269] мистики и легкомыслия, свойственных восточноевропейским смешениям рас.
Однако большое различие, наброшена ли всерьез в масштабе Евразии на несовершенные творения Земли огромная драпировка платонической идеи и она почти подавлена, или же эта драпировка используется лишь в качестве обманной завесы, подобной покрывалу Майя , которое спадает, если под его защитой прекратился излюбленный, в высшей степени земной панславистский или великорусский или же большевистский промысел: будет ли манипулировать покрывалом ясновидящий или шарлатан.
Рассмотренные в таком свете взгляды “евразийцев”, о чем нам поведали Н.С. Тимашев или доктор Н. фон Бубнов, — это в одном случае взгляд, пожалуй, даже серьезный, честный и высокоценимый, а в другом — ловко используемый занавес, промежуточная кулиса, прикрывающая опасное пограничное предполье между пан-Азией и пан-Европой как раз в самых напряженных местах переходов или миграций, когда где-то воздвигнут сарматские кулисы и декорации ради новых эффектов.
Основательное резюме “идеи Евразии” предлагает Ф.-В. фон Бергхоф . Он определяет сферу “Евразии” как пространство между образуемой Чудским озером — Неманом и Днестром западной границей, азиатскими складчатыми горами и Северным Ледовитым океаном с четырьмя большими длинными полосами — тундра, лес, степь и пустыня — пространство, которое довольно точно изображает Макиндер как “центральную ось истории” древних степных империй.
В этом созвучном широкой душе восточного славянина пространстве евразийцы воздвигают свои воздушные замки будущего, в равной мере отходя и от западноевропейской и от азиатской культуры, хотя и с противостоящей в религиозном отношении Советам, но родственной геополитически идеологией, с совещательной надстройкой при избираемом декоративном царе, с непреложностью церкви, с культурной и экономической автаркией: пока мечта эмигрантов!
Иными словами, такие взгляды евразийцев подталкивают по сути дела к тому, чтобы внушать русским полный разрыв с Европой; это способствовало бы четкому разграничению между расположенными друг против друга крепостями Ордена тевтонских рыцарей и сармато-татар на Нарве вдоль Чудского озера и болотно-лесной зоны до пояса Черноземья — если не дальше к югу, между Днестром, Бугом и Дунаем, где в точно определенном фон Улигом бессарабском пространстве было бы невозможно прийти к согласию, и если на другой стороне панславистские притязания и мечты о распространении мировой революции, хотя бы на Запад, а советско-российские претензии в направлении Азии, далеко за пределы рубежей Советов, не переходили бы границы статус-кво в паназиатской, равно как и в коммунистической, агитации. [с.270]
Но так как пан-Азия, соприкасающаяся на Востоке и Юге с Советским Союзом, беззастенчиво провозглашает и утверждает свое право на революционизирование на Аравийском полуострове, в Индии, Китае, а пан-Европа в проповедях Бриана и Куденхове-Калерги точно так же, как и Священный союз Меттерниха , сделала ставку на сохранение status quo и во всяком случае взяла на себя ответственность за французские и голландские владения внутри пространства, на которое претендует пан-Азия (Сирийский мандат, Индонезия, Индокитай); так как Лига Наций по крайней мере воспротивится насильственному вмешательству враждебной силы в британские владения в Азии, то нельзя предвидеть заранее, как сможет квиетическая (пассивная), выдуманная эмигрантами евразийская идея посредничать путем дистанцирования (Abkehr) между пан-Азией и пан-Европой. “Кротость не годится, чтобы разнять ухарей”, но этого, пожалуй, достаточно, чтобы показать многим панъевропейцам, не сгущая краски, сколь сурово паназиатское лицо Советов, Университета имени Сунь Ятсена в Москве, своего рода гениальной организации ячеек в девятнадцати советских районах в Китае , пассивного, а на самом деле весьма активного сопротивления в Индокитае и Индии. Лишь в Персии, Афганистане и Ангоре паназиатская деятельность Советов носит более мягкий характер и не занимается тем, чем могла бы, без сомнения, заниматься и там.
Причина этого в том, что Ближний Восток с его нынешней во многом глубоко феодальной структурой (общую динамику этого региона нам столь точно изображает Ганс Кох) в Москве считают не созревшим ни для хозяйственного, ни даже для политического использования в интересах какой-либо панидеи, но что эту структуру можно разрушить ранней индустриализацией (по образцу поспешных реформ Амануллы-хана в Афганистане), а затем, используя метод большевистских ячеек, во влиятельных кругах рабочего класса насадить социальные группы в определенных центрах власти. Следовательно, чрезмерно азиатская черта в облике Ближнего Востока мешала, наперекор Лоуренсу и панарабской идее, впрячь его в услужение корректируемой политикой Москвы паназиатской агитации, которая была нужна социологически восприимчивым группам.
Однако антагонизм, выросший на расовой основе, а также коммунистическое проникновение в ислам и панчаят , были для этого недостаточны: более приемлема корпоративная организация китайского образца.
Высказанное Снуком Хургроньесом мнение о том, что “самое плохое правительство из цветных для туземного населения всегда приятнее, чем самое хорошее европейское”, дает верный ключ к присущей паназиатской идее способности сопротивляться, которую она испытывает вследствие вытеснения азиатов, как позднее и панафриканской идеи, в ее противоречии с другими империалистическими панобразованиями, которые нанесли им [с.271] обеим к настоящему времени значительный пространственный урон. Нельзя забывать, однако, что великоарабское и панисламское движение, всеиндийское, великокитайское и призрак будущей малайско-монгольской идеи, как, впрочем, и пан— или великорусское, все еще империалистическое пространственное мышление Советов в Северной и Средней Азии, стремились в полной мере воспользоваться паназиатскими идеями в качестве дополнительной тяги, но все же чтобы однажды попытаться воплотиться прежде всего за их счет.
Перед такой дилеммой оказывается любой крупный паназиатский лидер нового времени, к числу которых — наряду со столь знаменитыми и образованными, как Сунь Ятсен, индийский публицист доктор Таракнат Дас — по праву должен быть отнесен Веллингтон Ку . Среди японцев особенно выделяются М. Тояма, граф Комура, барон Макино и граф Окума. Среди индийцев, разумеется, Т. Дас, самый неразговорчивый, однако есть и способные расшифровывать заумные высказывания, например Ладжпат Рай и Бридж Нараян в Лахоре , не говоря уже о Ганди и его окружении, но слишком индифферентных к Советам.
Напротив, передовые борцы муссонных стран пользуются, естественно, где они могут, и пантихоокеанскими организациями, и их мощными голосами в общественном мнении, попутно содействуя паназиатским целям. Такие мотивы звучат в книге Кавакамы “Asia at the door” (“Азия у порога”), как и в умелых высказываниях китайского генерала Хуанфу о “пантихоокеанском движении” , откровенно связавшего необходимость более тесной совместной работы народов зоны Тихого океана со стремлением Китая к свободе и равенству и убеждавшего своих христианских слушателей созвучием конфуцианских и христианских проповедей наподобие “Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы делали тебе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Однако большое различие, наброшена ли всерьез в масштабе Евразии на несовершенные творения Земли огромная драпировка платонической идеи и она почти подавлена, или же эта драпировка используется лишь в качестве обманной завесы, подобной покрывалу Майя , которое спадает, если под его защитой прекратился излюбленный, в высшей степени земной панславистский или великорусский или же большевистский промысел: будет ли манипулировать покрывалом ясновидящий или шарлатан.
Рассмотренные в таком свете взгляды “евразийцев”, о чем нам поведали Н.С. Тимашев или доктор Н. фон Бубнов, — это в одном случае взгляд, пожалуй, даже серьезный, честный и высокоценимый, а в другом — ловко используемый занавес, промежуточная кулиса, прикрывающая опасное пограничное предполье между пан-Азией и пан-Европой как раз в самых напряженных местах переходов или миграций, когда где-то воздвигнут сарматские кулисы и декорации ради новых эффектов.
Основательное резюме “идеи Евразии” предлагает Ф.-В. фон Бергхоф . Он определяет сферу “Евразии” как пространство между образуемой Чудским озером — Неманом и Днестром западной границей, азиатскими складчатыми горами и Северным Ледовитым океаном с четырьмя большими длинными полосами — тундра, лес, степь и пустыня — пространство, которое довольно точно изображает Макиндер как “центральную ось истории” древних степных империй.
В этом созвучном широкой душе восточного славянина пространстве евразийцы воздвигают свои воздушные замки будущего, в равной мере отходя и от западноевропейской и от азиатской культуры, хотя и с противостоящей в религиозном отношении Советам, но родственной геополитически идеологией, с совещательной надстройкой при избираемом декоративном царе, с непреложностью церкви, с культурной и экономической автаркией: пока мечта эмигрантов!
Иными словами, такие взгляды евразийцев подталкивают по сути дела к тому, чтобы внушать русским полный разрыв с Европой; это способствовало бы четкому разграничению между расположенными друг против друга крепостями Ордена тевтонских рыцарей и сармато-татар на Нарве вдоль Чудского озера и болотно-лесной зоны до пояса Черноземья — если не дальше к югу, между Днестром, Бугом и Дунаем, где в точно определенном фон Улигом бессарабском пространстве было бы невозможно прийти к согласию, и если на другой стороне панславистские притязания и мечты о распространении мировой революции, хотя бы на Запад, а советско-российские претензии в направлении Азии, далеко за пределы рубежей Советов, не переходили бы границы статус-кво в паназиатской, равно как и в коммунистической, агитации. [с.270]
Но так как пан-Азия, соприкасающаяся на Востоке и Юге с Советским Союзом, беззастенчиво провозглашает и утверждает свое право на революционизирование на Аравийском полуострове, в Индии, Китае, а пан-Европа в проповедях Бриана и Куденхове-Калерги точно так же, как и Священный союз Меттерниха , сделала ставку на сохранение status quo и во всяком случае взяла на себя ответственность за французские и голландские владения внутри пространства, на которое претендует пан-Азия (Сирийский мандат, Индонезия, Индокитай); так как Лига Наций по крайней мере воспротивится насильственному вмешательству враждебной силы в британские владения в Азии, то нельзя предвидеть заранее, как сможет квиетическая (пассивная), выдуманная эмигрантами евразийская идея посредничать путем дистанцирования (Abkehr) между пан-Азией и пан-Европой. “Кротость не годится, чтобы разнять ухарей”, но этого, пожалуй, достаточно, чтобы показать многим панъевропейцам, не сгущая краски, сколь сурово паназиатское лицо Советов, Университета имени Сунь Ятсена в Москве, своего рода гениальной организации ячеек в девятнадцати советских районах в Китае , пассивного, а на самом деле весьма активного сопротивления в Индокитае и Индии. Лишь в Персии, Афганистане и Ангоре паназиатская деятельность Советов носит более мягкий характер и не занимается тем, чем могла бы, без сомнения, заниматься и там.
Причина этого в том, что Ближний Восток с его нынешней во многом глубоко феодальной структурой (общую динамику этого региона нам столь точно изображает Ганс Кох) в Москве считают не созревшим ни для хозяйственного, ни даже для политического использования в интересах какой-либо панидеи, но что эту структуру можно разрушить ранней индустриализацией (по образцу поспешных реформ Амануллы-хана в Афганистане), а затем, используя метод большевистских ячеек, во влиятельных кругах рабочего класса насадить социальные группы в определенных центрах власти. Следовательно, чрезмерно азиатская черта в облике Ближнего Востока мешала, наперекор Лоуренсу и панарабской идее, впрячь его в услужение корректируемой политикой Москвы паназиатской агитации, которая была нужна социологически восприимчивым группам.
Однако антагонизм, выросший на расовой основе, а также коммунистическое проникновение в ислам и панчаят , были для этого недостаточны: более приемлема корпоративная организация китайского образца.
Высказанное Снуком Хургроньесом мнение о том, что “самое плохое правительство из цветных для туземного населения всегда приятнее, чем самое хорошее европейское”, дает верный ключ к присущей паназиатской идее способности сопротивляться, которую она испытывает вследствие вытеснения азиатов, как позднее и панафриканской идеи, в ее противоречии с другими империалистическими панобразованиями, которые нанесли им [с.271] обеим к настоящему времени значительный пространственный урон. Нельзя забывать, однако, что великоарабское и панисламское движение, всеиндийское, великокитайское и призрак будущей малайско-монгольской идеи, как, впрочем, и пан— или великорусское, все еще империалистическое пространственное мышление Советов в Северной и Средней Азии, стремились в полной мере воспользоваться паназиатскими идеями в качестве дополнительной тяги, но все же чтобы однажды попытаться воплотиться прежде всего за их счет.
Перед такой дилеммой оказывается любой крупный паназиатский лидер нового времени, к числу которых — наряду со столь знаменитыми и образованными, как Сунь Ятсен, индийский публицист доктор Таракнат Дас — по праву должен быть отнесен Веллингтон Ку . Среди японцев особенно выделяются М. Тояма, граф Комура, барон Макино и граф Окума. Среди индийцев, разумеется, Т. Дас, самый неразговорчивый, однако есть и способные расшифровывать заумные высказывания, например Ладжпат Рай и Бридж Нараян в Лахоре , не говоря уже о Ганди и его окружении, но слишком индифферентных к Советам.
Напротив, передовые борцы муссонных стран пользуются, естественно, где они могут, и пантихоокеанскими организациями, и их мощными голосами в общественном мнении, попутно содействуя паназиатским целям. Такие мотивы звучат в книге Кавакамы “Asia at the door” (“Азия у порога”), как и в умелых высказываниях китайского генерала Хуанфу о “пантихоокеанском движении” , откровенно связавшего необходимость более тесной совместной работы народов зоны Тихого океана со стремлением Китая к свободе и равенству и убеждавшего своих христианских слушателей созвучием конфуцианских и христианских проповедей наподобие “Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы делали тебе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149