Хоть я и считал предшествующее поведение
Кальдера возмутительным, так как был уверен, что он услышал приказ
командира и умышленно им пренебрег, но все же я им восхищался.
- Вы не ответили на вопрос трибунала.
- Я как раз приступал к ответу. Расчеты Кальдера, хоть он и делал их
за доли секунды, могли быть только приближенными. Они не были идеально
точными и не могли такими быть, даже если б на месте Кальдера была лучшая
в мире вычислительная машина. Размер ошибки, которую он не мог учесть,
возрастал - и мы продолжали вращаться. Некоторое время мне казалось, что
Кальдер все-таки справится; но он раньше меня понял, что проиграл, и
выключил всю тягу. Мы вошли в полную невесомость.
- Зачем он выключил тягу?
- Он хотел пройти сквозь щель почти по прямой, но не мог погасить
продольных оборотов корабля. "Голиаф" кружился как волчок и вел себя как
волчок: сопротивлялся тяговой силе, которая стремилась установить его
вдоль оси. Мы попали в прецессию: чем больше возрастала наша скорость, тем
сильнее раскачивалась корма. В результате мы шли по сильно вытянутой
винтовой, корабль раскачивало с боку на бок, а каждый из таких витков имел
добрую сотню километров в диаметре. С такой траекторией мы могли запросто
угодить в край кольца, а не в центр щели. Кальдер уже не мог ничего
поделать. Он сел в воронку.
- Что это значит?
- Мы обычно так называем необратимые ситуации, в которые легко
попасть, но из которых нет выхода. Дальнейший наш полет был уже совершенно
непредсказуемым. Когда Кальдер выключил двигатели, я думал, что он просто
отдается на волю случая. Цифры так и мигали в окошках индикаторов, но
вычислять было уже нечего. Кольца сверкали так, что больно было смотреть,
- они ведь состоят из ледяных глыб. Они кружились перед нами, как
карусель, вместе со щелью, которая походила на черную трещину. В таких
случаях время замедляется неимоверно. Сколько я ни взглядывал на стрелки
секундомера, мне все казалось, что они стоят на месте. Кальдер начал
стремительно отстегивать ремни. Я стал делать то же самое, так как
догадался, что он хочет сорвать главный предохранитель перегрузок,
расположенный на пульте, а в ремнях не может до него дотянуться. Имея в
своем распоряжении полную мощность, он еще мог бы затормозить и уйти в
пространство, только бы ему набрать эти самые сто g. Мы-то лопнули бы, как
воздушные шарики, но он бы спас корабль - ну, и себя. Вообще-то я должен
был уже раньше догадаться, что он не человек - ведь ни один человек не мог
вычислять так, как он... но я лишь в тот момент это осознал. Я хотел его
задержать, пока он не подошел к пульту, но он действовал быстрее меня. Он
и должен был действовать быстрее. "Не отстегивайся!" - крикнул мне
командир. А Кальдеру он крикнул: "Не трогай предохранитель!" Кальдер на
это не обратил внимания, он уже встал. "Полный вперед!" - крикнул
командир, и я выполнил приказ: ведь у меня был второй штурвал. Я не сразу
ударил всей мощностью, а пошел на пять g, потому что не хотел убивать
Кальдера - я только хотел рывком отбросить его от предохранителей, но он
устоял на ногах. Это выглядело жутко: ведь ни один человек не устоит при
пяти g". Он устоял, только схватился за пульт, кожу с ладоней у него
сорвало, а он все держался, потому что под этой кожей была сталь. Тогда я
дал сразу максимум. На четырнадцати g он оторвался, полетел назад с
чудовищным грохотом, будто цельная глыба металла, промчался между нашими
креслами, трахнулся о переборку так, что она затряслась и секурит
вдребезги раскололся, а Кальдер издал совершенно ни на что не похожий
крик, и я слышал за спиной, как он сзади катается, сокрушает переборки,
как разрушает все, за что ни ухватится, но уже не обращал на это внимания,
потому что щель раскрывалась перед нами; мы перли в нее напролом, с
вращающейся кормой, и я снизил тягу до четырех g. Все решал теперь случай.
Командир крикнул, чтобы я стрелял; тогда я начал выстреливать один за
другим противометеоритные экраны, чтобы убрать перед носом обломки
поменьше, если они появятся; экраны эти мало чего стоили, но все же лучше
такая защита, чем никакая. Кассини был как огромная черная пасть, я видел
огонь по носу, далеко, защитные экраны развертывались и тут же сгорали,
сталкиваясь с обломками ледяной пыли; возникали и мгновенно лопались
громадные серебристые тучи невероятной красоты, корабль слегка тряхнуло,
датчики по правому борту все вместе прыгнули; это был термический удар, мы
задели за что-то, не знаю за что, - и оказались уже по ту сторону...
x x x
- Командор Пиркс?
- Да, это я. Вы хотели меня видеть?
- Безусловно. Спасибо, что пришли. Садитесь, пожалуйста...
Человек за столом нажал кнопку черного ящичка и сказал:
- Ближайшие двадцать минут я буду занят. Меня ни для кого нет.
Он выключил аппарат и пристально посмотрел на Пиркса.
- Командор, у меня есть для вас одно оригинальное предложение.
Некий... - он поискал подходящее слово - ...эксперимент. Однако
предварительно я должен просить вас сохранить в тайне все, что я скажу.
Также и в том случае, если вы отклоните мое предложение. Вы согласны?
Молчание длилось несколько секунд.
- Нет, - ответил Пиркс. И добавил: - Разве что вы расскажете мне об
этом побольше.
- Вы не из тех, кто соглашается на что-либо вслепую? Собственно, я
мог этого ожидать после всего, что я о вас слышал. Сигарету?
- Нет, спасибо.
- Речь идет об экспериментальном полете.
- Новый тип корабля?
- Нет. Новый тип команды.
- Команды? Какова же моя роль?
- Всесторонняя оценка ее пригодности. Это все, что я могу сказать.
Теперь ваша очередь решать.
- Я буду молчать, если сочту это возможным.
- Возможным?
- Желательным.
- На основании каких критериев?
- Так называемой совести, с вашего разрешения.
Снова прошло несколько секунд. В большой комнате с окном во всю стену
было тихо, словно она не находилась среди двух тысяч других комнат
громадного небоскреба с тремя вертолетными посадочными площадками на
крыше. Пиркс почти не различал собеседника: он видел его на фоне
светящегося тумана, в котором тонули шестнадцать верхних этажей здания.
Временами молочные клубы тумана сгущались за прозрачной стеной, и тогда
казалось, что вся комната плывет куда-то, несомая неощутимой силой.
- Хорошо. Как видите, я согласен на все. Речь идет о рейсе Земля -
Земля.
- Петля?
- Да. С облетом Сатурна и выводом там на стационарную орбиту новых
автоматических спутников.
- Это ведь проект "Юпитер"?
- Да, один из элементов этого проекта, поскольку речь идет о
спутниках. Корабль тоже принадлежит КОМСЕКу, так что все мероприятие
проходит под опекой ЮНЕСКО. Как вам известно, я и представляю именно эту
организацию. У нас есть, конечно, свои пилоты и навигаторы, однако мы
выбрали вас, поскольку тут большую роль играет дополнительный фактор - та
команда, о которой я уже упомянул.
Директор ЮНЕСКО вновь замолчал. Пиркс ждал, невольно прислушиваясь,
но тишина была такая, будто ни малейший звук не раздавался в радиусе
многих километров - а ведь вокруг был многомиллионный город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Кальдера возмутительным, так как был уверен, что он услышал приказ
командира и умышленно им пренебрег, но все же я им восхищался.
- Вы не ответили на вопрос трибунала.
- Я как раз приступал к ответу. Расчеты Кальдера, хоть он и делал их
за доли секунды, могли быть только приближенными. Они не были идеально
точными и не могли такими быть, даже если б на месте Кальдера была лучшая
в мире вычислительная машина. Размер ошибки, которую он не мог учесть,
возрастал - и мы продолжали вращаться. Некоторое время мне казалось, что
Кальдер все-таки справится; но он раньше меня понял, что проиграл, и
выключил всю тягу. Мы вошли в полную невесомость.
- Зачем он выключил тягу?
- Он хотел пройти сквозь щель почти по прямой, но не мог погасить
продольных оборотов корабля. "Голиаф" кружился как волчок и вел себя как
волчок: сопротивлялся тяговой силе, которая стремилась установить его
вдоль оси. Мы попали в прецессию: чем больше возрастала наша скорость, тем
сильнее раскачивалась корма. В результате мы шли по сильно вытянутой
винтовой, корабль раскачивало с боку на бок, а каждый из таких витков имел
добрую сотню километров в диаметре. С такой траекторией мы могли запросто
угодить в край кольца, а не в центр щели. Кальдер уже не мог ничего
поделать. Он сел в воронку.
- Что это значит?
- Мы обычно так называем необратимые ситуации, в которые легко
попасть, но из которых нет выхода. Дальнейший наш полет был уже совершенно
непредсказуемым. Когда Кальдер выключил двигатели, я думал, что он просто
отдается на волю случая. Цифры так и мигали в окошках индикаторов, но
вычислять было уже нечего. Кольца сверкали так, что больно было смотреть,
- они ведь состоят из ледяных глыб. Они кружились перед нами, как
карусель, вместе со щелью, которая походила на черную трещину. В таких
случаях время замедляется неимоверно. Сколько я ни взглядывал на стрелки
секундомера, мне все казалось, что они стоят на месте. Кальдер начал
стремительно отстегивать ремни. Я стал делать то же самое, так как
догадался, что он хочет сорвать главный предохранитель перегрузок,
расположенный на пульте, а в ремнях не может до него дотянуться. Имея в
своем распоряжении полную мощность, он еще мог бы затормозить и уйти в
пространство, только бы ему набрать эти самые сто g. Мы-то лопнули бы, как
воздушные шарики, но он бы спас корабль - ну, и себя. Вообще-то я должен
был уже раньше догадаться, что он не человек - ведь ни один человек не мог
вычислять так, как он... но я лишь в тот момент это осознал. Я хотел его
задержать, пока он не подошел к пульту, но он действовал быстрее меня. Он
и должен был действовать быстрее. "Не отстегивайся!" - крикнул мне
командир. А Кальдеру он крикнул: "Не трогай предохранитель!" Кальдер на
это не обратил внимания, он уже встал. "Полный вперед!" - крикнул
командир, и я выполнил приказ: ведь у меня был второй штурвал. Я не сразу
ударил всей мощностью, а пошел на пять g, потому что не хотел убивать
Кальдера - я только хотел рывком отбросить его от предохранителей, но он
устоял на ногах. Это выглядело жутко: ведь ни один человек не устоит при
пяти g". Он устоял, только схватился за пульт, кожу с ладоней у него
сорвало, а он все держался, потому что под этой кожей была сталь. Тогда я
дал сразу максимум. На четырнадцати g он оторвался, полетел назад с
чудовищным грохотом, будто цельная глыба металла, промчался между нашими
креслами, трахнулся о переборку так, что она затряслась и секурит
вдребезги раскололся, а Кальдер издал совершенно ни на что не похожий
крик, и я слышал за спиной, как он сзади катается, сокрушает переборки,
как разрушает все, за что ни ухватится, но уже не обращал на это внимания,
потому что щель раскрывалась перед нами; мы перли в нее напролом, с
вращающейся кормой, и я снизил тягу до четырех g. Все решал теперь случай.
Командир крикнул, чтобы я стрелял; тогда я начал выстреливать один за
другим противометеоритные экраны, чтобы убрать перед носом обломки
поменьше, если они появятся; экраны эти мало чего стоили, но все же лучше
такая защита, чем никакая. Кассини был как огромная черная пасть, я видел
огонь по носу, далеко, защитные экраны развертывались и тут же сгорали,
сталкиваясь с обломками ледяной пыли; возникали и мгновенно лопались
громадные серебристые тучи невероятной красоты, корабль слегка тряхнуло,
датчики по правому борту все вместе прыгнули; это был термический удар, мы
задели за что-то, не знаю за что, - и оказались уже по ту сторону...
x x x
- Командор Пиркс?
- Да, это я. Вы хотели меня видеть?
- Безусловно. Спасибо, что пришли. Садитесь, пожалуйста...
Человек за столом нажал кнопку черного ящичка и сказал:
- Ближайшие двадцать минут я буду занят. Меня ни для кого нет.
Он выключил аппарат и пристально посмотрел на Пиркса.
- Командор, у меня есть для вас одно оригинальное предложение.
Некий... - он поискал подходящее слово - ...эксперимент. Однако
предварительно я должен просить вас сохранить в тайне все, что я скажу.
Также и в том случае, если вы отклоните мое предложение. Вы согласны?
Молчание длилось несколько секунд.
- Нет, - ответил Пиркс. И добавил: - Разве что вы расскажете мне об
этом побольше.
- Вы не из тех, кто соглашается на что-либо вслепую? Собственно, я
мог этого ожидать после всего, что я о вас слышал. Сигарету?
- Нет, спасибо.
- Речь идет об экспериментальном полете.
- Новый тип корабля?
- Нет. Новый тип команды.
- Команды? Какова же моя роль?
- Всесторонняя оценка ее пригодности. Это все, что я могу сказать.
Теперь ваша очередь решать.
- Я буду молчать, если сочту это возможным.
- Возможным?
- Желательным.
- На основании каких критериев?
- Так называемой совести, с вашего разрешения.
Снова прошло несколько секунд. В большой комнате с окном во всю стену
было тихо, словно она не находилась среди двух тысяч других комнат
громадного небоскреба с тремя вертолетными посадочными площадками на
крыше. Пиркс почти не различал собеседника: он видел его на фоне
светящегося тумана, в котором тонули шестнадцать верхних этажей здания.
Временами молочные клубы тумана сгущались за прозрачной стеной, и тогда
казалось, что вся комната плывет куда-то, несомая неощутимой силой.
- Хорошо. Как видите, я согласен на все. Речь идет о рейсе Земля -
Земля.
- Петля?
- Да. С облетом Сатурна и выводом там на стационарную орбиту новых
автоматических спутников.
- Это ведь проект "Юпитер"?
- Да, один из элементов этого проекта, поскольку речь идет о
спутниках. Корабль тоже принадлежит КОМСЕКу, так что все мероприятие
проходит под опекой ЮНЕСКО. Как вам известно, я и представляю именно эту
организацию. У нас есть, конечно, свои пилоты и навигаторы, однако мы
выбрали вас, поскольку тут большую роль играет дополнительный фактор - та
команда, о которой я уже упомянул.
Директор ЮНЕСКО вновь замолчал. Пиркс ждал, невольно прислушиваясь,
но тишина была такая, будто ни малейший звук не раздавался в радиусе
многих километров - а ведь вокруг был многомиллионный город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23