а ведь правительство, власть – это «хорошо». Это польза, помощь, добро. Так ведь в нормальных условиях, в нормальном обществе. И мысль эта мне, запуганному, смертельно боящемуся, как бы власть меня НЕ ЗАМЕТИЛА, не обратила на меня внимание, – мысль эта показалась мне до того нелепой, до того экстравагантной…
574
Примечание к №509
О еврейском народе Владимир Сергеевич всегда говорил с теплотой в голосе
Соловьёв писал Венгерову по поводу издания энциклопедии Брокгауза:
"Колубовский взял целых 14 имён русских философов на "Г", к этой букве они принадлежат вдвойне: за исключением моего этического друга Грота, подающего надежды, все прочие с выгодою для словаря могли бы быть совокуплены вместе под одним словом, которого не пишу, щадя вашу деликатность".
«Этическому другу» Гроту, редактору «Вопросов философии и психологии», Соловьёв писал о другом философе, тоже на "Г":
«Посылаю тебе очень содержательную и учёную статью о каббалистической философии. Автор её барон Давид Гинцбург (сын известного банкира)».
Когда же редакция стала с публикацией гениального отпрыска медлить, высказывая опасения, что её безобразный русский язык вызывет смех у публики, Соловьёв закатил истерику и пригрозил бойкотом журнала.
Гинцбург большой, очень большой человек. Редакция должна считать для себя за честь… И потом, в какое положение поставлен сам Соловьёв? Был принят Гинцбургами лично, пообещал помочь. И вот доставил беспокойство таким людям! Ай-вай, нехорошо! В лице Соловьёва тут обидели по-настоящему уважаемых, настоящих людей, а также, заодно, и всю русскую философию. Ведь Соловьёв действительно был великим русским философом. Он был принят не только у Гинцбургов, но и у Поляковых. Лично.
Из биографии Фёдора Павловича Карамазова:
«Под конец очутился в Одессе, где и прожил сряду несколько лет. Познакомился он сначала, по его собственным словам, „со многими жидами, жидками, жидишками и жиденятами“, а кончил тем, что под конец даже не только у жидов, но „и у евреев был принят“».
У Гинцбургов и Поляковых.
575
Примечание к №571
И вот русские полезли в этот реактор.
Достоевский писал в «Дневнике писателя» за 1873 год:
«Положим, мы и есть великая держава; но я только хочу сказать, что это нам слишком дорого стоит и гораздо дороже, чем другим великим державам, а это предурной признак. Так что даже оно как бы и не натурально выходит».
И пошёл, пошёл дальше развивать кругами злорадную мысль:
«Мы покамест всего только лепимся на нашей высоте великой державы, стараясь изо всех сил, чтобы не так скоро заметили это соседи. В этом нам чрезвычайно может помочь всеобщее европейское невежество во всём, что касается России … нам очень будет даже невыгодно, если соседи наши нас рассмотрят поближе и покороче…»
Достоевский летел:
«Но в том-то и дело, что теперь, увы, кажется и они начинают нас понимать лучше прежнего; а это очень опасно. Огромный сосед изучает нас неусыпно и, кажется, уже многое видит насквозь … Возьмите наше пространство и наши границы (заселённые инородцами и чужеземцами, из года в год всё более и более крепчающими в индивидуальности своих собственных инородческих, а отчасти и иноземных соседних элементов), возьмите и сообразите: во скольких стратегических точках мы стратегически уязвимы? … Возьмите опять и то, что ныне воюют не столько оружием, сколько умом, и согласитесь, что это последнее обстоятельство даже особенно для нас невыгодно».
Вот в этом пункте и Достоевскому не хватило нужного напряжения злорадства. Фёдор Михайлович свёл дальше всё на военную технику. («Лет через 15, может, будут стрелять уже не ружьями, а какой-нибудь молнией, какою-нибудь всесожигающею электрическою струёю из машины».) На технику и на то, что мы всё более отстаём от Запада в технической области, а следовательно, необходимо бросить колоссальные средства на образование и т. д. Ход мысли безупречен, и предвидение верно. Но не хватает злорадного напряжения для окончательного предвидения.
Конечно, в Европе техника, разработанная на научной основе тактика и стратегия. Но не надо забывать и о собственно европейском уме. Дело не только в мускулах, орудиях и отточенных приёмах охоты, но и в уме. Да чтобы воевать с умным государством, нужно ещё до него добраться! Ведь получится так: полез (абстрактный пример) на Англию, а воевать-то придётся с Турцией и Ираном. Сама по себе война с серьёзным государством это уже большая честь. Серьёзное государство с дураками не связывается: «из двух ссорящихся виноват тот, кто умнее». Пошлют против дурака другого дурака. «Туда умного не надо». А когда дураки вдосталь надерутся, умный-то и выйдет, помирит. И оба дурака ещё рады будут, будут считать умного своим отцом-благодетелем.
Герцен обливался слезами умиления по поводу лондонской полиции (в «Былом и думах»). «Сильнее кошки зверя нет». Наивняк и не подозревал, что кроме блестяще поставленной полицейской службы в Соединённом Королевстве есть и другие, пускай и менее заметные, но не менее совершенные организации, например институт разведки и контрразведки. И вот в этой организации, в определённом месте хранится в том числе и папочка на одного русского политического эмигранта. И эмигрант этот там со всеми потрохами расписан не то что по дням, а по часам своей глупой жизни.
В «Подростке» у Достоевского герой выигрывает кучу денег и у него зажуливают одну ассигнацию. Он думает: а, мелочь, не стоит связываться. И тут все вокруг – ага, «даёт», с ним можно! – начинают вырывать из рук кто во что горазд. С русскими «можно». На Западе это поняли где-то во время Крыма. До этого, прав Достоевский, европейцы плохо знали Россию, путались в элементарных вещах: национальной кухне, одежде, быте, устройстве важнейших деталей государственного аппарата. И вот к середине ХIХ века наконец выяснили структуру. «Ах вот как! Ну, это барахло мы „сделаем“». Потом уже мы воевали только с турками и японцами. А как дошло дело до мировой поножовщины, то сначала «использовали», а потом выбросили на лестничную клетку. Пинком – «Пшла, дура!»
Типично европейское оружие – шпага. Тут весь характер европейца сказался: длинная упругая игла– мысль. На пороге вылез нестриженый мужик с топором, стал красную косоворотку на себе рвать: «Не замай!» – Точный, едва заметный глазу укол. Орущая гора мяса, натолкнувшись на невидимую преграду, как-то ойкнула, подпрыгнула и, перевернувшись в воздухе, грузно шмякнулась об пол. «Туда умного не надо». Пошлём петрушку в пломбированном вагоне. И шпагу кружевным платочком вытерли: «Не было этого». В Азии – кривые ножики, ятаганы, бердыши: летят отрубленные руки, ноги, головы, режут напополам, с хрустом вспарывают животы – идёт разделка мяса. А тут у сердца маленькое, с пятачок, пятнышко крови – его и не видно на рубахе. – Серьёзная, европейская работа!
Розанов писал в 1918 году в письме к Э.Голлербаху:
"Получив 5 миллиардов контрибуции с Франции, Германия 2 1/2 миллиарда потратила умно на поднятие германской промышленности и 2 1/2 миллиарда на «аванс победы над Россией». На 2 1/ 2, то есть на проценты с пятисот миллионов, можно было кормить всю ненасытную печать и Германии, с «Форвертс» («Вперёд») и РОССИИ. И вот «расцвет» и «хороший платёж» у журналов Стасюлевича, Михайловского, Щедрина, Гольцева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364
574
Примечание к №509
О еврейском народе Владимир Сергеевич всегда говорил с теплотой в голосе
Соловьёв писал Венгерову по поводу издания энциклопедии Брокгауза:
"Колубовский взял целых 14 имён русских философов на "Г", к этой букве они принадлежат вдвойне: за исключением моего этического друга Грота, подающего надежды, все прочие с выгодою для словаря могли бы быть совокуплены вместе под одним словом, которого не пишу, щадя вашу деликатность".
«Этическому другу» Гроту, редактору «Вопросов философии и психологии», Соловьёв писал о другом философе, тоже на "Г":
«Посылаю тебе очень содержательную и учёную статью о каббалистической философии. Автор её барон Давид Гинцбург (сын известного банкира)».
Когда же редакция стала с публикацией гениального отпрыска медлить, высказывая опасения, что её безобразный русский язык вызывет смех у публики, Соловьёв закатил истерику и пригрозил бойкотом журнала.
Гинцбург большой, очень большой человек. Редакция должна считать для себя за честь… И потом, в какое положение поставлен сам Соловьёв? Был принят Гинцбургами лично, пообещал помочь. И вот доставил беспокойство таким людям! Ай-вай, нехорошо! В лице Соловьёва тут обидели по-настоящему уважаемых, настоящих людей, а также, заодно, и всю русскую философию. Ведь Соловьёв действительно был великим русским философом. Он был принят не только у Гинцбургов, но и у Поляковых. Лично.
Из биографии Фёдора Павловича Карамазова:
«Под конец очутился в Одессе, где и прожил сряду несколько лет. Познакомился он сначала, по его собственным словам, „со многими жидами, жидками, жидишками и жиденятами“, а кончил тем, что под конец даже не только у жидов, но „и у евреев был принят“».
У Гинцбургов и Поляковых.
575
Примечание к №571
И вот русские полезли в этот реактор.
Достоевский писал в «Дневнике писателя» за 1873 год:
«Положим, мы и есть великая держава; но я только хочу сказать, что это нам слишком дорого стоит и гораздо дороже, чем другим великим державам, а это предурной признак. Так что даже оно как бы и не натурально выходит».
И пошёл, пошёл дальше развивать кругами злорадную мысль:
«Мы покамест всего только лепимся на нашей высоте великой державы, стараясь изо всех сил, чтобы не так скоро заметили это соседи. В этом нам чрезвычайно может помочь всеобщее европейское невежество во всём, что касается России … нам очень будет даже невыгодно, если соседи наши нас рассмотрят поближе и покороче…»
Достоевский летел:
«Но в том-то и дело, что теперь, увы, кажется и они начинают нас понимать лучше прежнего; а это очень опасно. Огромный сосед изучает нас неусыпно и, кажется, уже многое видит насквозь … Возьмите наше пространство и наши границы (заселённые инородцами и чужеземцами, из года в год всё более и более крепчающими в индивидуальности своих собственных инородческих, а отчасти и иноземных соседних элементов), возьмите и сообразите: во скольких стратегических точках мы стратегически уязвимы? … Возьмите опять и то, что ныне воюют не столько оружием, сколько умом, и согласитесь, что это последнее обстоятельство даже особенно для нас невыгодно».
Вот в этом пункте и Достоевскому не хватило нужного напряжения злорадства. Фёдор Михайлович свёл дальше всё на военную технику. («Лет через 15, может, будут стрелять уже не ружьями, а какой-нибудь молнией, какою-нибудь всесожигающею электрическою струёю из машины».) На технику и на то, что мы всё более отстаём от Запада в технической области, а следовательно, необходимо бросить колоссальные средства на образование и т. д. Ход мысли безупречен, и предвидение верно. Но не хватает злорадного напряжения для окончательного предвидения.
Конечно, в Европе техника, разработанная на научной основе тактика и стратегия. Но не надо забывать и о собственно европейском уме. Дело не только в мускулах, орудиях и отточенных приёмах охоты, но и в уме. Да чтобы воевать с умным государством, нужно ещё до него добраться! Ведь получится так: полез (абстрактный пример) на Англию, а воевать-то придётся с Турцией и Ираном. Сама по себе война с серьёзным государством это уже большая честь. Серьёзное государство с дураками не связывается: «из двух ссорящихся виноват тот, кто умнее». Пошлют против дурака другого дурака. «Туда умного не надо». А когда дураки вдосталь надерутся, умный-то и выйдет, помирит. И оба дурака ещё рады будут, будут считать умного своим отцом-благодетелем.
Герцен обливался слезами умиления по поводу лондонской полиции (в «Былом и думах»). «Сильнее кошки зверя нет». Наивняк и не подозревал, что кроме блестяще поставленной полицейской службы в Соединённом Королевстве есть и другие, пускай и менее заметные, но не менее совершенные организации, например институт разведки и контрразведки. И вот в этой организации, в определённом месте хранится в том числе и папочка на одного русского политического эмигранта. И эмигрант этот там со всеми потрохами расписан не то что по дням, а по часам своей глупой жизни.
В «Подростке» у Достоевского герой выигрывает кучу денег и у него зажуливают одну ассигнацию. Он думает: а, мелочь, не стоит связываться. И тут все вокруг – ага, «даёт», с ним можно! – начинают вырывать из рук кто во что горазд. С русскими «можно». На Западе это поняли где-то во время Крыма. До этого, прав Достоевский, европейцы плохо знали Россию, путались в элементарных вещах: национальной кухне, одежде, быте, устройстве важнейших деталей государственного аппарата. И вот к середине ХIХ века наконец выяснили структуру. «Ах вот как! Ну, это барахло мы „сделаем“». Потом уже мы воевали только с турками и японцами. А как дошло дело до мировой поножовщины, то сначала «использовали», а потом выбросили на лестничную клетку. Пинком – «Пшла, дура!»
Типично европейское оружие – шпага. Тут весь характер европейца сказался: длинная упругая игла– мысль. На пороге вылез нестриженый мужик с топором, стал красную косоворотку на себе рвать: «Не замай!» – Точный, едва заметный глазу укол. Орущая гора мяса, натолкнувшись на невидимую преграду, как-то ойкнула, подпрыгнула и, перевернувшись в воздухе, грузно шмякнулась об пол. «Туда умного не надо». Пошлём петрушку в пломбированном вагоне. И шпагу кружевным платочком вытерли: «Не было этого». В Азии – кривые ножики, ятаганы, бердыши: летят отрубленные руки, ноги, головы, режут напополам, с хрустом вспарывают животы – идёт разделка мяса. А тут у сердца маленькое, с пятачок, пятнышко крови – его и не видно на рубахе. – Серьёзная, европейская работа!
Розанов писал в 1918 году в письме к Э.Голлербаху:
"Получив 5 миллиардов контрибуции с Франции, Германия 2 1/2 миллиарда потратила умно на поднятие германской промышленности и 2 1/2 миллиарда на «аванс победы над Россией». На 2 1/ 2, то есть на проценты с пятисот миллионов, можно было кормить всю ненасытную печать и Германии, с «Форвертс» («Вперёд») и РОССИИ. И вот «расцвет» и «хороший платёж» у журналов Стасюлевича, Михайловского, Щедрина, Гольцева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364