То было поистине грандиозное зрелище, и зрители невольно испытывали известное сочувствие к этому маленькому судну, так геройски сражавшемуся с гигантом врагом.
После нескольких счастливо избегнутых атак маленькому «Лебедю» удалось наконец всадить свой таран в корму «Римэмбера», но — увы! — он не мог уже вытащить своего тарана и очутился как бы на буксире у своего неприятеля. Джонатан Спайерс тотчас же понял свое преимущество и направил свое судно к земле, рассчитывая, что если «Лебедь» не успеет высвободиться раньше, то «Римэмбер» возьмет приз. Иванович думал, что Амутов погиб; надо было бежать, но куда направиться, чтобы «Римэмбер» не нагнал его благодаря своей усиленной быстроте вследствие более сильных машин? Внезапно ему пришла в голову мысль хоть на время затерять свои следы. Его лавирование, к которому ему приходилось прибегать, чтобы не попасть в боевую линию, привело его к озеру, над которым теперь носилась в воздухе «Оса»; не задумываясь, Иванович направил свое судно к озеру и проворно нырнул в его глубь, сопровождаемый громкими криками присутствующих, видевших этот маневр. Этот поступок Ивановича лишил бедного «Лебедя» последней надежды в самый критический момент. Однако отважное маленькое судно все еще не сдавалось; оно употребляло теперь все свои усилия, чтобы высвободить свой таран, но это ему не удавалось. Тогда у Амутова явилась мысль произвести разряд электричества; моментально раздался оглушительный удар. «Лебедь» весь задрожал, точно готов был разлететься в щепки, но в тот же момент, освободившись, снова устремился на «Римэмбер» для фланговой атаки, которой «Римэмбер», однако, благополучно избежал, опустившись неожиданно вниз.
Один момент Амутов надеялся, что пробоина, нанесенная гиганту его тараном, сделает его негодным в бою, но блиндированная обшивка делала «Римэмбер» неуязвимым.
Тем не менее эта блестящая борьба маленького судна с гигантом подняла во мнении присутствующих личность Ивановича. Даже Джонатан Спайерс удивлялся его мужеству.
— А я-то считал его подлым трусом! — бормотал он, продолжая следить за всеми движениями своего противника… — Я положительно не узнаю его, и если бы его товарищ обладал хотя бы десятой долей его мужества, я был бы разбит своим собственным оружием… Если мне удастся взять его живым, то мы окажем ему честь и расстреляем его: таких людей не вешают, как собак! Какая жалость, что он так же подл, как и смел!
Но надо было покончить с ним как можно скорее: с таким врагом малейшая забывчивость могла повлечь за собой самые роковые последствия, и он решил преследовать его, не давая времени перевести дух, чтобы при первой же возможности выбить его из позиции. С этой целью Спайерс следовал за «Лебедем», не давая ему времени обернуться и стать лицом к лицу. Затем вдруг «Римэмбер послал в его крылья все шесть разрядов своих шести аккумуляторов, которые в противоположность „Лебедю“ и „Осе“ могли действовать и горизонтально, и вертикально, смотря по желанию и надобности. Самый ток не имел, собственно, разрушающего действия на арматуру „Лебедя“. Но течение воздуха было настолько сильно, что маленькое судно, захваченное в образовавшийся вихрь, закружилось, как осенний лист; этим моментом воспользовался „Римэмбер“: с быстротой молнии он настиг его и ударом своего мощного тарана сорвал у врага одно крыло. В тот же момент „Лебедь“, как раненая птица, рухнул на землю с высоты 200 или 300 сажен и разлетелся в щепки.
Спустя несколько секунд Джонатан Спайерс уже спустился на землю. Среди обломков погибшего «Лебедя» в лужах крови лежало пять страшно изуродованных трупов. Красный Капитан с жадностью и напряженным вниманием вглядывался в черты погибших. Но Ивановича среди них не было!
Подоспевшие в этот момент Оливье и его друзья, желавшие поздравить Джонатана Спайерса с победой, с изумлением увидели, что он был в бешенстве.
— Этот негодяй опять ушел от нас! — воскликнул он вне себя, — а вот пять смельчаков пожертвовали жизнью, чтобы дать ему возможность бежать! Какая жалость, что такое самоотвержение не нашло себе лучшего применения! — и, склонившись над убитыми, он долго разглядывал их одного за другим.
— Все пятеро были члены общества Невидимых, — сказал наконец капитан.
— Видите, у каждого железное кольцо на пальце; это — злополучные наивные солдаты, которых таинственное общество посылает умирать за неизвестные им цели, и ни один из них не отступает даже перед смертью!
Оливье и Дик были сильно удивлены, что «человека в маске» не было в числе погибших. Опять была пролита кровь, и опять этот неуловимый враг ушел из их рук в решительную минуту.
— Но он, во всяком случае, не успел еще совершенно уйти от нас, — продолжал Джонатан Спайерс, — отсюда до Мельбурна далеко, и я сумею отыскать последнего раньше, чем он успеет покинуть Австралию. Этот человек настоящий бич: каждый его шаг запечатлен кровью, и я клянусь не отдыхать до тех пор, пока не будут отомщены все несчастные жертвы этого негодяя!
— И все мы поможем вам в этом! — заявили Оливье и Дик.
— В таком случае все на борт! — крикнул капитан своему экипажу, который сошел было на берег, обрадованный случаю погреться на солнце и подышать свежим воздухом, чего он был лишен с самого отъезда своего из Америки. Прескотт и Дэвис тотчас же направились к судну, лежавшему всего в нескольких саженях с широко раскрытыми люками, но Холлоуэй и его подчиненные не тронулись с места.
Джонатан повторил свое приказание. Тогда старший механик подошел к Красному Капитану.
— Вы имеете что-нибудь сказать мне? — спросил последний, смерив его ледяным взглядом.
— Да, капитан! — как-то неуверенно пробормотал Холлоуэй.
— Прекрасно, но прежде повинуйтесь! Раз я отдал приказание, то оно тотчас же должно быть исполнено!
Холлоуэй все еще стоял в нерешительности, а капитан не спускал с него своих проницательных холодных глаз.
Бунт на судне был делом немаловажным, и морские законы всех стран отличаются необычайной строгостью; в Америке, как и во всех других странах, командир судна пользуется правом жизни и смерти над всеми находящимися на судне, в случае малейшей попытки бунта. А Джонатан Спайерс выправил все необходимые документы до отправления своего из Сан-Франциско; поэтому никто из служащих на его судне не мог считаться свободным в своих действиях против него.
Холлоуэй знал это; знал также и то, что Красный Капитан не задумается пристрелить его при первой попытке неповиновения. И хотя самолюбие старшего механика, двадцать раз заявлявшего своим подчиненным о том, что он не намерен долее повиноваться и снова сесть на судно, сильно страдало, тем не менее он медленно направился к «Римэмберу», куда за ним последовали остальные механики. Не успел он ступить ногой на судно, как Джонатан Спайерс, подозвав Дэвиса, приказал ему громким, отчетливым голосом:
— На двое суток в кандалы мистера Холлоуэя, чтобы научить его повиноваться с большей поспешностью!
Дэвис молча исполнил приказание и отвел Холлоуэя в междупалубное помещение, предназначенное для арестов.
Признаки участия в заговоре и остальных механиков не укрылись от наблюдательного капитана, но он предпочел сделать вид, что ничего не замечает. Покорно принятое Холлоуэем наказание совершенно дискредитировало его во мнении подчиненных, и дальнейшее его влияние на них было погублено теперь навсегда;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151