Французы были в России неделю, но никак не могли приступить к работе, потому что пили. Водку.
Вначале в ресторанах.
Потом в банях.
Потом просто в гостях.
— А когда мы начнем работать? — то и дело интересовались французы.
— Работа не волк... — отвечали пословицей русские милиционеры. И разливали водку.
— Нет, нет, мы больше не будем. Мы больше не можем, — отнекивались французы.
— Будете, — уверяли их милиционеры. — За Париж — будете!
И поднимали стаканы.
— За столицу мира — за Париж! Чтоб он тыщу лет стоял!
За Париж не пить было нельзя. В особенности французским подданным. И французы вздыхали и пили...
На следующий день у них ужасно болела голова, но им предлагали испытанное народное средство. И... И все начиналось сначала. Русские подполковники, полковники и даже генералы рассказывали коллегам, как они обожают Францию и терпеть не могут Россию, предлагали вечную дружбу, лезли целоваться и обниматься и обещали разбиться в лепешку, чтобы сделать для новых друзей что-нибудь хорошее.
Но на рабочем месте те же клявшиеся в любви до гроба подполковники и полковники прятали от своих вчерашних собутыльников глаза, сетовали на заевшую их вконец бюрократию, зачитывали параграфы служебных инструкций и кивали на вышестоящее начальство. Вышестоящее начальство, тоже вчера лобызавшееся с французами и предлагавшее им свою помощь, а если понадобится, то и жизнь, ссылалось на свое начальство и на засилье в стране бюрократии.
Но новым вечером все те же подполковники и полковники тащили французов в гости, пили с ними на брудершафт и обещали как не фиг делать решить все их проблемы.
Понять столь разительную между днем и вечером разницу французы не могли.
— Вы поймите, у нас так дела не делаются, — сколько раз объяснял им Старков.
— А как делаются?
— Вот так делаются, — многозначительно потирал Старков палец о палец.
— Но это служебное преступление! — возражали французы. — Они потеряют все — работу, положение в обществе, пенсии, самоуважение.
— У вас, может, и потеряют, а у нас только приобретут. Вы поймите, платят милиции мало, меньше, чем им нужно...
— Мало? — поражались французы, вспоминая гекалитры употребленной за последнюю неделю водки, которые суммарно стоили, наверное, как новая машина.
— Так ведь у них и расходы! — возражал Старков, щелкая себя указательным пальцем по шее.
— О да! — закатывали глаза французы.
И доставали франки...
— Да вы что! — возмущались полковники и генералы. — Русские милиционеры денег не берут! Тут уже терялся Старков.
— Вот если бы вы приняли летом нас в гости...
— Какой разговор!.. — радостно улыбались французы.
— С женами, детьми, тещей, зятем и семьей брата. Ну... может быть...
— За счет принимающей стороны. Ну а если бы вы подарили нам какую-нибудь ненужную вам бытовую технику, ну там видеомагнитофоны, стиральные машины, автомобиль, хорошо бы микроавтобус не старше позапрошлого года...
Улыбки на устах французов застывали болезненной гримасой.
— А может, они лучше деньгами возьмут? — тихо просили они Старкова.
— Вы же слышали, — разводил руками Старков. — Русские милиционеры денег не берут. Французы вздыхали и соглашались.
— Ну вот и замечательно...
После чего милицейские сейфы распахивались, как пещера Али-Бабы после произнесения сказочного пароля.
— Это дело на Агрономической, — открывали милиционеры первую страницу первого тома. — Снимайте, снимайте, не бойтесь.
Французы включали видеокамеры, проходя по фотографиям потерпевших. Материал был хороший, но черно-белый.
— А видеозаписей у вас случайно нет? — робко спрашивали французские журналисты.
— Как не быть, конечно, есть. Вы что думаете, мы тут лаптем щи хлебаем? У нас все как у вас!
Из сейфа извлекались заветные кассеты. Но в руки не отдавались.
— А вот говорят, у вас во Франции компьютеры дешевые? — интересовались милиционеры, тасуя кассеты.
— Ну не такие уж дешевые, не так, как, например, на Тайване, — разочаровывали их французы.
Милиционеры вздыхали и засовывали кассеты обратно в сейф.
— Но у нас совершенно случайно есть несколько абсолютно ненужных нам ноутбуков, — заверяли их быстро усвоившие, как нужно разговаривать с русскими милиционерами, французы.
Кассеты вынимались обратно.
И просматривались.
— Этих тоже он? — спрашивали французы.
— Тоже...
— А этих?
— И этих.
— И вон тех тоже...
Французы были поражены масштабами деяний Иванова. Любая наугад взятая кассета была полна простреленных голов и свернутых шей.
— Это еще что, — усмехались милиционеры. — Это так — цветочки. Вы еще не видели поселка Федоровка.
В поселке Федоровка были ягодки. В поселке Федоровка милицейский оператор отдельные трупы не снимал — он снимал панораму поля битвы. Камера шла по помещению, переползая с жертвы на жертву, практически без паузы. Трупы лежали внавал, друг на друге, поперек друг друга, параллельно друг другу, по двое, по трое и горками, как при массовом расстреле.
— Это он их всех? — не веря своим глазам, спросили французы.
— Ага, он! — подтвердили милиционеры.
— Ой! — сказали французы.
И поняли, что Париж отделался легко.
— Может, вам еще чего-нибудь подкинуть? — предложили расщедрившиеся милиционеры. — Из расчленении или особо тяжких извращений?
— Нет, нет, не надо! — запротестовали французы. — Нам довольно, с нас хватит...
Исходного материала было более чем достаточно. Для десяти фильмов ужасов достаточно. Осталось разбавить кошмар тихой беседой. Героя долго искать не пришлось.
— Вас действительно называют русский Шерлок Холмс? — спросили французы Старкова.
— Ну не то чтобы Шерлок Холмс... — скромно потупил глаза Старков.
— Расскажите, пожалуйста, что вы знаете об Иванове?
Старков хорошенько прокашлялся.
— Было хмурое осеннее утро, — уже привычно, хорошо поставленным голосом начал он свой рассказ. — Казалось, природа плачет. Смутные предчувствия терзали меня. И тут вдруг прозвучал резкий, как выстрел, звонок телефона! Когда я услышал его, я понял, что сегодня произойдет нечто ужасное!..
— Каким образом поняли? — поинтересовались французы.
— Не сбивайте меня, пожалуйста, — попросил Старков. — Я знаю, как надо рассказывать об Иванове. Я уже много раз рассказывал, и все были довольны.
Французы замолчали.
— Так вот, мое сердце сжало, вот так сжало, — показал Старков, с силой сжав кулак, — смутное предчувствие беды...
Выдержал долгую паузу.
— Которое меня не обмануло!.. На месте преступления я застал картину, от вида которой кровь стыла в жилах. Кругом были трупы. Там, — показывал Старков куда-то в угол. — Здесь. Кругом. Увидев это, я сказал себе: нет, это не просто рядовой убийца, это преступник нового типа — хладнокровный, хорошо обученный профессионал, для которого смерть — работа. И я поклялся над телами павших найти его, найти во что бы то ни стало!..
Французы слушали, раскрыв рты. И так и не смогли закрыть их на протяжении всего рассказа. Старков честно отрабатывал свой хлеб.
— Я шел за ним по следу, наступая на пятки, — вещал он. — Три раза он уходил у меня буквально из рук, словно зверь чуя засаду. И продолжал убивать...
Как-то незаметно и совершенно естественно из рассказа выпало Министерство внутренних дел, но зато усилилась линия противоборства главных героев — хорошего и умного следователя и плохого, но не глупого преступника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79