Если сейчас она там, он убьет и ее. Он сделал шаг к калитке в заборе, и тут она отворилась. Вышла женщина, обернувшись, крикнула кому-то находившемуся в доме:
— Я до десяти сегодня. Ты заедешь за мной?
Что ответил мужчина, он не расслышал.
Женщина захлопнула калитку и пошла вдоль улицы. Он проводил ее глазами до поворота, потом вытащил из сумки автомобильные перчатки, надел их. Постоял несколько минут. Огляделся. Никого. Снова подошел к калитке, позвонил. Залаяла собака. Сичкарь почему-то долго не выходил. Потом послышались шаги. Он сжал рукоятку пистолета. Когда хозяин открыл калитку, он шагнул во двор.
Сичкарь сразу узнал его, побледнел и попятился назад, старался что-то сказать, но только мычал, не в силах совладать с голосом.
Выстрел прозвучал, как хлопок. Сичкарь упал. Он выстрелил еще три раза в лежащего. В мертвого уже. Потому что первая пуля точно вошла в горло. Он вообще никогда не промахивался.
Потом посмотрел на бьющуюся на цепи собаку, оглядел большой, с огородом и сараем для живности двор и направился к выходу. Замок за спиной щелкнул, словно взведенный курок.
Вот и все. Теперь ищите! Добравшись до центра города, он отвинтил глушитель и разобрал пистолет. Не нужен он ему больше. Все. Части пистолета и патроны утопил в маленьком пруду, за драмтеатром. Потом перекусил рядом в буфете и на автобусе уехал в аэропорт.
В Москву он прилетел затемно. Дома переоделся. Сжег паспорт на имя Соколова Льва Никитовича, уложил в чемодан костюм, рубашку и уехал на дачу. Искупавшись в реке, уснул, впервые спокойно за последние две недели.
***
Вывод агента из операции было делом непростым, и Росс не мог сам решить этой проблемы. Впрочем, конечно, мог, но не хотел брать ответственность на одного себя.
Его работа и так была достаточно сложной. Руководство резидентурой ЦРУ было хоть миссией и почетной, но весьма опасной в служебном отношении.
И тут ему повезло. На третий день после получения сигнала бедствия из Москвы в Вену прилетел заместитель директора ЦРУ, курирующий страны Восточной Европы. После обычно ничего не значащих разговоров Росс положил перед ним шифровку из Москвы и агентурное дело. Заместитель директора долго листал его, отхлебывая из высокого стакана лимонад. Он пил только фруктовые воды, считая содовую вредной.
— Послушайте, Росс, — заместитель директора закрыл папку, — тут материала на целый роман в духе Ирвина Уоллеса. Потрясающая история. Этот человек нам достался от абвера.
— Вернее, от службы генерала Гелена.
— Но как вы его нашли?
— Нашел его наш консультант Рискевич, он его и вербовал когда-то.
— Каким образом нашел?
— Консультант сидит на изучении русской прессы. Случайно в журнале наткнулся на его фотографию.
— Но в заключении «Зондерштаба-Р» написано, что этот человек погиб при бомбежке леса!
— Как видите, чудом остался жив.
— Действительно чудо. Там, в Москве, это серьезно?
— Очень.
— Готовьте его переброску, Росс. Во-первых, он много знает. Во-вторых, нам необходим солидный консультант по экономике Варшавского пакта. В-третьих, это идеологическая атака. Известный русский ученый видит, предсказывает крах новой экономической программы красных. Вы можете его вывезти?
— Да. Через несколько дней он едет на совещание в Софию. Там мы передаем ему документы на имя коммерсанта из Западной Германии, и он на машине уходит в Грецию.
— Прекрасно, Росс. Помните, этот человек нам очень нужен.
***
Ночные звонки телефона всегда неприятны. Они звучат как предвестники несчастья и кажутся длинными и резкими. Особенно если в квартире ты один.
Казаринову казалось, что телефон дребезжит на одной длинной и неприятной ноте. И пока, шлепая босыми ногами по паркету, он бежал к нему, сон окончательно пропал.
— Да! — крикнул он в трубку.
— Подполковник Казаринов?
— Да.
Голос на том конце трубки был служебно-сух, а это значит, звонили с работы, ничего не случилось с детьми и мама здорова, а служба она и есть служба.
— Дежурный по управлению Столяров беспокоит.
— Слушаю вас.
— Машина вышла, спускайтесь.
— Понял.
Казаринов положил трубку, посмотрел на часы — два сорок четыре.
Значит, что-то произошло. Не так уж часто офицеров контрразведки поднимают ночными звонками.
Прямо напротив окна квартиры висела огромная луна, похожая на кусок сыра. Свет ее заливал комнаты, и поэтому полиэтиленовые чехлы, которыми жена накрыла мягкую мебель, горели отраженной желтизной. И было в этом нечто таинственное, загадочное, страшноватое. Светящиеся стулья в ночной комнате. Прекрасный сюжет для старика Хичкока, с его фильмами ужасов.
Казаринов зажег свет, и ощущение нереальности исчезло. Была обыкновенная комната — со стульями, диваном и даже столом, покрытыми полиэтиленовыми накидками. Жена и мать придерживались твердых правил: перед отъездом на дачу снимать ковры, плотно укрывать мебель.
Казаринов пошел в ванну, побрился, принял душ. Одеваясь и укладывая бритвенные принадлежности в портфель — все остальное он уложил вчера, — он восстанавливал в памяти минувший день.
…В четырнадцать двадцать его вызвали к генералу. Это не было для него неожиданностью, потому что два дня назад его отделение закончило дело по розыску некоего Тимофеева, бывшего карателя. Его нашли в небольшом таежном поселке под Благовещенском. Тимофеев вышел на пенсию и собирался дожить свой век в тиши, пользуясь всеми преимуществами ветерана труда.
Фамилия у него, вполне естественно, была другая, биография вполне подходящая. Как он понял, что за ним пришли, неясно до сих пор. Видимо, всю жизнь ждал этого и боялся. Молоденький участковый совершил ошибку, и Тимофеев два часа отстреливался из охотничьей трехстволки. Казаринову пришлось прыгать в окно дома под противный визг картечи над головой и возиться с Тимофеевым, который был хоть и немолод, но крепок.
Теперь, направляясь к знакомому кабинету, он думал о том, что генерал, дочитав дело, обязательно укажет на эту стрельбу как на серьезное упущение. А оно действительно было. Позволили этой сволочи стрелять в поселке средь бела дня. Хорошо, что обошлось без жертв.
Что случилось бы тогда, Казаринов даже думать не хотел, прекрасно понимая последствия. Он работал в контрразведке семнадцать лет. Принимал участие в самых различных операциях и искренне считал, что его работа обязана проходить незаметно для окружающих. Не должна нарушать привычного ритма жизни людей.
Генерал сидел на диване, просматривая книгу. Он встал, протянул руку.
— Как здоровье, Евгений Николаевич?
Казаринов сразу же почувствовал некий подтекст в вопросе начальника.
— Пока не жалуюсь, Александр Дмитриевич.
Взглянув на подчиненного, генерал усмехнулся:
— Судя по слухам, которые доходили до меня из таежных районов, у вас нет основания обижаться на здоровье.
— Товарищ генерал…
— Об этом потом, Евгений Николаевич. Сейчас о главном. Садитесь. Вы, кажется, курить бросили, поэтому не предлагаю.
Казаринов сел. Генерал возглавил их подразделение около года назад.
Ему только-только исполнилось пятьдесят лет, но до этого Некрасов долго работал на весьма сложных и даже опасных участках.
Генеральские погоны Александр Дмитриевич получил недавно. Казаринову импонировало, что Некрасов в общем-то прошел тот же путь, что и он сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55