Ликом своим страшен — рот злобой перекошен, сам весь в крови, без шапки, мокрые волосы ледяными сосульками повисли, из ноздрей пар валит. Глядят на него злодеи да пятятся, один лишь навстречу из пистоля пальнул, но только пуля мимо прошла.
Вовсе опешили разбойники — была их только что дюжина, а ныне двое лишь живых осталось, не иначе как сам черт тут ворожит, коль ни пуля, ни палаш старика не берут, будто от железного отскакивая!
— Стой! — грозно кричит, карабкается чрез сугробы, увязая в них по пояс, Карл. — Стой, иродово племя — зар-рублю!!
Свят, свят!..
Закрестились, побежали от него злодеи без оглядки как от чумного.
Один-то далеко не убежал, потому как Прохор из чужого пистоля, что в снегу нашел, пальнул да пулей его с ног сшиб, отчего другой шибче прежнего припустил.
Карл — за ним, хоть возраст его уж не тот, чтобы по сугробам зайцем скакать — дыхание в груди спирает, глаза чернотой застит. Хрипит:
— Держи его, да до смерти не бей, живым, живым бери!
Прохор барина догоняет, за ним Яков поспевает. Все тут — все живы!
Побежали вослед беглецу, в сугробах утопая, от азарта улюлюкая.
А как за елки выскочили, увидали далеко на поляне возок, медвежьей полостью прикрытый, а подле него две фигуры в европейском платье, что, на месте топчась, весь снег изрыли.
Беглец прямиком к ним кинулся.
«А ведь не иваны это, коли их господа, за елками заснеженными схоронившись, ждут!» — подумал тут Карл...
Как беглец на поляну выскочил, господа подле возка на него оборотились да тут же увидели еще трех человек, что к ним через сугробы лезли.
— Кто это?.. И что сие значит? — удивленно спросил один.
— То и значит, что мы с вами конфузию потерпели! — зло ответил другой. — Уж не знаю как, но вырвались они!
— Так чего же вы медлите, их сейчас же убить надобно!
— Теперь не убивать, теперь ноги уносить следует! — сказал другой. — Скоро сюда, выстрелы заслышав, солдаты прискачут.
Выдернул из-за пояса пистолет, вскинул руку...
Увидал Прошка, как один из господ, что подле возка толклись, пистолет поднял, понял, что он в старого барина целит, прыгнул в сторону, да тут же сразу выстрел бахнул. Отлетел Прохор в сугроб, кровью своей горячей его кропя — пробила ему пуля грудь. Жалость-то какая!..
— Живой... барин?.. — прохрипел Прохор, голову поднимая, да, боле ничего не сказав, тут же и преставился.
Вот и выходит, что дважды он барина своего от неминучей смерти спас, сам через то жизни лишившись!
— Прохор! — вскрикнул Карл. — Али убили тебя?
Да глянув на убийцу, полез медведем чрез сугроб, ничего не страшась, не думая, что он в другой раз в него выстрелить может.
И верно, тот вновь руку вскинул, теперь левую, в которой второй пистолет был.
Вскинул да, замерев, прицелился...
— Батюшка! — крикнул Яков, упредить его желая.
Тут господин выпалил.
Яков зажмурился.
Бах!..
Да ведь попал!..
Но в кого?!.
Беглец, что к возку было кинулся, кувыркнулся и в снег упал, лицо зажимая, а меж пальцев у него кровь брызнула!
Как же так?!
Карл с Яковом так удивились, что даже бежать забыли, остановившись, а убивец меж тем в возок прыгнул да коня кнутом ожег, отчего тот на дыбы взвился.
— Пошел, пошел!
А ведь он не по-русски крикнул — по-немецки! — понял вдруг Карл.
Быстро побежал возок — теперь не догнать! Встали Карл с Яковом, дышат тяжело.
— Кто ж то был? — спрашивает Яков. — Или разбойники лесные?
— Может, и разбойники, коли по облику и одеже их судить, да только отчего они тогда промеж себя по-немецки говорили? — отвечает Карл.
— Вы знаете их, батюшка?
— Того, что стрелял, — не знаю, а другого, хошь он лицо свое в воротник прятал, я, кажись, признал, то — ювелир саксонский по фамилии Гольдман, у которого я камни для Рентереи покупал.
— Верно ли, батюшка?
— Может, и нет, а может, и так!..
Бежит возок по тропке, меж деревьев петляя.
— Отчего ж вы не убили его? — хмурится недовольно герр Гольдман.
— Хотел, да не смог, — отвечает Фридрих Леммер, коня по бокам кнутом охаживая. — Видно, Бог его хранит, коль другому пуля его досталась.
— Так да не так, у вас ведь второй пистоль имелся, чего ж вы в него сызнова не палили?
— А коли бы промахнулся? — возражает Фридрих. — Да хоть бы и попал, третьего-то заряда у меня не было, а в возке два места всего! Пусть бы я Карла убил, что нам с того толку, коли бы мой человек при том жив остался да под пытками против нас показал? Болтаться нам тогда на дыбе!
А ведь верно, свой в разбойном деле стократ опасней чужого! Прав Фридрих, что, Карла пощадив, в ивана стрелял. Стрелял — да убил!
Катится возок, скрипит под полозьями снег, кругом лес заиндевелый... Да только не до красот тем, кто под пологом медвежьим спрятался, сидят, молчат насупленно, гадают — а ну как кто из воинства Фридрихова жив остался, али Карл их признал, да ведь тогда беды не оберешься... И что теперь им делать, как себя спасти?..
А и верно — как?
Глава 20
Паровоз свистнул, вагоны дернулись и замерли.
Эшелон вновь встал на запасном пути.
Из теплушек в окна и в раскрытые двери повысовывались коротко стриженные головы, закрутились во все стороны.
— Эй! Чаво встали-то?
— А хто его знает — то ли пара нету, то ли пропущаем кого!
— Неужто опять на весь день застрянем?
— А ты куды спешишь — небось успеешь еще башку под пулю подставить. Каб моя воля, я бы подле каждого забора по неделе стоял да через то век бы ехал — чай не к теще на блины собрались, чтоб торопиться!
— Ага, а наши покуда Варшаву возьмут?
— Ну и возьмут...
— Чего, парень, небось жалеешь, что всех паненок допреж тебя разберут? — хохотнул кто-то. — И то — девки польские, они справные да сладкие!
— А ну... ррр-разговорчики!
Затихли все.
— Товарищ командир, можно хошь на путя сойти ноги размять?
— Я те сойду! Ершов!
— Я!
— А ну сбегай на станцию, разузнай, чего там. Да разведай, где воду для коней взять.
— Ага — я счас, я мигом!
Соскочил, побежал...
— Да вы-то куда — Валериан Христофорович?!
Валериан Христофорович тоже было высунулся из вагона, озираясь по сторонам, но ничего путного не увидел.
— Ну и станции ныне стали — ни ресторации приличной, ни даже буфета! Тьфу!.. При государе-императоре такого безобразия на железной дороге не было!
— Тише, Валериан Христофорович, а ну как ваши речи услышат — ведь контрреволюцию припишут — греха не оберешься, — предостерег Мишель.
Но унять Валериана Христофоровича было мудрено.
— И все равно, как хотите, милостивые государи, но при Николае-кровавом, палаче и душителе свобод, поезда ходили строго по расписанию, а в буфетах водка была-с — да притом холодная!
Паша-кочегар осуждающе покачал головой:
— Может, при царском режиме, верно, — порядка больше было, но это с чьей стороны глянуть. Вы-то, Валериан Христофорович, тогда все боле по ресторациям хаживали, а я на крейсере «Мстислав» при топке состоял — уголек лопатой кидал да от боцмана зуботычины получал! А заместо водки водичку из моря пресненую хлебал. Мне так при нынешней власти куда как лучше!
— Ну да, верно, — стушевался Валериан Христофорович. — Всякая медаль имеет две стороны...
— Во-во, — поддакнул Паша-кочегар. — Кому поп люб, а кому и попадья...
И такое завернул про служителей культа, прежний режим и царя-батюшку, что бывшие поблизости красноармейцы его речами будто музыкой заслушались — это ж надо так мудрено слова складывать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Вовсе опешили разбойники — была их только что дюжина, а ныне двое лишь живых осталось, не иначе как сам черт тут ворожит, коль ни пуля, ни палаш старика не берут, будто от железного отскакивая!
— Стой! — грозно кричит, карабкается чрез сугробы, увязая в них по пояс, Карл. — Стой, иродово племя — зар-рублю!!
Свят, свят!..
Закрестились, побежали от него злодеи без оглядки как от чумного.
Один-то далеко не убежал, потому как Прохор из чужого пистоля, что в снегу нашел, пальнул да пулей его с ног сшиб, отчего другой шибче прежнего припустил.
Карл — за ним, хоть возраст его уж не тот, чтобы по сугробам зайцем скакать — дыхание в груди спирает, глаза чернотой застит. Хрипит:
— Держи его, да до смерти не бей, живым, живым бери!
Прохор барина догоняет, за ним Яков поспевает. Все тут — все живы!
Побежали вослед беглецу, в сугробах утопая, от азарта улюлюкая.
А как за елки выскочили, увидали далеко на поляне возок, медвежьей полостью прикрытый, а подле него две фигуры в европейском платье, что, на месте топчась, весь снег изрыли.
Беглец прямиком к ним кинулся.
«А ведь не иваны это, коли их господа, за елками заснеженными схоронившись, ждут!» — подумал тут Карл...
Как беглец на поляну выскочил, господа подле возка на него оборотились да тут же увидели еще трех человек, что к ним через сугробы лезли.
— Кто это?.. И что сие значит? — удивленно спросил один.
— То и значит, что мы с вами конфузию потерпели! — зло ответил другой. — Уж не знаю как, но вырвались они!
— Так чего же вы медлите, их сейчас же убить надобно!
— Теперь не убивать, теперь ноги уносить следует! — сказал другой. — Скоро сюда, выстрелы заслышав, солдаты прискачут.
Выдернул из-за пояса пистолет, вскинул руку...
Увидал Прошка, как один из господ, что подле возка толклись, пистолет поднял, понял, что он в старого барина целит, прыгнул в сторону, да тут же сразу выстрел бахнул. Отлетел Прохор в сугроб, кровью своей горячей его кропя — пробила ему пуля грудь. Жалость-то какая!..
— Живой... барин?.. — прохрипел Прохор, голову поднимая, да, боле ничего не сказав, тут же и преставился.
Вот и выходит, что дважды он барина своего от неминучей смерти спас, сам через то жизни лишившись!
— Прохор! — вскрикнул Карл. — Али убили тебя?
Да глянув на убийцу, полез медведем чрез сугроб, ничего не страшась, не думая, что он в другой раз в него выстрелить может.
И верно, тот вновь руку вскинул, теперь левую, в которой второй пистолет был.
Вскинул да, замерев, прицелился...
— Батюшка! — крикнул Яков, упредить его желая.
Тут господин выпалил.
Яков зажмурился.
Бах!..
Да ведь попал!..
Но в кого?!.
Беглец, что к возку было кинулся, кувыркнулся и в снег упал, лицо зажимая, а меж пальцев у него кровь брызнула!
Как же так?!
Карл с Яковом так удивились, что даже бежать забыли, остановившись, а убивец меж тем в возок прыгнул да коня кнутом ожег, отчего тот на дыбы взвился.
— Пошел, пошел!
А ведь он не по-русски крикнул — по-немецки! — понял вдруг Карл.
Быстро побежал возок — теперь не догнать! Встали Карл с Яковом, дышат тяжело.
— Кто ж то был? — спрашивает Яков. — Или разбойники лесные?
— Может, и разбойники, коли по облику и одеже их судить, да только отчего они тогда промеж себя по-немецки говорили? — отвечает Карл.
— Вы знаете их, батюшка?
— Того, что стрелял, — не знаю, а другого, хошь он лицо свое в воротник прятал, я, кажись, признал, то — ювелир саксонский по фамилии Гольдман, у которого я камни для Рентереи покупал.
— Верно ли, батюшка?
— Может, и нет, а может, и так!..
Бежит возок по тропке, меж деревьев петляя.
— Отчего ж вы не убили его? — хмурится недовольно герр Гольдман.
— Хотел, да не смог, — отвечает Фридрих Леммер, коня по бокам кнутом охаживая. — Видно, Бог его хранит, коль другому пуля его досталась.
— Так да не так, у вас ведь второй пистоль имелся, чего ж вы в него сызнова не палили?
— А коли бы промахнулся? — возражает Фридрих. — Да хоть бы и попал, третьего-то заряда у меня не было, а в возке два места всего! Пусть бы я Карла убил, что нам с того толку, коли бы мой человек при том жив остался да под пытками против нас показал? Болтаться нам тогда на дыбе!
А ведь верно, свой в разбойном деле стократ опасней чужого! Прав Фридрих, что, Карла пощадив, в ивана стрелял. Стрелял — да убил!
Катится возок, скрипит под полозьями снег, кругом лес заиндевелый... Да только не до красот тем, кто под пологом медвежьим спрятался, сидят, молчат насупленно, гадают — а ну как кто из воинства Фридрихова жив остался, али Карл их признал, да ведь тогда беды не оберешься... И что теперь им делать, как себя спасти?..
А и верно — как?
Глава 20
Паровоз свистнул, вагоны дернулись и замерли.
Эшелон вновь встал на запасном пути.
Из теплушек в окна и в раскрытые двери повысовывались коротко стриженные головы, закрутились во все стороны.
— Эй! Чаво встали-то?
— А хто его знает — то ли пара нету, то ли пропущаем кого!
— Неужто опять на весь день застрянем?
— А ты куды спешишь — небось успеешь еще башку под пулю подставить. Каб моя воля, я бы подле каждого забора по неделе стоял да через то век бы ехал — чай не к теще на блины собрались, чтоб торопиться!
— Ага, а наши покуда Варшаву возьмут?
— Ну и возьмут...
— Чего, парень, небось жалеешь, что всех паненок допреж тебя разберут? — хохотнул кто-то. — И то — девки польские, они справные да сладкие!
— А ну... ррр-разговорчики!
Затихли все.
— Товарищ командир, можно хошь на путя сойти ноги размять?
— Я те сойду! Ершов!
— Я!
— А ну сбегай на станцию, разузнай, чего там. Да разведай, где воду для коней взять.
— Ага — я счас, я мигом!
Соскочил, побежал...
— Да вы-то куда — Валериан Христофорович?!
Валериан Христофорович тоже было высунулся из вагона, озираясь по сторонам, но ничего путного не увидел.
— Ну и станции ныне стали — ни ресторации приличной, ни даже буфета! Тьфу!.. При государе-императоре такого безобразия на железной дороге не было!
— Тише, Валериан Христофорович, а ну как ваши речи услышат — ведь контрреволюцию припишут — греха не оберешься, — предостерег Мишель.
Но унять Валериана Христофоровича было мудрено.
— И все равно, как хотите, милостивые государи, но при Николае-кровавом, палаче и душителе свобод, поезда ходили строго по расписанию, а в буфетах водка была-с — да притом холодная!
Паша-кочегар осуждающе покачал головой:
— Может, при царском режиме, верно, — порядка больше было, но это с чьей стороны глянуть. Вы-то, Валериан Христофорович, тогда все боле по ресторациям хаживали, а я на крейсере «Мстислав» при топке состоял — уголек лопатой кидал да от боцмана зуботычины получал! А заместо водки водичку из моря пресненую хлебал. Мне так при нынешней власти куда как лучше!
— Ну да, верно, — стушевался Валериан Христофорович. — Всякая медаль имеет две стороны...
— Во-во, — поддакнул Паша-кочегар. — Кому поп люб, а кому и попадья...
И такое завернул про служителей культа, прежний режим и царя-батюшку, что бывшие поблизости красноармейцы его речами будто музыкой заслушались — это ж надо так мудрено слова складывать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51