Разве это люди? Даже самые умные, красивые, молодые. Это такое зияние. В них нет ничего, им не хватает всего. Чего? Прямо не скажешь. Совести? – Нет. На некотором уровне развития образуется новая среда, новая мораль, новая совесть. Нравы неизбежно смягчаются, расправа становится все более интеллектуализированной, словесной. Создаётся целый искусственный духовный мир. С тысячами имён, десятками тысяч книг. Может быть, не хватает гармонии… Тоже неточно. Тоже можно сказать, что возникает постепенно некая соразмерность, основательность. Нет, не хватает Блага. Спокойствия. Смирения. Вроде и совесть, и даже душевное равновесие, но какой ценой. Все тело колотит от напряжения. В конечном счете человек сам себя мучает, обрекает на мучения. И эта безмерная яма так глубока, так явна, что ясно – Он есть. Этого не замечаешь в нормальных людях, как не замечаешь воздуха, пока его вдоволь.
Без Бога человек должен стараться быть человеком, все душевные силы тратить на то, чтобы остаться человеком. Общество без Бога все силы тратит на то, чтобы остаться обществом, хоть каким-то.
344
Примечание к №310
Бабель сказал о Набокове: «Хороший писатель, только писать ему не о чем».
Именно потому, что Набокову было не о чем писать, в его произведениях в максимальной степени сказались основные черты русского творчества, носящего чисто субъективный характер. Оторванный и от русской истории, и от жизни эмиграции, Набоков стал свободен. Гоголь за границей писал «Мёртвые души». А Тургенев? А Достоевский? Надо было отказаться от МЕШАЮЩЕЙ действительности.
Набоков писал по поводу начала «Мёртвых душ»:
«Разговор двух русских мужиков чисто умозрительный. Их раздумья типа „быть или не быть“ на примитивном уровне. Беседующие не знают, едет ли бричка в Москву, так же как Гамлет не потрудился проверить, при нём ли на самом деле его кинжал. Мужики не заинтересованы в точном маршруте брички: их занимает лишь отвлечённая проблема воображаемой поломки колеса в условиях воображаемых расстояний, и эта проблема поднимается до уровня высочайшей абстракции оттого, что им неизвестно – а главное, безразлично – расстояние от NN (воображаемой точки) до Москвы, Казани или Тимбукту. Они олицетворяют поразительную творческую способность русских, так прекрасно подтверждаемую вдохновением Гоголя, действовать в пустоте. Фантазия бесценна лишь тогда, когда она бесцельна. Размышления двух мужиков не основаны ни на чём осязаемом и не приводят ни к каким ощутимым результатам; но так рождается философия и поэзия…»
345
Примечание к №341
с … Осипом Степановичем Дымовым Чехов отождествил самого себя
В процессе мифологизации образ Чехова претерпел сильные изменения (424). Лицо его вытянулось, нос несколько вырос и выгнулся, голос стал глубже и мягче. Исчез и лёгкий южнорусский акцент. Речь стала медленней, плавнее. Постепенно Чехов превратился в артиста Юрия Яковлева, благородного сефарда, величественно-скромно умирающего от туберкулёза и высказывающего в промежутках этого процесса соломоновы афоризмы. И всё это так чинно, благородно. Элегантно.
От подлинного Чехова тут осталось разве что пенсне. Да и пенсне… «Чеховское пенсне». Почему? Если бы он пенсне в ХVIII веке носил или в конце ХХ.
346
Примечание к №338
«Всё … развитие идёт с замечательной … эстетической закруглённостью, согласно марксистским формулам». (Н.Бухарин)
Ежов из «Фомы Гордеева» Горького (401) говорил:
«Я собрал бы остатки моей истерзанной души и вместе с кровью сердца плюнул бы в рожи нашей интеллигенции, чёррт её побери! Я б им сказал: букашки! вы, пьющие сок моей страны! Факт вашего бытия оплачен кровью и слезами поколений русских людей, о! гниды! Как вы дорого стоите своей стране! Что же вы делаете для неё?»
И действительно, на процессе Бухарина Ежов вскрыл отвратительную сущность интеллигентских паразитов и двурушников, подло убивших Горького.
347
Примечание к №326
Чехов вошёл в русскую историю как скромнейший, добрейший, великодушнейший и вообще – ший и – ший человек
Мать Чехова сказала о своём 16-летнем сыне: «У него злоба природная и закоренелая».
Конечно, мало ли что говорится родителями о детях и детьми о родителях, тем более в России, но всё же нет дыма без огня. Да и сам Антон Павлович в конце жизни заметил:
«От природы характер у меня резкий, я вспыльчив и проч. и проч., но я привык сдерживать себя, ибо распускать себя порядочному человеку не подобает. В прежнее время я выделывал чёрт знает что.»
Интересна и характеристика Чеховым людей своего сословия и происхождения:
«Интеллигенты, вышедшие из народа, болезненно самолюбивы, упрямы и злопамятны».
Близко знавший Чехова литератор Ежов, пытаясь бороться с последовавшим после 1904 года шквалом демагогии, указал в своих мемуарах на «мелочность и злобную мстительность» многих чеховских рассказов, превращавших их в прямые пасквили (например, «Попрыгунья», где в карикатурном виде выставлен Левитан.)
Однако не думаю, что это было обдуманной местью Чехова. Лучше всего чеховский характер если не поняла, то по-женски прозорливо угадала Книппер, однажды, в минуту раздражения написавшая мужу, что он лжив, неоткровенен, зазывает всех в гости, а потом кокетничает, жалуясь, что это мешает ему работать, утомляет и т. д.
Конечно же. Тут ведь идеал чеховской «скромности». Прийти с «Королём Лиром», подписать на обложке «шутка в пяти действиях».
– Что ты мне принёс?
– Нет – так; безделицу. Намедни ночью
Бессонница моя меня томила,
И в голову пришли мне две, три мысли.
Сегодня их я набросал. Хотелось
Твоё мне слышать мненье; но теперь
Тебе не до меня.
– Ах Моцарт, Моцарт!
Когда же мне не до тебя?
Садись; Я слушаю.
(Моцарт играет.) …
– Ты с этим шёл ко мне
И мог остановиться у трактира…
Ты, Моцарт, Бог, и сам того не знаешь.
А божество тут:
«Мамочка, как бы мне чаю».
По-русски это называется «скромность». (348)
Это устойчивая тема в чеховском творчестве. В «Попрыгунье» Дымов приходит на свою дачу, а там гости жены:»
– Что вам угодно? – спросил актёр басом, нелюдимо оглядывая Дымова. – Вам Ольгу Ивановну нужно? Погодите, она сейчас придёт.
Дымов сел и стал дожидаться. Один из брюнетов, сонно и вяло поглядывая на него, налил себе чаю и спросил:
– Может чаю хотите?"
Тут появляется жена и усылает мужа за какими-то пустяками обратно в город.
«Дымов быстро выпил стакан чаю, взял баранку и, кротко улыбаясь, пошёл на станцию. А икру, сыр и белорыбицу (которую он принёс – О.) съели два брюнета и толстый актёр».
А потом «Ольгу Ивановну» бросает любовник и она «чувствует себя уж не Ольгой Ивановной и не художницей, а маленькой козявкой». А благородный Дымов весь в блеске своего величия идёт на смерть, облучается, спасая ребёнка.
Чехов ужасно любил такой идиотизм. И постоянно провоцировал реальность – ставил окружающих в положение «козявок» и давил их прессом своей скромности. Пригласит к себе человека, разговорит, очарует, а потом очень тонко даст понять, что тот его утомляет, мучает. Но именно тонко, деликатно. У Чехова был природный талант издевательства над людьми, дар духовного вампиризма. Он пил из окружающих жизненную энергию. Может быть, в этом он черпал силы для творческого акта, по своей сути глубоко нечеловеческого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364
Без Бога человек должен стараться быть человеком, все душевные силы тратить на то, чтобы остаться человеком. Общество без Бога все силы тратит на то, чтобы остаться обществом, хоть каким-то.
344
Примечание к №310
Бабель сказал о Набокове: «Хороший писатель, только писать ему не о чем».
Именно потому, что Набокову было не о чем писать, в его произведениях в максимальной степени сказались основные черты русского творчества, носящего чисто субъективный характер. Оторванный и от русской истории, и от жизни эмиграции, Набоков стал свободен. Гоголь за границей писал «Мёртвые души». А Тургенев? А Достоевский? Надо было отказаться от МЕШАЮЩЕЙ действительности.
Набоков писал по поводу начала «Мёртвых душ»:
«Разговор двух русских мужиков чисто умозрительный. Их раздумья типа „быть или не быть“ на примитивном уровне. Беседующие не знают, едет ли бричка в Москву, так же как Гамлет не потрудился проверить, при нём ли на самом деле его кинжал. Мужики не заинтересованы в точном маршруте брички: их занимает лишь отвлечённая проблема воображаемой поломки колеса в условиях воображаемых расстояний, и эта проблема поднимается до уровня высочайшей абстракции оттого, что им неизвестно – а главное, безразлично – расстояние от NN (воображаемой точки) до Москвы, Казани или Тимбукту. Они олицетворяют поразительную творческую способность русских, так прекрасно подтверждаемую вдохновением Гоголя, действовать в пустоте. Фантазия бесценна лишь тогда, когда она бесцельна. Размышления двух мужиков не основаны ни на чём осязаемом и не приводят ни к каким ощутимым результатам; но так рождается философия и поэзия…»
345
Примечание к №341
с … Осипом Степановичем Дымовым Чехов отождествил самого себя
В процессе мифологизации образ Чехова претерпел сильные изменения (424). Лицо его вытянулось, нос несколько вырос и выгнулся, голос стал глубже и мягче. Исчез и лёгкий южнорусский акцент. Речь стала медленней, плавнее. Постепенно Чехов превратился в артиста Юрия Яковлева, благородного сефарда, величественно-скромно умирающего от туберкулёза и высказывающего в промежутках этого процесса соломоновы афоризмы. И всё это так чинно, благородно. Элегантно.
От подлинного Чехова тут осталось разве что пенсне. Да и пенсне… «Чеховское пенсне». Почему? Если бы он пенсне в ХVIII веке носил или в конце ХХ.
346
Примечание к №338
«Всё … развитие идёт с замечательной … эстетической закруглённостью, согласно марксистским формулам». (Н.Бухарин)
Ежов из «Фомы Гордеева» Горького (401) говорил:
«Я собрал бы остатки моей истерзанной души и вместе с кровью сердца плюнул бы в рожи нашей интеллигенции, чёррт её побери! Я б им сказал: букашки! вы, пьющие сок моей страны! Факт вашего бытия оплачен кровью и слезами поколений русских людей, о! гниды! Как вы дорого стоите своей стране! Что же вы делаете для неё?»
И действительно, на процессе Бухарина Ежов вскрыл отвратительную сущность интеллигентских паразитов и двурушников, подло убивших Горького.
347
Примечание к №326
Чехов вошёл в русскую историю как скромнейший, добрейший, великодушнейший и вообще – ший и – ший человек
Мать Чехова сказала о своём 16-летнем сыне: «У него злоба природная и закоренелая».
Конечно, мало ли что говорится родителями о детях и детьми о родителях, тем более в России, но всё же нет дыма без огня. Да и сам Антон Павлович в конце жизни заметил:
«От природы характер у меня резкий, я вспыльчив и проч. и проч., но я привык сдерживать себя, ибо распускать себя порядочному человеку не подобает. В прежнее время я выделывал чёрт знает что.»
Интересна и характеристика Чеховым людей своего сословия и происхождения:
«Интеллигенты, вышедшие из народа, болезненно самолюбивы, упрямы и злопамятны».
Близко знавший Чехова литератор Ежов, пытаясь бороться с последовавшим после 1904 года шквалом демагогии, указал в своих мемуарах на «мелочность и злобную мстительность» многих чеховских рассказов, превращавших их в прямые пасквили (например, «Попрыгунья», где в карикатурном виде выставлен Левитан.)
Однако не думаю, что это было обдуманной местью Чехова. Лучше всего чеховский характер если не поняла, то по-женски прозорливо угадала Книппер, однажды, в минуту раздражения написавшая мужу, что он лжив, неоткровенен, зазывает всех в гости, а потом кокетничает, жалуясь, что это мешает ему работать, утомляет и т. д.
Конечно же. Тут ведь идеал чеховской «скромности». Прийти с «Королём Лиром», подписать на обложке «шутка в пяти действиях».
– Что ты мне принёс?
– Нет – так; безделицу. Намедни ночью
Бессонница моя меня томила,
И в голову пришли мне две, три мысли.
Сегодня их я набросал. Хотелось
Твоё мне слышать мненье; но теперь
Тебе не до меня.
– Ах Моцарт, Моцарт!
Когда же мне не до тебя?
Садись; Я слушаю.
(Моцарт играет.) …
– Ты с этим шёл ко мне
И мог остановиться у трактира…
Ты, Моцарт, Бог, и сам того не знаешь.
А божество тут:
«Мамочка, как бы мне чаю».
По-русски это называется «скромность». (348)
Это устойчивая тема в чеховском творчестве. В «Попрыгунье» Дымов приходит на свою дачу, а там гости жены:»
– Что вам угодно? – спросил актёр басом, нелюдимо оглядывая Дымова. – Вам Ольгу Ивановну нужно? Погодите, она сейчас придёт.
Дымов сел и стал дожидаться. Один из брюнетов, сонно и вяло поглядывая на него, налил себе чаю и спросил:
– Может чаю хотите?"
Тут появляется жена и усылает мужа за какими-то пустяками обратно в город.
«Дымов быстро выпил стакан чаю, взял баранку и, кротко улыбаясь, пошёл на станцию. А икру, сыр и белорыбицу (которую он принёс – О.) съели два брюнета и толстый актёр».
А потом «Ольгу Ивановну» бросает любовник и она «чувствует себя уж не Ольгой Ивановной и не художницей, а маленькой козявкой». А благородный Дымов весь в блеске своего величия идёт на смерть, облучается, спасая ребёнка.
Чехов ужасно любил такой идиотизм. И постоянно провоцировал реальность – ставил окружающих в положение «козявок» и давил их прессом своей скромности. Пригласит к себе человека, разговорит, очарует, а потом очень тонко даст понять, что тот его утомляет, мучает. Но именно тонко, деликатно. У Чехова был природный талант издевательства над людьми, дар духовного вампиризма. Он пил из окружающих жизненную энергию. Может быть, в этом он черпал силы для творческого акта, по своей сути глубоко нечеловеческого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364