Эшли с кафедры Античной истории и Тайлер М. Фриборн с
кафедры антропологии - а также мой сын Уингейт.
Роберт Маккензи приехал в Аркхэм в начале 1935 года и принял участие в
подготовительных работах. Это был человек лет пятидесяти, весьма приятный в
обхождении, прекрасно образованный и - что самое главное - имеющий большой
опыт путешествий в австралийских пустынях. Он сообщил, что в Пилабарре нас
уже ждут несколько вездеходов; кроме того, имелась договоренность о фрахте
небольшого речного парохода. Мы располагали всеми необходимыми средствами и
инструментами для проведения археологических раскопок в соответствии с
требованиями современной науки.
28 марта 1935 года экспедиция покинула Бостон на борту старого,
страдавшего хронической одышкой парохода "Лексингтон". Впереди нас ожидало
долгое плавание через Атлантику и Средиземное море, затем через Суэцкий
канал и Красное море в Индийский океан. Едва показавшись на горизонте,
низкий песчаный берег Западной Австралии поверг меня в состояние мрачной
депрессии, которая только усилилась при виде окруженного отвалами пустой
породы пыльного шахтерского городка, где мы сделали последнюю остановку
перед броском в глубь пустыни.
Встретивший нас доктор Бойли оказался немолодым уже человеком и очень
интересным собеседником - я и мой сын нередко вступали с ним в
продолжительные дискуссии по разным проблемам психологии, чрезвычайно его
занимавшим.
Со смешанным чувством тревожного беспокойства и надежды наш отряд,
состоявший из 18 человек, продвигался все дальше на запад по уже совершенно
безлюдной местности. В пятницу 31 мая мы переехали вброд один из притоков
реки Де- Грей; впереди, сколько хватало глаз, лежал голый - только песок и
скалы - угрюмый пейзаж. Все это время я безуспешно пытался подавить в себе
страх, нараставший по мере приближения к цели нашего путешествия и
усугублявшийся снами и псевдовоспоминаниями, которые с каждой ночью заметно
набирали силу.
Впервые мы увидели один из каменных блоков в понедельник 3 июня. Не
могу передать то ощущение, с каким я прикоснулся - в реальной
действительности - к огромному куску гранита, во всех деталях схожему с
элементами циклопических стен, столько раз являвшихся мне в сновидениях. На
камне явно проступали следы резных украшений - руки мои дрожали,
дотрагиваясь до этих линий, в которых я безошибочно узнавал криволинейные
иероглифы, вернувшиеся, в мой мир со страниц древних мифов и из многолетних
ночных кошмаров.
После месяца раскопок мы выявили уже 1250 блоков, находившихся в
различных стадиях разрушения. Большинство из них представляли собой монолиты
с одним и тем же типичным изгибом верхней и нижней плоскостей. Реже
попадались небольшие плоские плиты квадратной или восьмиугольной формы -
вроде тех, что докрывали полы и мощеные улицы в моих снах - или другие,
особенно массивные, дугообразные искривления которых позволяло предположить
в них детали арочных сводов здания или огромных полукруглых окон.
Чем глубже и дальше на северо-восток продвигались раскопки, тем больше
мы находили блоков, но при этом не могли обнаружить хоть какую-нибудь
систему в их расположении. Профессор Даер был в совершенной растерянности и
не решался уже заводить разговор о возможном возрасте этих руин, а Фриборну
удалось найти следы некой символики, отдаленно напоминавшей мотивы
древнейших папуасских и полинезийских легенд. Судя по состоянию блоков и их
разбросанности, здесь поработа ло не только время, но и разрушительные силы
природы - в том числе грандиозные тектонические катаклизмы.
Мы имели в своем распоряжении аэроплан, и мой сын Уингейт нередко
совершал полеты на разной высоте, пытаясь разглядеть на поверхности песчаной
пустыни очертания других разрушенных строений - характерные по форме
возвышенности или следы отдельно лежащих блоков. Попытки эти в конечном
счете были безрезультатными; иной раз ему казалось, что он заметил нечто
существенное, но уже следующий полет полностью менял всю картину -
сказывалось постоянное движение песков.
Одно или два из этих его эфемерных открытий произвели на меня странное
и неприятное действие. Его описания неких линий и смутных контуров напомнили
мне что-то прежде прочитанное или увиденное во сне, но что именно - я так и
не смог угадать. Я чувствовал близость страшной разгадки - и, занимаясь
своими делами, время от времени украдкой бросал взгляд в сторону уходившей
за горизонт бесплодной равнины.
Первая неделя июля принесла множество самых разных эмоций, связанных с
дальнейшим продвижением раскопок в севере- восточном направлении. В первую
очередь это был страх, но было и любопытство - самым же удивительным был
неоднократно повторявшийся эффект узнавания.
Пытаясь отделаться от этих назойливых ощущений, я испробовал все
известные мне психологические приемы и средства, но не добился ни малейшего
успеха. Меня часто мучила бессоница, которой, впрочем, я был только рад, ибо
она укорачивала периоды ставших уже невыносимыми сновидений. Я приобрел
привычку совершать по ночам длительные прогулки в пустыне - обычно на север
или северо-восток, куда меня, казалось, влекли какие-то таинственные силы.
Нередко во время этих прогулок я натыкался на выступающие из земли
фрагменты древней кладки. Хотя лежащие на поверхности блоки встречались
здесь гораздо реже, чем в месте начала раскопок, я был уверен, что внизу мы
найдем их в большом количестве. Здешний ландшафт был не таким ровным, как в
районе нашего лагеря, и почти непрерывно дувшие ветры то и дело вносили в
него свои изменения, воздвигая или снося песчаные холмы, обнажая одни и
скрывая другие обломки каменный зданий.
Сам не знаю почему, я особенно настаивал на переносе раскопок в это
место, одновременно втайне опасаясь того, что могло быть здесь обнаружено.
Состояние моей нервной системы стремительно ухудшалось, но страшнее всего
было то, что я никак не мог выяснить настоящую причину такой перемены.
В этом смысле весьма показательной была моя реакция на одну из
случайных находок. Произошло это 11 июля, в ясную лунную ночь, когда
холодный серебристый свет разливался по гребням песчаных дюн, начисто лишая
пейзаж его реального облика. Зайдя в этот раз несколько дальше обычного и
собираясь уже поворачивать к лагерю, я заметил впереди огромный камень, явно
отличавшийся от всех обнаруженными нами прежде. Руками отгребя с него песок,
я нагнулся и внимательно осмотрел находку, добавил к лунной иллюминации свет
своего карманного фонаря.
В отличие от других блоков этот имел четкую прямоугольную форму без
всяких впадин и выпуклостей и был гораздо темнее цветом. На ощупь он больше
напоминал базальт, нежели гранит, песчаник или бетон, до сей поры
выступавшие в качестве местного строительного материала.
И вот тут я, словно повинуясь какому-то инстинкту, внезапно поднялся с
колен, повернулся и что было сил бросился бежать в сторону лагеря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
кафедры антропологии - а также мой сын Уингейт.
Роберт Маккензи приехал в Аркхэм в начале 1935 года и принял участие в
подготовительных работах. Это был человек лет пятидесяти, весьма приятный в
обхождении, прекрасно образованный и - что самое главное - имеющий большой
опыт путешествий в австралийских пустынях. Он сообщил, что в Пилабарре нас
уже ждут несколько вездеходов; кроме того, имелась договоренность о фрахте
небольшого речного парохода. Мы располагали всеми необходимыми средствами и
инструментами для проведения археологических раскопок в соответствии с
требованиями современной науки.
28 марта 1935 года экспедиция покинула Бостон на борту старого,
страдавшего хронической одышкой парохода "Лексингтон". Впереди нас ожидало
долгое плавание через Атлантику и Средиземное море, затем через Суэцкий
канал и Красное море в Индийский океан. Едва показавшись на горизонте,
низкий песчаный берег Западной Австралии поверг меня в состояние мрачной
депрессии, которая только усилилась при виде окруженного отвалами пустой
породы пыльного шахтерского городка, где мы сделали последнюю остановку
перед броском в глубь пустыни.
Встретивший нас доктор Бойли оказался немолодым уже человеком и очень
интересным собеседником - я и мой сын нередко вступали с ним в
продолжительные дискуссии по разным проблемам психологии, чрезвычайно его
занимавшим.
Со смешанным чувством тревожного беспокойства и надежды наш отряд,
состоявший из 18 человек, продвигался все дальше на запад по уже совершенно
безлюдной местности. В пятницу 31 мая мы переехали вброд один из притоков
реки Де- Грей; впереди, сколько хватало глаз, лежал голый - только песок и
скалы - угрюмый пейзаж. Все это время я безуспешно пытался подавить в себе
страх, нараставший по мере приближения к цели нашего путешествия и
усугублявшийся снами и псевдовоспоминаниями, которые с каждой ночью заметно
набирали силу.
Впервые мы увидели один из каменных блоков в понедельник 3 июня. Не
могу передать то ощущение, с каким я прикоснулся - в реальной
действительности - к огромному куску гранита, во всех деталях схожему с
элементами циклопических стен, столько раз являвшихся мне в сновидениях. На
камне явно проступали следы резных украшений - руки мои дрожали,
дотрагиваясь до этих линий, в которых я безошибочно узнавал криволинейные
иероглифы, вернувшиеся, в мой мир со страниц древних мифов и из многолетних
ночных кошмаров.
После месяца раскопок мы выявили уже 1250 блоков, находившихся в
различных стадиях разрушения. Большинство из них представляли собой монолиты
с одним и тем же типичным изгибом верхней и нижней плоскостей. Реже
попадались небольшие плоские плиты квадратной или восьмиугольной формы -
вроде тех, что докрывали полы и мощеные улицы в моих снах - или другие,
особенно массивные, дугообразные искривления которых позволяло предположить
в них детали арочных сводов здания или огромных полукруглых окон.
Чем глубже и дальше на северо-восток продвигались раскопки, тем больше
мы находили блоков, но при этом не могли обнаружить хоть какую-нибудь
систему в их расположении. Профессор Даер был в совершенной растерянности и
не решался уже заводить разговор о возможном возрасте этих руин, а Фриборну
удалось найти следы некой символики, отдаленно напоминавшей мотивы
древнейших папуасских и полинезийских легенд. Судя по состоянию блоков и их
разбросанности, здесь поработа ло не только время, но и разрушительные силы
природы - в том числе грандиозные тектонические катаклизмы.
Мы имели в своем распоряжении аэроплан, и мой сын Уингейт нередко
совершал полеты на разной высоте, пытаясь разглядеть на поверхности песчаной
пустыни очертания других разрушенных строений - характерные по форме
возвышенности или следы отдельно лежащих блоков. Попытки эти в конечном
счете были безрезультатными; иной раз ему казалось, что он заметил нечто
существенное, но уже следующий полет полностью менял всю картину -
сказывалось постоянное движение песков.
Одно или два из этих его эфемерных открытий произвели на меня странное
и неприятное действие. Его описания неких линий и смутных контуров напомнили
мне что-то прежде прочитанное или увиденное во сне, но что именно - я так и
не смог угадать. Я чувствовал близость страшной разгадки - и, занимаясь
своими делами, время от времени украдкой бросал взгляд в сторону уходившей
за горизонт бесплодной равнины.
Первая неделя июля принесла множество самых разных эмоций, связанных с
дальнейшим продвижением раскопок в севере- восточном направлении. В первую
очередь это был страх, но было и любопытство - самым же удивительным был
неоднократно повторявшийся эффект узнавания.
Пытаясь отделаться от этих назойливых ощущений, я испробовал все
известные мне психологические приемы и средства, но не добился ни малейшего
успеха. Меня часто мучила бессоница, которой, впрочем, я был только рад, ибо
она укорачивала периоды ставших уже невыносимыми сновидений. Я приобрел
привычку совершать по ночам длительные прогулки в пустыне - обычно на север
или северо-восток, куда меня, казалось, влекли какие-то таинственные силы.
Нередко во время этих прогулок я натыкался на выступающие из земли
фрагменты древней кладки. Хотя лежащие на поверхности блоки встречались
здесь гораздо реже, чем в месте начала раскопок, я был уверен, что внизу мы
найдем их в большом количестве. Здешний ландшафт был не таким ровным, как в
районе нашего лагеря, и почти непрерывно дувшие ветры то и дело вносили в
него свои изменения, воздвигая или снося песчаные холмы, обнажая одни и
скрывая другие обломки каменный зданий.
Сам не знаю почему, я особенно настаивал на переносе раскопок в это
место, одновременно втайне опасаясь того, что могло быть здесь обнаружено.
Состояние моей нервной системы стремительно ухудшалось, но страшнее всего
было то, что я никак не мог выяснить настоящую причину такой перемены.
В этом смысле весьма показательной была моя реакция на одну из
случайных находок. Произошло это 11 июля, в ясную лунную ночь, когда
холодный серебристый свет разливался по гребням песчаных дюн, начисто лишая
пейзаж его реального облика. Зайдя в этот раз несколько дальше обычного и
собираясь уже поворачивать к лагерю, я заметил впереди огромный камень, явно
отличавшийся от всех обнаруженными нами прежде. Руками отгребя с него песок,
я нагнулся и внимательно осмотрел находку, добавил к лунной иллюминации свет
своего карманного фонаря.
В отличие от других блоков этот имел четкую прямоугольную форму без
всяких впадин и выпуклостей и был гораздо темнее цветом. На ощупь он больше
напоминал базальт, нежели гранит, песчаник или бетон, до сей поры
выступавшие в качестве местного строительного материала.
И вот тут я, словно повинуясь какому-то инстинкту, внезапно поднялся с
колен, повернулся и что было сил бросился бежать в сторону лагеря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25