Кроме того, потери в ходе операций зимой 1943/44 года оказались слишком значительными даже для русских. Мы подчинялись теперь 1-й танковой армии и имели в своем распоряжении 1-ю и 8-ю танковые дивизии.
Генерал Бальк делал все возможное, чтобы извлечь пользу из наступившего затишья и максимально повысить уровень боевой выучки наших двух дивизий. У нас установились очень хорошие отношения с командованием 1-й танковой армии. Этой армией командовал генерал-полковник Раус, а начальником штаба у него был мой старый друг генерал-майор Вагенер. До войны он служил в Силезском кавалерийском полку, который стоял рядом с нашим полком. Он страстно увлекался конным спортом и охотой, и мы часто охотились вместе. Он рассказал мне о том, что произошло с 1-й танковой армией, когда она в марте попала в котел в районе Скала-Подольская, и мы подробно разобрали последние боевые действия на Украине. Разумеется, мы оба были очень огорчены отстранением от командования фельдмаршала фон Манштейна, единственного человека, способного своим гением победить огромные силы русских. Теперь группа армий «Юг» была переименована в группу армий «Северная Украина» (это название не соответствовало действительности, так как мы уже больше не находились на Украине). Командование этой группой принял фельдмаршал Модель. Это был живой, вспыльчивый, невысокого роста генерал, никогда не расстававшийся со своим моноклем. Хотя этот полководец обладал большой энергией, его вряд ли можно было считать достойным преемником Манштейна. Особенно следует отметить, что Модель занимался мелочной опекой и сам указывал командующим своих армий и командирам корпусов точное расположение их частей. Такая манера вызывала раздражение у генерала Балька{240}.
Свыше двух месяцев на Восточном фронте не было никаких изменений. В то же время радио часто передавало тревожные вести с других театров военных действий. Мы слышали о больших сражениях в Италии, об ужасных бомбардировках Германии и Франции, о падении Рима и, наконец, услышали о высадке в Нормандии. Тому, кто занимался вопросом англо-американского вторжения, было совершенно ясно, что решающими были первые несколько дней, возможно первые двадцать четыре часа. Я знал, что мой старый началь; ник фельдмаршал Роммель сделает такой же вывод из обстановки и предпримет все меры для того, чтобы сбросить врагов в море, прежде чем они сумеют закрепиться на захваченном плацдарме. К 14 июня стало ясно, что Роммелю не удалось добиться успеха. Я не знал тогда, почему его план сосредоточения танковых дивизий вблизи побережья не был осуществлен, но с этого времени нашим войскам на Западе пришлось вести длительную и кровавую изнурительную борьбу с превосходящими силами противника, которая могла окончиться лишь поражением и разгромом{241}.
В это время русские были, видимо, заняты крупной реорганизацией, хотя с каждым днем становилось все яснее, что они готовы начать наступление «а огромном фронте от Балтики до Карпат. В середине июня 48-й танковый корпус вернулся на передний край и занял важный участок фронта южнее железной дороги Львов – Тернополь. В этом районев 1914 и 1916 годах происходили тяжелые бои, и у нас были все основания полагать, что и теперь он явится ареной не менее ожесточенных схваток.
ПРОРЫВ ВОЙСК КОНЕВА
Линия обороны 48-го танкового корпуса проходила по реке Стрыпа и огибала несколько болот между рекой Серет и верховьем Западного Буга (см. схему 51). 1-я и 8-я танковые дивизии были переданы 3-му танковому корпусу, а мы получили в свое распоряжение восемь пехотных и одну артиллерийскую дивизию, а также несколько отдельных частей. Точных данных о намерениях русских не было. Радиоперехват и допросы пленных давали весьма противоречивые сведения. Одно время казалось, что русские непременно предпримут наступление, затем оно было признано маловероятным. Общая обстановка каждый день менялась. На переднем крае нам удалось установить наличие лишь не имеющих особого значения частей, но это еще ни о чем не говорило, так как русские обычно подводили к переднему краю наступающие войска только в самый последний момент.
Командование 48-го танкового корпуса считало, что опасно позволять русским удерживать район западнее реки Серет. Дело в том, что участок между Езерной и Бродами был покрыт густым лесом, который дал бы русским возможность скрыть подготовку к наступлению и развертывание своих частей. Мы предлагали атаковать русских и отбросить их к реке Серет, но наше предложение принято не было. Вместо этого нам было приказано провести разведку боем силой двух батальонов, поддержанных танками и артиллерией. Разведка прошла хорошо и подтвердила наше мнение о том, что русских без большого труда можно было бы отбросить к реке Серет и тем самым предотвратить их наступление. К сожалению, мы не имели права выходить за рамки поставленных задач.
Тем временем на центральном участке общего фронта развертывались малоприятные события. 22 июня Красная Армия отметила третью годовщину нашего вторжения в Россию началом наступления четырех фронтов (146 стрелковых дивизий и 43 танковые бригады) на фронте шириной 500 км, проходившем широкой дугой от Мозыря на Припяти до Полоцка на Западной Двине. Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Буш хорошо понимал, что ждет его войска в случае успеха русских, и потребовал разрешения отойти на рубеж реки Березина, чтобы свести на нет всю тщательную подготовку русских. Гитлер, как обычно, запретил отход, и несчастные соединения группы армий «Центр», оборонявшиеся на чрезвычайно растянутом фронте, оказались фактически изолированными друг от друга еще до наступления русских{242}. 26 июня мы оставили Витебск, 27 – Оршу, 28 – Могилев, а 29 июня был взят Бобруйск. Большие группы немецких войск оказались в окружении, а наши потери пленными вскоре превысили 80 тыс. человек. 1 июля русским удалось форсировать Березину, и 3 июля их передовые части ворвались в столицу Белоруссии Минск. Вслед за этим танки маршала Ротмистрова вышли на равнины северной части Польши. Генерал Гудериан пишет о них: «Они устремились вперед, и, казалось, уже ничто не сможет их остановить»{243}. Двадцать пять немецких дивизий перестали существовать. К 13 июля русские овладели Вильнюсом и Пинском и достигли окраин Каунаса и Гродно. Теперь они находились всего в каких-нибудь 150 км от германской границы. Создалась «реальная угроза прорыва русских в Восточную Пруссию, как следствие их успешного продвижения и отсутствия у нас резервов»{244}. Именно этот момент был выбран маршалом Коневым для начала нового наступления в Галиции.
Первую половину июля 48-й танковый корпус был занят подготовкой к нанесению удара по русским войскам, но наша задача осложнялась непреклонностью фельдмаршала Моделя. В группе армий «Северная Украина» было принято следующее правило: «Передовые позиции должны удерживаться любой ценой, артиллерия и танки должны располагаться в глубине обороны равномерно по всему фронту; если противнику удастся прорваться, он должен везде встречать препятствия».
Генерал Бальк придерживался иного взгляда: по его; мнению, на передовой позиции должно было находиться только боевое охранение, и главную полосу обороны следовало создавать далеко за передовой позицией, вне зоны действительного огня артиллерии противника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113