“Еще сегодня на улицах Варшавы можно видеть следы баррикад, окопов и минных гнезд. Каждая улица — окоп, каждый дом — крепость. Я осмотрел некоторые четырехугольники домов, которые были оборудованы по всем правилам искусства для уличных сражений. Простенки были снабжены выходами, так что защитники из этого целого четырехугольника домов могли уйти, не пересекая улицы. Кроме того, между собой дома были связаны подземными переходами” . [с.395]
Если история действительно имеет смысл, то судьба Варшавы служит предупреждением всем военачальникам: открытые города 68 не следует превращать в укрепленный лагерь, чтобы ограничить ненужные жертвы среди гражданского населения и ужасы войны .
Таких геополитических предостережений делалось, разумеется, задолго вполне достаточно.
В данном случае быстрое разрушение городского водоснабжения немецкой авиацией сократило, пожалуй, единственно возможным, скорейшим, а поэтому гуманным образом страдания скопившихся в Варшаве двух миллионов жителей; вообще немецкая полевая военно-медицинская служба проявила весомое, достойное похвалы участие в быстром преодолении следов “блицкрига” и в обезвреживании эндемических и эпидемических очагов заболеваний в большей части отошедшей к Советскому Союзу Восточной Польши, над чем, как мы знаем, успешно трудился бесстрашный поборник геомедицинского мышления профессор Цейц. В рейхе понимали военно-геополитические опасности урбанизации и делали все возможное для того, чтобы противостоять ей. Не удивительно, что Англия с ее на 95 процентов урбанизированным населением (против 60-73 процентов в старой Германской империи) испытывает неприятные чувства при сравнении этих цифр.
Принявшие городской вид ландшафты являются ныне более благоприятными, чем открытая страна, инкубаторами истерии и других духовных и душевных массовых заболеваний, а также пандемических и эндемических психических эпидемий — главных объектов военной медицины. Напротив, сопротивление на протяжении трех лет Китая , обладающего явно недостаточными военно-техническими средствами, было бы невозможным без его стойкого иммунитета против урбанизации при соотношении приблизительно 80 процентов оседлого сельского населения против лишь 20 процентов не привязанного к земле, странствующего; вместе с тем можно обнаружить множество известных с древности городских центров — носителей культуры, например, в Индии . Быстрая урбанизация нынешнего советского пространства (33 процента) — при плотности населения всего лишь 8 человек на кв. км, максимум 70 человек на Украине, — рассматриваемая с геополитической точки зрения, — вероятно, опаснейший признак на самом по себе удовлетворительном, слабозаселенном гигантском пространстве, возросшем с одной седьмой части обитаемой поверхности Земли до одной шестой. Следовательно, в государствах с высокой плотностью населения важно сделать их урбанизированные части устойчивыми к кризисам. В отношении Польши, разумеется, оправдались мудрые слова одного британского дипломата о том, что “немецкая военная сила проскользнет на Восток как нож сквозь масло”. Но при всей беспорядочности политических связей польское пространство тяготеет все [с.396] же скорее к условиям существования Малой Европы, чем Евразии, в пользу которой оно потеряло в 1939 г. 13 млн. населения 69 . Как и в 1812 г., все своеобразие восточного русского театра военных действий с военно-геополитической точки зрения проявилось лишь по ту сторону Немана и Вилии 70 и Буга. “Гласис” Карпат как целое, конечно, относился в значительной мере к военно-политическим условиям Малой Европы. В нем новое разграничение разрывает сегодня старую оборонительную линию и военную дорогу Краков — Лемберг (Львов) — Черновцы — Констанца на Буге и Днестре, которая так долго была “закрытым путем” Центральной Европы, перед Трансильванским бастионом и сырыми окопами на Висле, Сане, Днестре и Пруте.
Британский господствующий слой сражается против Центральной Европы за право “каждому [иметь] свое”; а немецкий народ, напротив, — за последнюю возможность жить в условиях свободы и чести. Сообразно с этим оценивается участие каждого. Европа повсюду несет расходы и оплачивает их прежде всего остатками своей позиции в мире.
На рубеже 1908-1909 гг. в форте Уилльям у Калькутты лорд Китченер сказал, когда мы сидели у камина, что если бы Англия и Германия повели между собой войну лишь ради американцев и японцев, а при завершении ее были бы, по меньшей мере в Тихом океане, скорбящими родственниками, то он вряд ли предчувствовал, в какой мере его мудрое высказывание воплотится в реальность. Еще меньше он предвидел, сколь внушительное положение посредника с возможностью давления на все три океана вернули бы России всего лишь преждевременные родовые схватки второго издания этой войны 1939 г., чтобы она — вопреки всем предостережениям сэра Хэлфорда Макиндера — снова стала, по крайней мере для Старого Света, “географической осью истории” благодаря ошибочной британской политике. В отношении Индии следует лишь признать индийское самоопределение, оказать поддержку шаху Ирана, если он захочет снова взять в свои руки нефтяные месторождения и Абадан или, наконец, если Турция предпримет обманный ход, чтобы направиться маршем на Киркут через Армению для освобождения армян и курдов, перерезать жизненный нерв военного флота властителей Индии [т.е. Англии], поскольку он не может привозить нефть из Америки или же должен быстро убираться из Индонезии почти под дулами японских пушек. Но если Япония достигнет компромисса с Советским Союзом, то русским вовсе не надо будет добиваться на Тихом океане роли третьего радующегося; в таком случае старая дальневосточная островная империя позаботится обо всем, что может в дальнейшем произойти в Китае и Океании в ущерб обеим империалистическим державам, в свое время ввергнувшим Россию вместе с Турцией в Крымскую войну.
“Политический выигрыш в результате европейской войны 1939 г. может в 1940 г. быть весьма большим для всех способных к самостоятельным действиям владельцев индо-тихоокеанского [с.397] пространства, так что нам самим и другим вовсе не надо воевать, чтобы наполнить наши амбары”. Примерно так думают многие в индо-тихоокеанском пространстве. Один из выразителей этих взглядов раскрывает данные намерения в скромном приложении к журналу “Oriental Economist”: “Japan prepares for Continental Construction” 71 . Приложение содержит всего 40 страниц, но достойно прочтения и обдумывания всеми хорошими и плохими европейцами, которые все еще не выходят за рамки чисто атлантической оценки событий 1939 г., но способны размышлять о конструктивной созидательной политике Старого Света.
Когда был подготовлен к печати октябрьский номер “Oriental Economist”, экономические круги, давшие ему старт, еще надеялись, что Япония под первым впечатлением германо-русского соглашения о складывающемся евразийском блоке 72 отойдет от старых колониальных держав и их восточноамериканских сторонников. Под знаком таких надежд был напечатан “Обзор международного положения” с достойной благодарности короткой историей “Инцидентов”, которые вновь раскрыли геополитическую несовместимость путей к конечным целям западных держав и Японии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149