Предполагалось ограничить численность вооруженных сил для СССР, США и Китая до 1—1,5 миллиона человек, а для Англии и Франции — до 650 тысяч. Конечно, в те годы отсутствовал механизм контроля, а в условиях взаимного недоверия эта проблема представляла огромную сложность: национальные средства контроля сторон были еще далеки от совершенства, чтобы обеспечить надежное наблюдение за ходом разоружения партнера по соглашению. Для того чтобы как-то преодолеть это препятствие, делегация Советского Союза предложила создать международный орган, обладающий правом требовать от правительства документацию об уровне военных расходов, иметь на согласованной основе в портах, на железнодорожных узлах и авиабазах посты, укомплектованные личным составом от заинтересованных государств. Однако представители Запада сочли этот проект недостаточно эффективным. Президент Эйзенхауэр выдвинул план «открытого неба». План предусматривал наблюдение за военной техникой других стран с воздуха путем фото — и радиоэлектронного контроля. Принятие такого плана для США, уже освоивших тактику воздушной радиотехнической и фоторазведки и летом 1955 года имевших почти готовый к вводу в строй новый военный самолет-разведчик У-2, недосягаемый для средств ПВО, «открытое небо» значительно повышало уровень надежности их контроля за вооружениями. Но для СССР, который в развернувшейся в те годы гонке вооружений стремился в кратчайшие сроки догнать США и по возможности вырваться вперед, «открытое небо» означало раскрыть для американских и иных западных специалистов главные секреты программ создания своих стратегических вооружений. И это в обстановке «холодной войны», когда в политике господствовал блоковый конфронтационный менталитет, а переговоры о нормализации отношений и разоружении носили второстепенный, часто лишь пропагандистский характер. Поэтому Хрущев, прекрасно зная, что в Советском Союзе все работы по созданию стратегического оружия велись в глубине страны, в районах, доступ в которые был закрыт для всех, кто не участвовал в данных программах, отверг план «открытого неба». Договориться о контроле над вооружениями в Женеве не удалось.
Но, несмотря на разногласия, все же была создана обстановка диалога между СССР и западными державами, и уже это во многом способствовало потеплению международной атмосферы. В 1955 — начале 1956 года, казалось, наступило некоторое улучшение международной обстановки. При подписании государственного договора по Австрии государственный секретарь США Джон Ф. Даллес и министр иностранных дел СССР В. М. Молотов стояли рядом на балконе Бельведерского дворца в Вене. Даллес приветствовал радостную толпу помахиванием платка. Молотов поднимал сжатые руки над головой. В апреле 1956-го Булганин и Хрущев прибыли с визитом в Англию. В ходе визита Хрущев не уставал повторять, что наступила эра ракет, и называл самолеты и корабли «летающими и плавающими гробами». Когда жена английского премьера А. Идена спросила Хрущева: «Какие у вас ракеты? Далеко они могут летать?» Он ответил: «Наши ракеты не только могут доставать ваши Британские острова, но и дальше полетят». И это говорилось тогда, когда в СССР еще не была принята на вооружение ракета Р-5М (дальность — 1200 километров). Тем не менее слова советского лидера произвели должное впечатление и еще более возбудили любопытство Запада в отношении советского ракетного оружия.
Однако несмотря на некоторое смягчение международной напряженности, отношения между СССР и США, между Советским Союзом и западным миром в целом были крайне неровными. Краткосрочные полосы потепления перемежались с острыми международными кризисами, порой ставившими человечество на грань ядерной войны. В военно-политических кругах обеих сторон преобладало конфронтационное мышление, опиравшееся на противостоящие друг другу военные блоки НАТО и Варшавского Договора. Любой возникавший кризис сопровождался угрозами применить силу против другой страны или демонстрацией силы.
Крайнее недоверие между правящими кругами СССР и стран Запада не позволяло разработать и применить на практике действенные меры контроля над различными вариантами разоружения, разработать меры доверия.
Более того, учитывая рост обороноспособности СССР, наличие у него атомного оружия и его носителей, военно-политическое руководство США считало, что они смогут создать превосходящие по отношению к Советскому Союзу стратегические силы за счет «преимущества» в ядерном оружии и средствах его доставки к объектам удара. США пытались найти новый путь, который привел бы к созданию превосходства над военной мощью стран советского блока в первую очередь в стратегической авиации. Силам, предназначенным для воздействия по группировкам войск на театрах военных действий, отводилась второстепенная роль.
Создание превосходства в стратегических силах американская правящая элита намеревалась достичь за счет принятия на вооружение водородного оружия, более мощного по сравнению к атомным, и оснащения сил, действующих на ТВД, тактическим ядерным оружием. Как отмечал известный американский политолог Г. Киссинджер, «приход к власти правительства Эйзенхауэра в 1953 году ознаменовался принятием новой оборонительной политики, которая делала гораздо больший упор на ядерные силы, как стратегические, так и тактические» {231}.
Таким образом, с начала 50-х годов США, хотя и утратили монополию на ядерное оружие, но, имея превосходство по его количеству и по средствам доставки и продолжая в какой-то мере оставаться недосягаемыми для ответного удара, разработали новую стратегию. Эта стратегия, вошедшая в историю под названием стратегии «массированного возмездия», была принята в США вскоре после избрания Д. Эйзенхауэра президентом страны. Она предусматривала ведение против СССР и других социалистических стран исключительно всеобщей, и никакой другой, ядерной войны. Главное средство войны американские правящие круги видели в мощной стратегической авиации, способной наносить ядерные удары по глубокому тылу Советского Союза. При этом предполагалось, что воюющие державы или их коалиции, обладающие ядерным оружием, используют все имеющиеся средства, без каких-либо ограничений, в том числе и ядерного оружия. «…Наша стратегическая доктрина, — писал Г. Киссинджер, — почти не признавала никаких промежуточных состояний между тотальной войной и тотальным миром. Она рассматривала всеобщую войну как единственное решение проблемы» {232}.
Всеобщая ядерная война мыслилась как односторонний и безнаказанный акт со стороны США, и в отличие от стратегических концепций первых послевоенных лет ведение войны против СССР без применения ядерного оружия исключалось. Предполагалось путем массированных ударов с широким применением ядерного оружия, осуществляемых силами стратегической авиации, уничтожить военно-промышленные объекты и административно-политические центры противника, в решающей степени подорвать экономику, нарушить управление страной, сломить волю противника к сопротивлению и достигнуть таким путем стратегических целей войны. Окончательный разгром возлагался на все имеющиеся силы и средства, и прежде всего на войска европейских стран НАТО.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122