День завтра опять обещал быть хорошим, как сегодня утром, когда раннее солнце освещало редкие облачка, делая их ярко-розовыми. Это было хорошее время для покоя, для медитации. Вялость и спокойствие несовместимы; чтобы быть в покое, необходимы интенсивность и медитация; в таком случае медитация не является блуждающей, она активна и энергична. Медитация — не преследование какой-то мысли, идеи; медитация есть сущность всей мысли, которая заключается в том, чтобы выйти за пределы всякой мысли и чувства. Тогда это движение в неизвестное.
Разумность — это не просто способность к планированию, припоминанию и передаче; она больше, чем всё это. Человек может быть очень информированным и умным на одном уровне существования и вполне тупым на других уровнях.
Знание, пусть даже глубокое и широкое, не обязательно означает разумность. Способность — это ещё не разумность. Разумность есть чуткое осознание жизни во всей её полноте — жизни, с её проблемами и противоречиями, несчастьями и радостями. Осознавать всё это без выбора и без увлечения какой-либо одной из её сторон и течь вместе со всей жизнью — это разумность. Такая разумность — не результат влияния или окружения; она не является их пленником, поэтому она может понимать их и потому быть свободной от них. Сознание ограничено, явное или скрытое, и его деятельность, какой бы живой и чуткой она ни была, заключена в границы времени; разумность же — нет. Чуткое осознание всей полноты жизни, без всякого выбора, — это разумность. Эту разумность невозможно использовать для достижений и выгоды, личной или коллективной. Эта разумность означает разрушение, так что форма не имеет значения; реформа же в таком случае оказывается регрессом. Без разрушения всякое изменение есть лишь модифицированное продолжение. Психологическое разрушение всего, что было, — а не просто внешнее изменение — вот сущность разумности. Без этой разумности всякое действие ведёт к несчастью и смятению. Скорбь — отрицание этой разумности.
Невежество означает отсутствие не знания, а самопознания; без самопознания нет разумности. Самопознание, в отличие от знания, не накопительно; самопознание — учёба из момента в момент. Это не накопительный процесс; в процессе собирания и добавления формируется центр — центр знания, опыта. В этом процессе, позитивном или негативном, нет понимания, ведь пока имеется намерение собирать или сопротивляться, движение мысли и чувства не понято и никакого самопознания нет. Без самопознания нет разумности. Самопознание — это активное настоящее, а не суждение; всякое суждение о себе подразумевает накопление, оценку из центра опыта и знания. Именно это прошлое препятствует пониманию активного настоящего. В существовании самопознания присутствует разумность.
12 сентября
Город не является приятным местом; даже красивый город, а это красивый город. Чистая река, открытые пространства, цветы, шум, грязь и удивительная башня, голуби и люди — всё это и небо способствует тому, чтобы сделать его приятным, но всё же это не сельская местность, с полями, лесами и чистым воздухом; сельская местность всегда красива, она далека от дыма и рёва уличного движения, совсем далека, и там есть земля, такая обильная, такая богатая. Шёл вдоль реки, под беспрестанный рёв уличного движения, и казалось, что река содержит в себе всю землю; хотя и сдерживаемая бетоном и камнем, она была беспредельна, это были воды каждой реки от гор до равнин. Она становилась цветом заката, любым цветом, который когда-либо видел глаз, такая сверкающая и быстрая. Вечерний ветерок играл повсюду, и осень касалась каждого листа.
Небо было так близко, охватывая землю, и царил невероятный мир. И постепенно наступала ночь.
При пробуждении сегодня рано утром, когда солнце ещё было за горизонтом и рассвет только начался, медитация подчинилась тому иному, чьё благословение — ясность и сила. Оно было там прошлой ночью, когда ложился спать, — так неожиданно, так ясно. Не был с ним уже несколько дней, тело приспосабливалось к жизни в городе, и поэтому когда оно пришло, была огромная интенсивность и красота, и всё стихло; оно наполняло комнату и распространялось за её пределы. В теле ощущалась определённая скованность — нет, определённая неподвижность, — хотя оно и было расслабленным. Должно быть, оно оставалось всю ночь, поскольку при пробуждении оно активно присутствовало, наполняя и комнату, и окрестности. Всякое его описание не имеет смысла, ибо слово не может охватить ни его безмерность, ни его красоту. Всё прекращается, когда есть оно, и странным образом мозг со всеми его откликами и делами оказывается внезапно и добровольно успокоившимся, без единого отклика, без единого воспоминания или какой-либо регистрации происходящего. Мозг очень живой, но он абсолютно спокоен. Оно слишком огромно для любого воображения, которое всегда весьма незрело и, в любом случае, глупо. То, что действительно происходит, настолько жизненно и значительно, что всякое воображение и иллюзия теряют свой смысл.
Понимание потребности имеет огромное значение. Есть внешние потребности, необходимые, жизненно важные: еда, одежда, жильё; но помимо этого есть ли какие-нибудь другие потребности? Хотя каждый человек захвачен водоворотом внутренних потребностей, являются ли они жизненно важными? Потребность в сексе и потребность в осуществлении чего-то или в самоосуществлении, неудержимые импульсы честолюбия, зависти и жадности — не образ ли это жизни? В течение тысяч лет своим образом жизни их делал каждый из живущих; и общество и церковь весьма почитают и уважают их. Каждый человек или принял этот образ жизни или, будучи к нему приучен, смиряется с ним, бессильно сопротивляясь течению, обескураженный, ищущий убежища. И убежища становятся более важными, чем реальность. Психологические потребности — это защитный механизм против чего-то гораздо более значительного и реального. Потребность осуществить что-то, реализоваться, быть важным вытекает из страха перед чем-то, что существует и присутствует рядом, но что человек не пережил, что ему не известно. Осуществление чего-то и сознание собственной значительности, освящаемые именем страны, партии, подкрепляемые каким-либо удобным верованием,—способы бегства от факта своего ничтожества, пустоты, одиночества, от факта своей самоизолирующей деятельности. Внутренние потребности, которым, похоже, нет конца, умножаются, изменяются, продолжаются. Это источник противоречивых жгучих желаний.
Желание всегда здесь; объекты желания меняются, число их уменьшается или умножается, но оно всегда здесь. Контролируемое, терзаемое, отвергаемое, принимаемое, подавляемое, выпущенное на свободу или пресекаемое, оно всегда здесь, слабое или сильное. Что не в порядке с желанием? Откуда эта непрестанная война против него? Оно беспокоит, причиняет боль, ведёт к смятению, скорби, но всё-таки оно здесь, всегда здесь, слабое или обильное. Понять его полностью, не подавлять его, не муштровать его до неузнаваемости, значит понять потребность. Потребность и желание идут рядом, как достижение и разочарование. Нет желания благородного или неблагородного, есть только желание, внутри которого всегда конфликт. Отшельник и партийный босс, пылая им, называют иным именем, но оно здесь, разъедая самую суть, самую сердцевину вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Разумность — это не просто способность к планированию, припоминанию и передаче; она больше, чем всё это. Человек может быть очень информированным и умным на одном уровне существования и вполне тупым на других уровнях.
Знание, пусть даже глубокое и широкое, не обязательно означает разумность. Способность — это ещё не разумность. Разумность есть чуткое осознание жизни во всей её полноте — жизни, с её проблемами и противоречиями, несчастьями и радостями. Осознавать всё это без выбора и без увлечения какой-либо одной из её сторон и течь вместе со всей жизнью — это разумность. Такая разумность — не результат влияния или окружения; она не является их пленником, поэтому она может понимать их и потому быть свободной от них. Сознание ограничено, явное или скрытое, и его деятельность, какой бы живой и чуткой она ни была, заключена в границы времени; разумность же — нет. Чуткое осознание всей полноты жизни, без всякого выбора, — это разумность. Эту разумность невозможно использовать для достижений и выгоды, личной или коллективной. Эта разумность означает разрушение, так что форма не имеет значения; реформа же в таком случае оказывается регрессом. Без разрушения всякое изменение есть лишь модифицированное продолжение. Психологическое разрушение всего, что было, — а не просто внешнее изменение — вот сущность разумности. Без этой разумности всякое действие ведёт к несчастью и смятению. Скорбь — отрицание этой разумности.
Невежество означает отсутствие не знания, а самопознания; без самопознания нет разумности. Самопознание, в отличие от знания, не накопительно; самопознание — учёба из момента в момент. Это не накопительный процесс; в процессе собирания и добавления формируется центр — центр знания, опыта. В этом процессе, позитивном или негативном, нет понимания, ведь пока имеется намерение собирать или сопротивляться, движение мысли и чувства не понято и никакого самопознания нет. Без самопознания нет разумности. Самопознание — это активное настоящее, а не суждение; всякое суждение о себе подразумевает накопление, оценку из центра опыта и знания. Именно это прошлое препятствует пониманию активного настоящего. В существовании самопознания присутствует разумность.
12 сентября
Город не является приятным местом; даже красивый город, а это красивый город. Чистая река, открытые пространства, цветы, шум, грязь и удивительная башня, голуби и люди — всё это и небо способствует тому, чтобы сделать его приятным, но всё же это не сельская местность, с полями, лесами и чистым воздухом; сельская местность всегда красива, она далека от дыма и рёва уличного движения, совсем далека, и там есть земля, такая обильная, такая богатая. Шёл вдоль реки, под беспрестанный рёв уличного движения, и казалось, что река содержит в себе всю землю; хотя и сдерживаемая бетоном и камнем, она была беспредельна, это были воды каждой реки от гор до равнин. Она становилась цветом заката, любым цветом, который когда-либо видел глаз, такая сверкающая и быстрая. Вечерний ветерок играл повсюду, и осень касалась каждого листа.
Небо было так близко, охватывая землю, и царил невероятный мир. И постепенно наступала ночь.
При пробуждении сегодня рано утром, когда солнце ещё было за горизонтом и рассвет только начался, медитация подчинилась тому иному, чьё благословение — ясность и сила. Оно было там прошлой ночью, когда ложился спать, — так неожиданно, так ясно. Не был с ним уже несколько дней, тело приспосабливалось к жизни в городе, и поэтому когда оно пришло, была огромная интенсивность и красота, и всё стихло; оно наполняло комнату и распространялось за её пределы. В теле ощущалась определённая скованность — нет, определённая неподвижность, — хотя оно и было расслабленным. Должно быть, оно оставалось всю ночь, поскольку при пробуждении оно активно присутствовало, наполняя и комнату, и окрестности. Всякое его описание не имеет смысла, ибо слово не может охватить ни его безмерность, ни его красоту. Всё прекращается, когда есть оно, и странным образом мозг со всеми его откликами и делами оказывается внезапно и добровольно успокоившимся, без единого отклика, без единого воспоминания или какой-либо регистрации происходящего. Мозг очень живой, но он абсолютно спокоен. Оно слишком огромно для любого воображения, которое всегда весьма незрело и, в любом случае, глупо. То, что действительно происходит, настолько жизненно и значительно, что всякое воображение и иллюзия теряют свой смысл.
Понимание потребности имеет огромное значение. Есть внешние потребности, необходимые, жизненно важные: еда, одежда, жильё; но помимо этого есть ли какие-нибудь другие потребности? Хотя каждый человек захвачен водоворотом внутренних потребностей, являются ли они жизненно важными? Потребность в сексе и потребность в осуществлении чего-то или в самоосуществлении, неудержимые импульсы честолюбия, зависти и жадности — не образ ли это жизни? В течение тысяч лет своим образом жизни их делал каждый из живущих; и общество и церковь весьма почитают и уважают их. Каждый человек или принял этот образ жизни или, будучи к нему приучен, смиряется с ним, бессильно сопротивляясь течению, обескураженный, ищущий убежища. И убежища становятся более важными, чем реальность. Психологические потребности — это защитный механизм против чего-то гораздо более значительного и реального. Потребность осуществить что-то, реализоваться, быть важным вытекает из страха перед чем-то, что существует и присутствует рядом, но что человек не пережил, что ему не известно. Осуществление чего-то и сознание собственной значительности, освящаемые именем страны, партии, подкрепляемые каким-либо удобным верованием,—способы бегства от факта своего ничтожества, пустоты, одиночества, от факта своей самоизолирующей деятельности. Внутренние потребности, которым, похоже, нет конца, умножаются, изменяются, продолжаются. Это источник противоречивых жгучих желаний.
Желание всегда здесь; объекты желания меняются, число их уменьшается или умножается, но оно всегда здесь. Контролируемое, терзаемое, отвергаемое, принимаемое, подавляемое, выпущенное на свободу или пресекаемое, оно всегда здесь, слабое или сильное. Что не в порядке с желанием? Откуда эта непрестанная война против него? Оно беспокоит, причиняет боль, ведёт к смятению, скорби, но всё-таки оно здесь, всегда здесь, слабое или обильное. Понять его полностью, не подавлять его, не муштровать его до неузнаваемости, значит понять потребность. Потребность и желание идут рядом, как достижение и разочарование. Нет желания благородного или неблагородного, есть только желание, внутри которого всегда конфликт. Отшельник и партийный босс, пылая им, называют иным именем, но оно здесь, разъедая самую суть, самую сердцевину вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69