все это решительно не нужно ее врагам. Это понятно. Это надо было давно предвидеть.
Гораздо менее понятно и естественно, что эту идею расчленения, обессиления и, в сущности, ликвидации исторически-национальной России ныне стали выговаривать люди, родившиеся и выросшие под ее крылом, обязанные ей всем прошлым своего народа и своих личных предков, всем своим душевным укладом и своей культурой (поскольку она вообще им присуща). Голоса этих людей иногда звучат просто слепым и наивным политическим доктринерством, ибо они, видите ли, остались «верны» своему «идеалу федеративной республики», а если их доктрина для России не подходяща, то тем хуже для России. Но иногда эти голоса, как ни страшно сказать, проникнуты сущей ненавистью к исконной исторически сложившейся России, и формулы, произносимые ими, звучат безответственной клеветой на нее (таковы, например, статьи «федералистов», печатающихся в нью-йоркском «Новом Журнале», статьи, за которые целиком ответственна и редакция журнала, и основная группа его сотрудников). Замечательно, что суждения этих последних писателей, по существу своему, очень близки к той «украинской пропаганде», которая десятилетиями культивировалась и оплачивалась в парниках германского милитаризма и ныне продолжает выговаривать свою программу с вящим ожесточением.
Читая подобные статьи, невольно вспоминаешь одного предреволюционного доцента в Москве, недвусмысленного пораженца во время первой войны, открыто заявлявшего: «У меня две родины. Украина и Германия, а Россия никогда не была моей родиной». И невольно противопоставляешь его одному современному польскому деятелю, мудрому и дальновидному, говорившему мне: «Мы, поляки, совершенно не желаем отделения Украины от России! Самостоятельная Украина неизбежно и быстро превратится в германскую колонию, и мы будем взяты немцами в клещи – с востока и с запада».
И вот, имея в виду русских расчленителей, мы считаем необходимым привлечь внимание наших единомышленников к проблеме федерации по существу. И для этого просим внимания и терпения; ибо вопрос этот – сложный и требует от нас пристального рассмотрения и неопровержимой аргументации.
Что такое федерация?
Внимательное чтение русских зарубежных газет и журналов привело нас к выводу, что большинство наших доморощенных федералистов имеет лишь смутное понятие о предмете своих мечтаний: они не понимают – ни юридической формы федерации, ни условий возникновения здорового федерализма, ни истории федеративной государственности. Видят во всем этом некую завершительную форму «политической свободы», которая якобы должна всех удовлетворить и примирить, и, по старой русской привычке, решают: «Чем больше свободы, тем лучше!» И потому федерация заносится ими в список «всего высокого и прекрасного» и вписывается в программу российского оздоровления.
Установим прежде всего юридическую природу федерации. Латинское слово «федус» означает договор и союз, и далее – порядок и закон. В науке государственного права федерацией называется союз государств, основанный на договоре и учреждающий их законное, упорядоченное единение. Значит, федерация возможна только там, где имеется налицо несколько самостоятельных государств, стремящихся к объединению. Федерация отправляется от множества (или, по крайней мере, от двоицы) и идет к единению и единству. Это есть процесс отнюдь не центробежный, а центростремительный. Федерация не расчленяет (не дифференцирует, не разделяет, не дробит), а сочленяет (интегрирует, единит, сращивает). Исторически это бывало так, что несколько малых государств, уже оформившихся политически и попытавшихся вести независимую жизнь, убеждались в том, что внешние опасности и внутренние трудности требуют от них единения с другими такими же государствами – сочленения, сращения, интеграции. И вот они образовали единое государство, заключая друг с другом договор о том, в чем именно будет состоять это единение и в каком законном порядке оно будет осуществляться. Это единение обычно провозглашается как «вечное».
Так именно было в Швейцарии, где в борьбе с сильными соседями сначала в 1291 году стратегически объединились малые государства (кантоны) Ури, Швиц, Нидвальден и Обвальден и написали затем «союзную грамоту». В 1332 году к их федерации присоединился кантон Люцерн. В 1352 году примкнул Цюрих, Гларус и Цуг. В 1353 году примкнул «на веки» Берн. В 1415 году был отвоеван у Австрии и присоединен кантон Ааргау. С этого года «швейцарское клятво-товарищество» начало свои ежегодные федеральные съезды. Ныне таких кантонов (с полукантонами) насчитывается всего 26.
Так объединились гораздо позже и Соединенные Штаты. Их было сначала 13 английских колоний, самостоятельных друг от друга, причем каждая из них уже имела свою особую – политическую и конституционную историю. В 1775 году они объединились стратегически в борьбе с Англией. В 1781 и затем в 1787 году эти штаты выработали свою федеральную конституцию, т. е. объединились уже и государственно. К ним потом присоединилась купленная у Французов Луизиана. У России была куплена Аляска. У Мексики были отвоеваны «территории», у Испании – Антильские острова. Ныне федеративное государство состоит из 47 штатов, трех «территорий» и ряда колоний. В аналогичном порядке объединились в 1871 году 25 германских независимых государств и вольных городов, в течение столетий ведших самостоятельную политическую жизнь. Они создали единую Германию как «вечную конфедерацию».
В 1867 году объединились в «единую и независимую державу, под именем Канады», три английских провинции Северной Америки – (Канада, Новая Шотландия и Новый Брауншвейг).
В 1885-1886 году под английским суверенитетом федеративно объединились в государство «Австралазию» – шесть австралийских колоний, Новая Зеландия и Острова Фиджи.
Таково типичное возникновение классического федеративного государства: снизу – вверх, от малого – к большому, от множества – к единству: – это есть процесс политического срастания, т. е. целесообразное движение от разрозненности ко взаимопитающему единению. При этом федеральные конституции устанавливают, в чем именно политически срастающиеся малые государства сохраняют свою «самостоятельность» и в чем они ее утратят; обычно самостоятельность предоставляется им во всем, что касается каждого из них в отдельности и что неопасно для единства. И вот если впоследствии союзное государство начинает превышать свою компетенцию и вмешиваться в местные дела, сторонники местной самостоятельности ссылаются на федеральную конституцию и говорят: «Мы – федералисты! У нас не унитарное государство, а федеративное! Да здравствует законно признанная местная самостоятельность!» Отсюда идея «федерализма» получает помимо своего главного, объединяющего и центростремительного значения – еще и обратный оттенок: не угасшей самобытности частей, их самостоятельности в законных пределах, их органической самодеятельности в недрах большого союза. Важно отметить, что этот «обратный оттенок» имеет смысл не юридический, а политический, ибо он касается не конституционной нормы, а ее практического применения и осуществления.
Установим далее, что федерация совсем не есть ни единственный, ни важнейший способ срастания малых государств друг с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Гораздо менее понятно и естественно, что эту идею расчленения, обессиления и, в сущности, ликвидации исторически-национальной России ныне стали выговаривать люди, родившиеся и выросшие под ее крылом, обязанные ей всем прошлым своего народа и своих личных предков, всем своим душевным укладом и своей культурой (поскольку она вообще им присуща). Голоса этих людей иногда звучат просто слепым и наивным политическим доктринерством, ибо они, видите ли, остались «верны» своему «идеалу федеративной республики», а если их доктрина для России не подходяща, то тем хуже для России. Но иногда эти голоса, как ни страшно сказать, проникнуты сущей ненавистью к исконной исторически сложившейся России, и формулы, произносимые ими, звучат безответственной клеветой на нее (таковы, например, статьи «федералистов», печатающихся в нью-йоркском «Новом Журнале», статьи, за которые целиком ответственна и редакция журнала, и основная группа его сотрудников). Замечательно, что суждения этих последних писателей, по существу своему, очень близки к той «украинской пропаганде», которая десятилетиями культивировалась и оплачивалась в парниках германского милитаризма и ныне продолжает выговаривать свою программу с вящим ожесточением.
Читая подобные статьи, невольно вспоминаешь одного предреволюционного доцента в Москве, недвусмысленного пораженца во время первой войны, открыто заявлявшего: «У меня две родины. Украина и Германия, а Россия никогда не была моей родиной». И невольно противопоставляешь его одному современному польскому деятелю, мудрому и дальновидному, говорившему мне: «Мы, поляки, совершенно не желаем отделения Украины от России! Самостоятельная Украина неизбежно и быстро превратится в германскую колонию, и мы будем взяты немцами в клещи – с востока и с запада».
И вот, имея в виду русских расчленителей, мы считаем необходимым привлечь внимание наших единомышленников к проблеме федерации по существу. И для этого просим внимания и терпения; ибо вопрос этот – сложный и требует от нас пристального рассмотрения и неопровержимой аргументации.
Что такое федерация?
Внимательное чтение русских зарубежных газет и журналов привело нас к выводу, что большинство наших доморощенных федералистов имеет лишь смутное понятие о предмете своих мечтаний: они не понимают – ни юридической формы федерации, ни условий возникновения здорового федерализма, ни истории федеративной государственности. Видят во всем этом некую завершительную форму «политической свободы», которая якобы должна всех удовлетворить и примирить, и, по старой русской привычке, решают: «Чем больше свободы, тем лучше!» И потому федерация заносится ими в список «всего высокого и прекрасного» и вписывается в программу российского оздоровления.
Установим прежде всего юридическую природу федерации. Латинское слово «федус» означает договор и союз, и далее – порядок и закон. В науке государственного права федерацией называется союз государств, основанный на договоре и учреждающий их законное, упорядоченное единение. Значит, федерация возможна только там, где имеется налицо несколько самостоятельных государств, стремящихся к объединению. Федерация отправляется от множества (или, по крайней мере, от двоицы) и идет к единению и единству. Это есть процесс отнюдь не центробежный, а центростремительный. Федерация не расчленяет (не дифференцирует, не разделяет, не дробит), а сочленяет (интегрирует, единит, сращивает). Исторически это бывало так, что несколько малых государств, уже оформившихся политически и попытавшихся вести независимую жизнь, убеждались в том, что внешние опасности и внутренние трудности требуют от них единения с другими такими же государствами – сочленения, сращения, интеграции. И вот они образовали единое государство, заключая друг с другом договор о том, в чем именно будет состоять это единение и в каком законном порядке оно будет осуществляться. Это единение обычно провозглашается как «вечное».
Так именно было в Швейцарии, где в борьбе с сильными соседями сначала в 1291 году стратегически объединились малые государства (кантоны) Ури, Швиц, Нидвальден и Обвальден и написали затем «союзную грамоту». В 1332 году к их федерации присоединился кантон Люцерн. В 1352 году примкнул Цюрих, Гларус и Цуг. В 1353 году примкнул «на веки» Берн. В 1415 году был отвоеван у Австрии и присоединен кантон Ааргау. С этого года «швейцарское клятво-товарищество» начало свои ежегодные федеральные съезды. Ныне таких кантонов (с полукантонами) насчитывается всего 26.
Так объединились гораздо позже и Соединенные Штаты. Их было сначала 13 английских колоний, самостоятельных друг от друга, причем каждая из них уже имела свою особую – политическую и конституционную историю. В 1775 году они объединились стратегически в борьбе с Англией. В 1781 и затем в 1787 году эти штаты выработали свою федеральную конституцию, т. е. объединились уже и государственно. К ним потом присоединилась купленная у Французов Луизиана. У России была куплена Аляска. У Мексики были отвоеваны «территории», у Испании – Антильские острова. Ныне федеративное государство состоит из 47 штатов, трех «территорий» и ряда колоний. В аналогичном порядке объединились в 1871 году 25 германских независимых государств и вольных городов, в течение столетий ведших самостоятельную политическую жизнь. Они создали единую Германию как «вечную конфедерацию».
В 1867 году объединились в «единую и независимую державу, под именем Канады», три английских провинции Северной Америки – (Канада, Новая Шотландия и Новый Брауншвейг).
В 1885-1886 году под английским суверенитетом федеративно объединились в государство «Австралазию» – шесть австралийских колоний, Новая Зеландия и Острова Фиджи.
Таково типичное возникновение классического федеративного государства: снизу – вверх, от малого – к большому, от множества – к единству: – это есть процесс политического срастания, т. е. целесообразное движение от разрозненности ко взаимопитающему единению. При этом федеральные конституции устанавливают, в чем именно политически срастающиеся малые государства сохраняют свою «самостоятельность» и в чем они ее утратят; обычно самостоятельность предоставляется им во всем, что касается каждого из них в отдельности и что неопасно для единства. И вот если впоследствии союзное государство начинает превышать свою компетенцию и вмешиваться в местные дела, сторонники местной самостоятельности ссылаются на федеральную конституцию и говорят: «Мы – федералисты! У нас не унитарное государство, а федеративное! Да здравствует законно признанная местная самостоятельность!» Отсюда идея «федерализма» получает помимо своего главного, объединяющего и центростремительного значения – еще и обратный оттенок: не угасшей самобытности частей, их самостоятельности в законных пределах, их органической самодеятельности в недрах большого союза. Важно отметить, что этот «обратный оттенок» имеет смысл не юридический, а политический, ибо он касается не конституционной нормы, а ее практического применения и осуществления.
Установим далее, что федерация совсем не есть ни единственный, ни важнейший способ срастания малых государств друг с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128