получении записки Оливье, откладывавшей их разговор на позднейшее время, он отправился на озеро и еще раз внимательно исследовал берег в том месте, где он оставил судно; он убедился, что никакого течения в этом месте не было. Волей-неволей пришлось вернуться к мысли, что это было дело рук Ивановича, что последний, желая овладеть его изобретением и поставить его в плотную зависимость от себя и от Невидимых, убедил последних отправить на всякий случай в Австралию несколько человек, выдающихся механиков и электротехников, чтобы они были у него под рукой. Эти господа, скрываясь в буше, сумели подкупить Виллиго и его товарищей, чтобы те осведомляли их обо всем происходящем на озере Эйрео и в его окрестностях, и так как опыты Красного Капитана на озере не могли не привлечь их внимания, то они учредили за озером еще более строгий надзор, причем от них, конечно, не могла укрыться его высадка. Тогда туземцы, заманив в ловушку оставленных им на «Лебеде» людей, убили их и предоставили инженерам возможность овладеть судном и открыть секрет управления им, что было особенно легко благодаря его собственной оплошности.
Как мы видим, Джонатан Спайерс был недалек от истины в некотором отношении. Но предположить, что его секрет открыли дикари, было настолько невероятно, что эта мысль, конечно, ни одной минуты не приходила ему в голову. Главным виновником всего был, несомненно, Иванович, и потому капитан с первых же слов его разговора с графом заявил ему, что у него общие с графом враги.
— Да, — повторил он еще раз, видя безмолвное удивление графа, — ваши враги те же, что и мои! И мы вместе будем бороться против них!
— Как, — воскликнул тот, — вы знаете имя моих врагов, знаете их намерения и планы, даже их средства борьбы… Назовите же их мне!
— Имя им легион, — ответил капитан, — и вы сами не знаете их, но они называют себя Невидимыми. А их агент здесь, в Австралии, которого вы знаете под именем «человека в маске»…
— Вы знаете «человека в маске»?!
— Да, знаю, но дал слово честного человека никому не называть его, и этого слова не могу нарушить! Но я не давал ему клятвы, что не поставлю его лицом к лицу с вами, что я не сорву с него его маски и не буду мстить ему за вас, и потому клянусь, что повешу его на первом дереве, которое попадется мне на глаза в удобную минуту!
— Но кто вы такой?
— Я № 333, член общества Невидимых! — сказал капитан, понизив голос до шёпота.
Если бы у Оливье над головой обрушилась крыша или под ногами провалился пол, он не был бы столь поражен.
— Член общества Невидимых! — пролепетал он, побледнев, как полотенце.
— Член общества Невидимых под моей кровлей!
— Сжальтесь, граф, сжальтесь! Неужели вы не видите, что я готов умереть за вас, что я рад отдать всю жизнь своему благодетелю! — рыдая, восклицал Красный Капитан.
При виде этого непритворного отчаяния Оливье сразу успокоился: он почувствовал, что в жизни этого человека есть какая-то тайна и что прежде, чем его осудить, надо его узнать. Протянув ему чистосердечно обе руки, он сказал:
— Я чувствую, что могу пожать вашу руку, чувствую, что вы много страдали и отчаяние ваше непритворно! Я верю, что вы любите меня… успокойтесь же и пойдемте отсюда: нам с вами неудобно говорить здесь!
Разговор этот происходил в отдаленном углу столовой; но никто ничего не заметил, так как за громким и веселым смехом и говором рабочих прииска, оставшихся завтракать после похода к нготакам, ничего не было слышно.
— Пойдемте, друг мой, — сказал Оливье, делая ударение на последнем слове, — нам с вами надо поговорить с глазу на глаз… Но если бы это не было вам неприятно, я бы очень желал, чтобы при нашем разговоре присутствовал мой верный друг Дик, от которого я не имею никаких секретов! До сего момента он всегда поддерживал меня, ободрял и защищал в борьбе против Невидимых, он сделал меня миллионером, поделившись со мной этим прииском, и ему, вероятно, показалось бы странным, если бы мы с вами стали говорить о столь важных делах, не пригласив его участвовать в нашем разговоре.
— Ваше желание для меня закон, — отозвался капитан, — кроме того, я сам того мнения, что ввиду серьезных решений, к которым мы должны прийти, разумные советы вашего друга могут нам быть весьма полезны!
В это время Дик оживленно разговаривал в саду с каким-то туземцем.
— Лоран, — обратился граф к своему слуге, — предупреди Дика, что мы ждем его в библиотеке! — С этими словами Оливье повел капитана в комнату первого этажа, служившую библиотекой.
Не прошло и пяти минут, как дверь порывисто распахнулась, и в комнату ворвался Дик вне себя от гнева и негодования, с глазами, полными слез.
— Оливье, — крикнул он с порога, — наш старый друг Виллиго, мой верный товарищ и брат, и молодой Коанук умирают в своей хижине!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151