Амплитуда колебания недолжна превышать одного-двух метров вверх и вниз. Задача ведущего — сохранять постоянную скорость, не разгонять ее. Вначале у нас нередко рвался шпагат, потом около двух лет мы летали вместе с большим успехом.
Расстались мы не совсем обычно. В то время формировались бригады тяжелых самолетов ТБ-3. Летчиков туда отбирал начальник ВВС Я. И. Алкснис. Особенно строго подходили к назначению командиров кораблей, отрядов, эскадрилий. Туг нужны были наиболее опытные авиаторы.
Вызвали и нас с Сидневым и Митиным. Вначале в Харьков на комиссию, которую возглавлял начальник политуправления округа Хаханьян — крупный военный деятель того времени.
Мне предложили стать командиром эскадрильи тяжелых кораблей. Я поблагодарил за высокое доверие, но попросил оставить меня на старом месте. Хаханьян удивился: «Почему?» Я объяснил, что терпеть не могу летать на тяжелых машинах, люблю летать на легких. Он с кавказским темпераментом как трахнет по столу ладонями.
— Ух ты мальчишка! Как это терпеть не могу! Ему такое доверие, а он… Ты понимаешь, что ты говоришь? — и начал меня отчитывать.
Я признался честно и откровенно. Иному человеку действительно приятно управлять в воздухе громадной машиной, он чувствует в руках мощь. А на легких самолетах все кажется в непрерывном движении и самому приходится вертеться. Вот это было мне по душе. Хаханьян, не будучи летчиком, этого не понимал. Потому и обозвал меня мальчишкой.
Спросил он мнение командира бригады Бахрушина, тот попросил оставить меня на прежней должности. Хаханьян хмуро сказал:
— Все. Можете идти.
Сиднев тоже отказывался. Вышел из кабинета красный, возбужденный. Он, как и я, сказал, что хотел бы остаться здесь, поскольку любит летать на легких самолетах. Я спросил:
— Не ругали?
— Нет, — говорит.
Значит, думаю, не так я выразился. Не надо было говорить: «Терпеть не могу тяжелых машин», а деликатно: «Люблю летать на легких самолетах». А Митин уже и не отказывался.
Вышел член комиссии и объявил нам:
— Сегодня вечером отправляйтесь в Москву, в штаб ВВС
Значит, решили все-таки посылать.
Поехали мы в столицу. Я все думал, как лучше мотивировать отказ. Два года тому назад только академию кончил, а уже успел послужить в двух эскадрильях. Теперь еще переход.
Вызвали к Алкснису. Докладывал начальник отдела кадров, цитировал рекомендации округа, характеристики. Алкснис сказал:
— Ну что ж, подходит.
И тут же спросил меня:
— А сами вы как?
Тут я решил быть осторожнее в выражениях и ответил Алкснису:
— Благодарен за честь и доверие, но выходит как-то неладно. Я молодой командир эскадрильи, кончил недавно академию и получаю вот уже третье назначение. Только в одном месте привык, втянулся в дела, видны уже некоторые результаты, а меня опять переводят. Просил бы оставить меня на прежнем месте.
Алкснис заметил:
— А вы знаете, пожалуй, он прав.
Кадровик тоже согласился:
— В какой-то степени убедительно. Удовлетворим его просьбу?
— Удовлетворим, — заключает Алкснис. — Идите, командуйте! Правильно рассуждаете.
Я был на верху блаженства, но товарищей моих все-таки назначили. И Сиднее поехал в Запорожье — командиром тяжелого корабля. А Митин — в Кировоград. Вот так мы в 1934 году и расстались.
На войне мы встретились сначала под Сталинградом, а теперь в Белоруссии. Командовал Борис Арсеньев и 13-м истребительным корпусом. Привязанность сердца взяла все-таки верх. Он много летал на боевые задания, лично сбил четыре фашистских самолета
Ковельскую операцию, в ходе которой наши войска должны были выйти к Варшаве, Рокоссовский планировал провести стремительно. Предстояло организовать молниеносный удар танков и авиации. Поэтому мне Константин Константинович поставил задачу перебросить на левое крыло почти половину частей 16 ВА, особенно много перенацеливалось туда бомбардировщиков.
Командующий фронтом со штабом выезжал на ковельское направление. Накануне отъезда он вызвал меня к себе и приказал тоже отправляться с ним. Я спросил: «А что мне там делать? Ведь у шестой воздушной свой командующий. Туда прибыли А. А. Новиков и его заместители».
Константин Константинович заметил, что у него нет времени для «притирания» с новыми людьми.
— Ты знаешь, как все делалось у нас, начиная со Сталинграда, так надо провести и здесь, — закончил он разговор тоном, не оставляющим места для возражений.
Помолчав немного, добавил:
— На левый фланг едут также Казаков, Орел, Прошляков, Антипенко. Кстати говоря, там и войска наши. Армия В. И. Чуйкова вышла туда. Мы эту армию знаем, воевали с ней. Танкисты Богданова с нами были и под Курском, и в других местах Это старые знакомые. Что касается взаимоотношений с командующим воздушной армией, ты сам сумеешь их наладить и себя поставить так, чтобы все было в норме.
Мы прилетели на левый фланг. Там нас встретили командиры, в том числе Полынин. Я рассказал ему о решении Рокоссовского, которым он возложил на меня обязанность участвовать в организации и проведении операции на этом направлении, не ущемляя его прав как командующего армией. Федор Петрович правильно понял меня, и, забегая вперед, скажу: мы так распределяли обязанности, что, когда он уезжал на передовой КП управлять боем, я оставался в штабе. И у нас не было никаких недоразумений. К командующему фронтом всегда ездили вместе. Так сработались, что, казалось, иначе и быть не может.
Во время планирования операции начальник тыла 6-й армии попросил меня вызвать наших специалистов, чтобы они рассказали и показали, как лучше организовать обеспечение авиации. Прилетел генерал Кириллов, с ним его помощники. Они поделились опытом с боевыми друзьями.
В ночь на 18 июля на участке прорыва под Ковелем 337 дальних бомбардировщиков разрушили основные опорные пункты вражеской обороны. Утром, перед атакой, над полем боя появились крупные группы Пе-2 и Ил-2 16-й и 6-й воздушных армий. Снарядами и бомбами они обрабатывали позиции противника около полутора часов. Когда наземные войска пошли вперед, наши самолеты, накатываясь волнами по-эскадрильно, непрерывно висели над врагом. За день авиация совершила более 1000 самолето-вылетов.
С момента ввода в прорыв 2-й гвардейской танковой армии основные усилия авиаторов были направлены на то, чтобы обеспечить ее быстрейшее продвижение на варшавском направлении. Летчики 6-го штурмового авиакорпуса генерала Б. К. Токарева подавляли средства противотанковой обороны, громили резервы противника.
Мощные удары с воздуха способствовали успеху Брестско-Люблинской операции. 20 июля наши передовые части форсировали Западный Буг и вступили на территорию Польши. Они с ходу овладели Люблином и вышли к Висле.
В это же время 28-я армия при поддержке 16 ВА выходила к Западному Бугу севернее Бреста, угрожая вражеским войскам окружением. Гитлеровцы предприняли контрудары и несколько замедлили наше продвижение, но 28 июля Брест был освобожден. Наши части продолжали гнать противника на запад.
Несмотря на усталость, связанную с продолжительностью операции и огромным напряжением, неизбежным при поддержке наступающих войск, когда линия боевого соприкосновения постоянно меняется и необходима максимальная внимательность, наши авиаторы действовали очень самоотверженно и безошибочно, какую бы задачу ни выполняли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Расстались мы не совсем обычно. В то время формировались бригады тяжелых самолетов ТБ-3. Летчиков туда отбирал начальник ВВС Я. И. Алкснис. Особенно строго подходили к назначению командиров кораблей, отрядов, эскадрилий. Туг нужны были наиболее опытные авиаторы.
Вызвали и нас с Сидневым и Митиным. Вначале в Харьков на комиссию, которую возглавлял начальник политуправления округа Хаханьян — крупный военный деятель того времени.
Мне предложили стать командиром эскадрильи тяжелых кораблей. Я поблагодарил за высокое доверие, но попросил оставить меня на старом месте. Хаханьян удивился: «Почему?» Я объяснил, что терпеть не могу летать на тяжелых машинах, люблю летать на легких. Он с кавказским темпераментом как трахнет по столу ладонями.
— Ух ты мальчишка! Как это терпеть не могу! Ему такое доверие, а он… Ты понимаешь, что ты говоришь? — и начал меня отчитывать.
Я признался честно и откровенно. Иному человеку действительно приятно управлять в воздухе громадной машиной, он чувствует в руках мощь. А на легких самолетах все кажется в непрерывном движении и самому приходится вертеться. Вот это было мне по душе. Хаханьян, не будучи летчиком, этого не понимал. Потому и обозвал меня мальчишкой.
Спросил он мнение командира бригады Бахрушина, тот попросил оставить меня на прежней должности. Хаханьян хмуро сказал:
— Все. Можете идти.
Сиднев тоже отказывался. Вышел из кабинета красный, возбужденный. Он, как и я, сказал, что хотел бы остаться здесь, поскольку любит летать на легких самолетах. Я спросил:
— Не ругали?
— Нет, — говорит.
Значит, думаю, не так я выразился. Не надо было говорить: «Терпеть не могу тяжелых машин», а деликатно: «Люблю летать на легких самолетах». А Митин уже и не отказывался.
Вышел член комиссии и объявил нам:
— Сегодня вечером отправляйтесь в Москву, в штаб ВВС
Значит, решили все-таки посылать.
Поехали мы в столицу. Я все думал, как лучше мотивировать отказ. Два года тому назад только академию кончил, а уже успел послужить в двух эскадрильях. Теперь еще переход.
Вызвали к Алкснису. Докладывал начальник отдела кадров, цитировал рекомендации округа, характеристики. Алкснис сказал:
— Ну что ж, подходит.
И тут же спросил меня:
— А сами вы как?
Тут я решил быть осторожнее в выражениях и ответил Алкснису:
— Благодарен за честь и доверие, но выходит как-то неладно. Я молодой командир эскадрильи, кончил недавно академию и получаю вот уже третье назначение. Только в одном месте привык, втянулся в дела, видны уже некоторые результаты, а меня опять переводят. Просил бы оставить меня на прежнем месте.
Алкснис заметил:
— А вы знаете, пожалуй, он прав.
Кадровик тоже согласился:
— В какой-то степени убедительно. Удовлетворим его просьбу?
— Удовлетворим, — заключает Алкснис. — Идите, командуйте! Правильно рассуждаете.
Я был на верху блаженства, но товарищей моих все-таки назначили. И Сиднее поехал в Запорожье — командиром тяжелого корабля. А Митин — в Кировоград. Вот так мы в 1934 году и расстались.
На войне мы встретились сначала под Сталинградом, а теперь в Белоруссии. Командовал Борис Арсеньев и 13-м истребительным корпусом. Привязанность сердца взяла все-таки верх. Он много летал на боевые задания, лично сбил четыре фашистских самолета
Ковельскую операцию, в ходе которой наши войска должны были выйти к Варшаве, Рокоссовский планировал провести стремительно. Предстояло организовать молниеносный удар танков и авиации. Поэтому мне Константин Константинович поставил задачу перебросить на левое крыло почти половину частей 16 ВА, особенно много перенацеливалось туда бомбардировщиков.
Командующий фронтом со штабом выезжал на ковельское направление. Накануне отъезда он вызвал меня к себе и приказал тоже отправляться с ним. Я спросил: «А что мне там делать? Ведь у шестой воздушной свой командующий. Туда прибыли А. А. Новиков и его заместители».
Константин Константинович заметил, что у него нет времени для «притирания» с новыми людьми.
— Ты знаешь, как все делалось у нас, начиная со Сталинграда, так надо провести и здесь, — закончил он разговор тоном, не оставляющим места для возражений.
Помолчав немного, добавил:
— На левый фланг едут также Казаков, Орел, Прошляков, Антипенко. Кстати говоря, там и войска наши. Армия В. И. Чуйкова вышла туда. Мы эту армию знаем, воевали с ней. Танкисты Богданова с нами были и под Курском, и в других местах Это старые знакомые. Что касается взаимоотношений с командующим воздушной армией, ты сам сумеешь их наладить и себя поставить так, чтобы все было в норме.
Мы прилетели на левый фланг. Там нас встретили командиры, в том числе Полынин. Я рассказал ему о решении Рокоссовского, которым он возложил на меня обязанность участвовать в организации и проведении операции на этом направлении, не ущемляя его прав как командующего армией. Федор Петрович правильно понял меня, и, забегая вперед, скажу: мы так распределяли обязанности, что, когда он уезжал на передовой КП управлять боем, я оставался в штабе. И у нас не было никаких недоразумений. К командующему фронтом всегда ездили вместе. Так сработались, что, казалось, иначе и быть не может.
Во время планирования операции начальник тыла 6-й армии попросил меня вызвать наших специалистов, чтобы они рассказали и показали, как лучше организовать обеспечение авиации. Прилетел генерал Кириллов, с ним его помощники. Они поделились опытом с боевыми друзьями.
В ночь на 18 июля на участке прорыва под Ковелем 337 дальних бомбардировщиков разрушили основные опорные пункты вражеской обороны. Утром, перед атакой, над полем боя появились крупные группы Пе-2 и Ил-2 16-й и 6-й воздушных армий. Снарядами и бомбами они обрабатывали позиции противника около полутора часов. Когда наземные войска пошли вперед, наши самолеты, накатываясь волнами по-эскадрильно, непрерывно висели над врагом. За день авиация совершила более 1000 самолето-вылетов.
С момента ввода в прорыв 2-й гвардейской танковой армии основные усилия авиаторов были направлены на то, чтобы обеспечить ее быстрейшее продвижение на варшавском направлении. Летчики 6-го штурмового авиакорпуса генерала Б. К. Токарева подавляли средства противотанковой обороны, громили резервы противника.
Мощные удары с воздуха способствовали успеху Брестско-Люблинской операции. 20 июля наши передовые части форсировали Западный Буг и вступили на территорию Польши. Они с ходу овладели Люблином и вышли к Висле.
В это же время 28-я армия при поддержке 16 ВА выходила к Западному Бугу севернее Бреста, угрожая вражеским войскам окружением. Гитлеровцы предприняли контрудары и несколько замедлили наше продвижение, но 28 июля Брест был освобожден. Наши части продолжали гнать противника на запад.
Несмотря на усталость, связанную с продолжительностью операции и огромным напряжением, неизбежным при поддержке наступающих войск, когда линия боевого соприкосновения постоянно меняется и необходима максимальная внимательность, наши авиаторы действовали очень самоотверженно и безошибочно, какую бы задачу ни выполняли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118